Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

верующих, которые с благоговением следили за каждым его движением, отвечали пением, поклонами, крестными знамениями — каждое воскресенье новые, каждое воскресенье те же, вместе образовывали толпу, многоликую и единственную, загадочную и тревожную, что в своем шатком разнообразии мог...

Но пока шло без покушений.

Мертвые есаулы в лужах крови вернутся во сне. Он проснется обескураженным и мокрым от пота. Протре набухшие глаза, начнет молиться, пока небеса не отзовутся восстановленным покоем. А потом придет новый день.

Карета остановилась. До поместья оставалось полчаса дороги, и Симеон встревожился.

— Эй, чего стали? — крикнул извозчик.

Дерево упало, что ли? Симеон собрался открыть окошко...

Разорвалось просто позади кареты — так близко, что Симеона толкнуло под скамью то незримой силой взрыва, то каким-то бессознательным побуждением. Взрыв! Питательный обед с желчной горечью поднялся к горлу.

Случилось. Это наконец случилось, думал панически, случилось, случилось. За ним пришли!

За взрывом последовал второй, теперь уже перед каретой. По стенам застучало, словно от града. Коляска завизжала глупым голосом, лошади неистово заржали. Кто-то упал.

Охрана! Убивают его охрану! Симеон обхватил голову руками, когда ахнул выстрел. Второй выстрел. Еще один!

Теперь вопили отовсюду — кричали, стонали, ревели от боли, будто карета провалилась в ад. Господи Боже, сколько их там? Целая армия против небольшой свиты!

Стрельба не останавливалась. Лементировали раненые охранники, храпели ошарашенные лошади. Внешние стены кареты были усилены стальными пластинами, берегшимися от шаров и шрота, но испуганный Симеон свернулся калачиком на полу, обалдело пощипывая себя за руку. Во снах происходило такое: он ехал домой, все его люди исчезали, а заброшенного на произвол судьбы Симеона белировали и расчленяли, не давая умереть, в медленных длинных пытках.

Выстрелы стихли. Кругом кареты кто-то протяжно выл, кто-то ругался, кто-то непрестанно визжал: «Предательство!». Защелка, вспомнил вдруг Симеон, надо закрыться изнутри на щеколду, он совсем забыл о ней! Достиг рукой засова, однако дверь кареты распахнулась, и яркий свет бела дня ударил по старческим глазам.

Не успел проронить ни слова, когда его угостили мощной оплеухой, прижали к зловонному меху, скрутили руки-ноги болезненными узлами... Под мехом проснулись мышцы. Симеон почувствовал, как его стремительно понесло вперед, прямо в лесную чащу, где острые ветви беспрестанно лупили и рвали ему кожу.

Звериный рык. Ушибы четырех лап. Он на спине огромного волка!

Характерные! Угнали посреди бела дня, прямо на дороге, убили его людей... Симеон подвигался. Конечности связали так туго, что начали терпеть от нехватки крови. Но все это ничто перед грядущим белением... Непереваренный обед окончательно покинул скрученное тело патриарха, а вслед за ним оставило сознание.

Максим сжимал рукоятку тяжелого револьвера. Конечности застыли, кожу покалывало, кровь кипела. Бой был короткий, но такой... страшный! Молниеносный! Увлекательный! Бурный! Слова неслись потоком — он не успевал выбирать нужные. Кровавая вихола! Стремительная расправа! Разгромная победа! И он был со всеми. На равных! Раскаленное дуло издавшего Северин револьвера пахло прахом.

Брат Биляк. Он заслужил это прозвище длинными днями и бессонными ночами медленного ожидания, сожженной на солнце кожей («Рыжий сочувствует тебе как никто другой, братец», — сказал Малыш) и выслеженным священником, скрывавшимся в имении, набитом охраной. Заслужил нападением, застреленными незнакомцами и похищенным стариком.

Чернововк говорил, что в жизни атаки часто расходятся с первозамыслом, однако эта засада произошла безошибочно: они ждали в подлеске, дорога гадилась кривым поворотом, на котором нужно замедлиться, – лучшее место для нападения. Малыш дождался, чтобы поворот разделил процессию пополам, после чего волком бросился на всадника, которого Максим уже знал — глава отряда, упитанный голомозый хлоп, всегда ехавший первым, и не успел он ухватиться за оружие, как хищник прыгнул на шею его коня. Позади, с другой стороны дороги, Игнат метнул гранату, и та ударила по отряду, который ехал за каретой; граната от Северина поразила извозчик и передовой отряд. Максим немедленно начал стрельбу, эхом вторили выстрелы второго револьвера, оставшегося у Гната. От переживания он несколько раз промахнулся, но смог попасть троим всадникам — они хватались за раны руками, скользили и падали. Ни один охранник не думал о сопротивлении. Тем временем Северин с Яремой возились у кареты. Испуганный старичок в странном, много украшенном платье — для него было какое-то правильное слово, неизвестное Максиму, — так же не сопротивлялся. Северин прикрутил его к широкой спине Малыша, а тот махнул так ловко, словно не имел на себе нескольких лишних пудов.

Характерная троица с оружием наготове осторожно отступала к деревьям, но осторожность была чрезмерной: раненые, покинутые уцелевшими товарищами на произвол судьбы, охранники стонали, ползали, молились, отхаркивали брань и кровь. Грозная напыщенная свита исчезла, пустая карета замерла посреди дороги разграбленным ящиком.

– Говно, а не охрана, – вынес вердикт Игнат. — Будто детей избили.

- Нестреляны, - согласился Чернововк. — Такого быстрого бегства я не ожидал. Ты как, Белячье?

— Ни царапины.

— Тогда айда в лагерь.

Сосны качались и тихо поскрипывали. Над их кронами на запах крови летели первые вороны. Лицо Максима пылало: как только он убил нескольких человек, но не чувствовал угрызений совести, даже наоборот — гордился собой. Жалел только лошадей.

— Может, они за помощью помчались? — сказал Игнат.

— Будут искать ветра в поле.

В лагере лишенный пут стариков растянулся на земле: на ноге не хватало шлепанцев, лицо расцарапано, в бороде застряли веточки. Большой драгоценный крест, украшавший его грудь, потерялся по дороге. Савка сидел над пленником на корточках и с огромным интересом поочередно тыкал в бороду указательными пальцами.

Ярема, уже одетый, встретил прибывших брезгливой гримасой.

— Всю спину мне заблювал, паскуда, — сообщил, указав на изорванный волчий мех.

– Такова твоя тропа, – провозгласил Эней, находившийся в хорошем настроении.

Шляхтич посмотрел за их головы, будто из деревьев могли выплеснуться охранники.

– Неужели не преследовали?

– Даже не пробовали. Грызли землю, – Бойко поднял револьвер к глазам и с благоговением разглядел барабан. – И все благодаря этой ляле.

– Ляля, – улыбнулся Савка и помахал своей мотанкой.

– Как-то слишком легко, вам не кажется? — Ярема припал судьбе, приложил ухо к земле. — Погони не слышно.

— Нет никакой погони, Малыш! Кто не лег, тот скрылся. Сцыкуны подумали, что попали под перекрестный обстрел десятка ружей, – отмахнулся Игнат. — Охрана из чучел была бы надежнее — они по крайней мере не убегают.

– Спасибо Тайной страже за чудесное оружие, – Северин кивнул на старика. — Помогите прикрутить, пока он без сознания.

Максим сел рядом с