Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья - Натали Эмбер

– Его Светлость – очень видный мужчина, – осторожно начала она. — Он так волнуется за вас.

– Очень даже волнуется, – добавила Марта, хитро сощурив глаза. – Я видела, как он на вас смотрит. А что если...

– Хватит! — я резко оборвала её, чувствуя, как краска заливает мои щёки. — Даже не думайте сватать его мне в мужья! Сами посудите, где я и где он? – махнула рукой, указывая на роскошную комнату, на сад за окном, на весь этот огромный замок, принадлежавший ему. – Уверена, что он без труда найдёт себе невесту из знатной семьи, себе под стать.

Марта хотела что-то возразить, но, увидев моё непреклонное выражение лица, лишь тяжело вздохнула и покачала головой.

– Что же мы все обо мне да обо мне? – спохватилась я, поспешно допивая чай, — Нужно немедленно проверить, как чувствует себя Изабель.

Я позволила Тее наспех зашнуровать моё платье, накинула на плечи шаль. Затем поспешила по уже знакомым коридорам в покои Изабель. Сердце почему-то тревожно билось: а вдруг ей стало хуже?

Дверь в комнату девочки была приоткрыта. Я заглянула внутрь и замерла на пороге, охваченная волной облегчения. Мои опасения оказались напрасными.

Оказалось, что Изабель уже проснулась и даже позавтракала. Сидя в кресле на шелковых подушках, она разглядывала большую книгу с картинками, что-то, весело напевая себе под нос.

Солнечные лучи играли в её каштановых волосах, заплетённых в две аккуратные косы. От вчерашнего жара и лихорадочного блеска в глазах не осталось и следа.

– Леди Айрис! Доброе утро! – увидев меня, девочка радостно всплеснула руками, – Я сегодня съела всю овсянку! – сообщила она как самую важную новость.

– Доброе утро, Изабель! Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я.

– Очень хорошо! Совсем ничего не болит. Спасибо вам за тот вкусный чай и печенье!

Подошедшая горничная с реверансом подтвердила:

– Юная леди чувствует себя превосходно. Его Светлость герцог де Васкес уехал по делам ещё на рассвете, – тихо добавила она, – Но велел передать, что вернётся к вечеру.

После обеда мы с Мартой, воспользовавшись моментом и прекрасным настроением Изабель, решили устроить долгожданную примерку. Оказывается, мои верные слуги взяли шубу с собой. Марта принесла из комнаты чехол, перевязанный лентой.

– А что это? – оживилась Изабель, подскакивая на кровати.

– Это твой сюрприз, – улыбнулась Марта, развязывая ленту с театральной медлительностью.

Она открыла чехол, внутри которого лежала шуба, бережно упакованная в тонкую ткань. Затем осторожно извлекла её.

– Ой, какая красота! – ахнула Изабель, глядя, как мягкий мех переливался на солнце.

Шуба сидела на Изабель идеально, подчёркивая её хрупкость и делая её похожей на маленькую снежную королеву.

– Посмотри на себя, – предложила я, указывая на большое стоячее зеркало в резной раме в углу комнаты.

Изабель подбежала к нему и замерла, разглядывая своё отражение с открытым ртом. Она медленно повернулась. Потом закружилась, расправляя длинные рукава, отделанные тончайшим кружевом, которое Марта подобрала в тон.

– Я как настоящая принцесса! – её голос звенел от восторга и неподдельного счастья. Она заглядывала на себя сбоку, ловя разные ракурсы. – Папа обязательно должен это увидеть! Спасибо вам огромное, леди Айрис! И вам, Марта! Это самая красивая шуба на свете!

Марта стояла рядом и сияла от гордости, словно начищенный чайник. Она с важным видом заправской портнихи поправляла то одну складочку, то другую, хотя поправлять было абсолютно нечего.

– Шуба села, как влитая, госпожа! – наконец, заключила она, удовлетворённо кивая. – Ни морщинки, ни залома. Просто идеально.

Я смотрела на эту сцену, и на мои губы сами собой наплывала широкая, спокойная улыбка. Видеть такой восторг, такую чистую, детскую радость – это была лучшая награда за все наши труды и тревоги. В этот момент все пережитые ужасы казались далёкими и незначительными.

Но именно в этот момент осознание накрыло меня с новой силой. Моя миссия подошла к концу. Девочка была абсолютно здорова и счастлива. Заказ выполнен, деньги за него получены авансом.

Пора поблагодарить герцога за гостеприимство и защиту и возвращаться домой. В своё уже ставшее родным поместье. К своей привычной жизни.

Но мысль о том, чтобы покинуть эти стены, вызывала не облегчение, а странную, непонятную, глубокую тоску, которую я боялась себе признать. Будто я собиралась оборвать что-то важное, едва начавшееся.

Я вышла в коридор, где меня ждала нянюшка.

– Тея, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Скажи, пожалуйста, Филиппу, чтобы приготовил наш экипаж. Полагаю, нам пора готовиться к отъезду.

Тея посмотрела на меня с немым укором.

– Экипаж на заднем дворе у каретного сарая, госпожа. Скажу, чтобы подали к парадному входу.

– Нет, – остановила я её, резче, чем планировала. Мысль о торжественных проводах, о возможных вопросах слуг была невыносимой. – Я сама спущусь на задний двор, когда буду готова. Мы уедем тихо, никого не беспокоя.

– Как прикажете, госпожа.

Тея тяжело вздохнула, поняв, что спорить бесполезно, кивнула и отправилась выполнять поручение.

Оставшись на мгновение одна в гостиной, я ощутила странную пустоту. Вспомнив о долге герцогу, достала из своего кошелька два золотых. Затем нашла на письменном столе лист бумаги и перо, начертала короткую записку.

«Ваша Светлость, благодарю Вас за гостеприимство и защиту. Дела зовут меня обратно в моё поместье. Прошу принять эти скромные деньги в счёт оплаты моего долга. Филипп, вернёт Вашего прекрасного коня, как только доставит нас домой. С глубочайшим уважением, Айрис Винс».

Я поймала себя на мысли, что пишу эти строки с каким-то щемящим чувством неловкости и нежелания уезжать. Слова казались сухими, холодными, совершенно не отражающими той бури чувств, что бушевала внутри. Слишком многое осталось недосказанным.

Но делать было нечего. Я оставила монеты и записку на видном месте на столе гостиной. Глубоко вздохнула, поправила шаль и направилась к выходу, навстречу своей старой жизни.

39

Тяжёлые дубовые двери, ведущие на задний двор, со скрипом поддались моему нажиму. Холодный ветер ударил в лицо, заставляя крепче закутаться в шаль.

Здесь, по другую сторону замка, царила иная жизнь – не парадная, а рабочая. Пахло лошадьми, сеном и дымом из труб. Снег был утоптан десятками ног и усеян следами полозьев.

Чуть поодаль, у большого каретного сарая, стоял наш скромный экипаж. Филипп возился с упряжью, а Тея, кутаясь в пуховый платок, что-то говорила ему, указывая на