Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

- Оборотень. Это долгая история, – вздохнул Максим.

– Люблю долгие истории, – Лина поставила перед ним чашку и села напротив. — Начни с того, как вы очутились здесь.

*** 

Карета покачивалась, убаюкивала, согревала мягким плюшем обшие. Другому было бы душно, но Симеон достиг того почтенного возраста, когда умеют ценить тепло. Тепло – и покой. Он облегченно вздохнул, когда многолюдная шумная Винница осталась позади. Сквозь закрытое окошечко едва пробивались пряди света, вокруг царил сумерки, в желудке переваривался питательный обед (нежирный, непряной, сдобренный бокалом выдержанного кагора) — не стоит представить лучшие условия для сна.

Однако Симеон больше не мог спать вне стен имения.

Это началось с охотой на Серый Орден. Уничтожение прислужников дьявола было делом благородным и святым, но когда он собственными глазами засвидетельствовал расправу с семью есаулами на инаугурации Иакова Ярового, то чуть не раскаялся в мятеже против характерщиков. Его трясло в течение недели; никогда Симеон не видел убийства вблизи, никогда не представлял, как мерзко оно с виду, а когда на его глазах погибли... нет, не люди, прислужники нечистого, чьи души давно горели в аду. .. но их наглая, полная криков и крови смерть врезалась в патриаршую голову навек.

С тех пор жадное зрелище возвращалось по ночам. Обманчивая мечта пролетала сквозь толщу стен, истекала стражей, преодолевала защиту икон и мучила, мучила, мучила немилосердно, видилась волчьими фигурами, выступавшими из теней, ища мести за смерть нечестивых братьев и сестер, сверкала глазами из темных стекол. Симеон приказал удвоить охрану, спал только при свете – напрасно. Волки преследовали даже в праздники.

Резня в Буде и победное шествие борзых Святого Юрия не радовали. Симеон знал, что достаточно одного упорного сумасшедшего, чтобы пробиться сквозь стражу и оборвать его жизнь. Патриарх отменил все визиты, принимал лично лишь несколько избранных персон, которые каждый раз тщательно обыскивались. Всю еду на его глазах пробовали доверенные охранники.

Когда повалило изумрудное нашествие, Симеон без долгих раздумий перебрался в имение под Винницей и усердно молился, чтобы туда не достиг сапог вражеского солдата... или наемного убийцы. Орда остановилась по Днепру, но утешение это не принесло — немало борзых призвали в армию, большая охота остановилась, и Симеон упустил не один вечер в подсчетах характерников, получивших шанс выжить. Он присылал возмущенные письма Кривденко, но ответа не получил: Ефим перестал видеться с ним после победы Ярового, при случайных встречах всячески игнорировал, а затем приказал распустить остатки божьих воинов. Вдобавок ко всему перечисленному, Симеон остерегался явления безумного католика, который начнет требовать золота и людей в завершение священного долга!

Столько угрызений, Господи милостивый... Его старое сердце не выдерживает. Он уже забыл, как жить без когтей страха на душе — спокойный сон исчез, пищеварение ухудшилось, вес прожитых лет давил.

Если бы его воля, то Симеон и нос не сунул бы за ворота имения, но гетман Яровой лично требовал постоянно являться на люди и поддерживать их дух словом Святейшего Патриарха всей Руси-Украины. А еще Синод! Сборище митрополитов в последнее время только и выжидало его слабости. Сразились на гнезда, выбрали вожаков и тихо грызлись за будущую интронизацию, наивно полагая, что старик того не петрает. Болдуры! Он никогда не достиг бы своего места, если бы не разбирался в интригах. Симеон всячески демонстрировал силу, и каждое воскресенье лично правил Иоанна Златоустого — проскомидия, литургия объявленных, литургия верных — никакой ошибки или заминки, движения четкие и уверенные, голос наполнен силой: Благословенное Царство Отца, и во Сын, и

Убийство Темуджина. Снова сироманцы! Если они смогли добраться до величайшего императора ХХ века, то Симеон не составит труда. Спаси и сохрани смиренного раба твоего, Господи!

С освобождением Левобережья поступали тревожные слухи: храмы разграблены, монастыри разрушены, клир вырезаны, а прихожане целыми общинами отвергли крест и обернулись к языческому божку. После освобождения начнут оправдываться, будто это было враждебное принуждение, в раскаянии посыпают головы пеплом, будут ревностно поклоняться святой троице... Каждому подобало по-христиански простить и принять в лоно церкви — но как узнать, кто из них скажет искренне, а кто тайком продолжит веру? Кто на взгляд будет ходить на службы, однако не бросит в сундуки для пожертвований ни гроша?

Затруднение огромно: убытки во владениях православной церкви, традиционно властвовавшей на Левобережье, по приблизительным подсчетам достигали миллионов дукачей. Откуда их возместить? из-за войны прихожане оскудели, а на помощь от гетманской казны рассчитывать не стоит. Надежды только на верующих, которые ради восстановления церкви, сияющего символа вечной надежды, готовы последнюю рубашку отдать — но опять-таки на какую щедрость можно рассчитывать на освобожденных землях? Стоит немного замешкаться — и примчат ксендзы со своими храмами, начнут пахать чужую землю, переманивать паству в загребущие католические лапы... После такой ошибки удар от амбициозных ловкачей из Синода не замедлит.

Симеон провел ладонями по нарядной бороде. Может, хватит с него? Выбрать фаворита - такого, чтобы никто не ожидал, чтобы все те самопровозглашенные преемники схватили ярость - и пусть он возится! В конце концов, Симеон честно заслужил покой. Более тридцати лет стоял во главе церкви. При нем зародились охранники паломников, божьи воины. С его патриаршего разрешения их перековали на борзых Святого Юрия. По его личному благословению они выстраивались, готовясь охотиться на прислужников нечистого. И почти победили! Почти...

Проклятые характерники. Папа всегда говорил — не будет простому люду спокойной жизни, пока эта мерзость бродит по земле. Сын впитывал каждое слово отцовской мудрости: химородная дрянь всех запугала и обманула, потому что гадать умеет и оружия не боится; в золоте купается, но повсюду заставляет себя поесть-кормить за бесценок; в полночь обращается зверем и пожирает детей, а когда вблизи никого нет, то роет могилы и грызет тела мертвых; повсюду имеет уши и убивает всякого, кто смеет против них слово поднять. Куда иезуитам эти уроды! Когда отец исчез, мальчик не сомневался в виновных. Злые языки хлопали — мол, убежал от взбалмошной женщины и вечно голодных ребятишек до пышной девушки в город, но эти лживые слухи за милю воняли волчьим духом.

Сколько невинных душ сероманцы потеряли за прошлые столетия? Симеон просто сделал то, что должны были сделать его предшественники.

А что получил взамен? Неизбывные грезы о вездесущих убийцах, которые только и ждут случая вонзить нож в спину, отравить пищу, пустить шар между глазами... Последняя мысль жужжала каждый раз во время службы божьей, когда Симеон, обливаясь потом, выходил к пастве, нарезал просфоры. озаренные свечами лица