Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

class="p1">– Боги не всеведущи, – аккуратно отозвался Нацуами. – Твоя ситуация нетипична, они могли ошибиться. С учетом того, сколько на тебе невезения, бог, затеявший это, должен был набрать такое количество меток, которое невозможно не заметить. Боги не могут касаться невезения.

– А ты тоже в нетипичной ситуации? – Коусиро менял тему разговора не так грациозно, как танцевал. – Ты же проклятый бог? Что дает твое проклятие?

Нацуами болезненно сморщился:

– Много чего.

Хайо коснулась одного из снимков, и неожиданно по ее пальцам пробежал разряд, будто ее шарахнуло током. Струна натянулась. Адотворческая эн замкнула цепь.

Вот он, краеугольный камень.

– Нашла. – Хайо подняла рефлексографию со стола. – Вот что убило Дзуна.

Девятнадцать

射真

Проблема Веской Причины для богов, связанных с везением, заключается в том, что они сперва проклинают, а потом уже выясняют, была ли у них эта Веская Причина.

СЕНА

Двадцатый Адотворец

На стеллароиде оказался ночной пляж. Снимок был сделан с возвышения, возможно со скалы. Лунный свет серебром заливал волны и каменные вершины, четко вырисовывая контуры маленьких лодочек в море и окрашивая берег в бледно-голубой цвет. В правой части снимка по высокой скале растекался сине-фиолетовый мазок проклятия.

А в центре этого мазка сияла крошечная голубая точка, которую Хайо могла бы и не заметить, если бы не подспудная уверенность, что Авано Укибаси, любимица Волноходца, была причастна к случившемуся.

– Ты все понимаешь благодаря одному прикосновению? – с сомнением спросил Коусиро.

– Если коротко, то да, – ответила Хайо, делая вид, что не замечает, как он закатил глаза. – Ты правда сохранил этот снимок только потому, что он тебе понравился?

– А с чего бы еще? Он красивый. И полотно проклятия очень похоже на северное сияние. — Значит, он и правда не заметил мерцания в глазу Авано. Коусиро оскалился, сверкнув зубами. – И вот из-за этого какой-то бог проклял меня и Дзуна? Ха! Меня заставили думать, что именно мое невезение стало причиной смерти Дзуна. Хайо-сан, так кого ты подозреваешь, какого-то конкретного бога?

– Еще не поняла. – Ей не хотелось делиться с Коусиро догадками насчет Волноходца до тех пор, пока нет всей картины целиком. В бане Волноходец сказал, что пытается сохранить Коусиро жизнь, и это не было похоже на ложь. Если ничего не говорить Коусиро, это повышает его шансы выжить. – А что?

– Ритцу сказала, ты адотворец. Поставщик мести. – Глаза Коусиро блеснули холодно и жестоко. – Я нанимаю тебя. Я хочу, чтобы тот, кто убил Дзуна, а теперь разрушает и мою жизнь, заплатил сполна.

– Нет.

– Ты отказываешь мне?

– Месть за смерть Дзуна – это особое поручение. И заказчик явно не ты. Но я ищу его, причем обязательно найду, и мне очень хочется, чтобы это был не ты. – Хайо всмотрелась в его уверенно горящее пламя жизни, и под ее взглядом бравада Коусиро угасла. – Когда представление?

– В ближайший Небодень. Тридцать первого.

– Через пять дней? Отменяй.

Коусиро заартачился:

– Не вариант.

– Ты обратился за помощью ко мне, эксперту по невезению. Я даю тебе совет эксперта. Говоришь, Син-Кагурадза не может себе этого позволить? Хрень собачья – театр не может себе позволить, чтобы погиб весь зрительный зал. Говоришь, это шоу тебе нужно, чтобы пережить свое невезение? Так шансы на то, что ты отдашь концы после шоу, все равно высоки! Признай уже! Тебе нужен этот спектакль только потому, что ты упертый гордец, которому проще сражаться, чем бежать. Смирись, отмени представление, не дай этому богу возможности порешить тебя вместе со зрителями, а нам дай время помешать ему тебя убить. – К разочарованию Хайо, с каждым ее словом Коусиро хмурился и мрачнел еще больше, и ее внезапно накрыло волной гнева. – Твоя жизнь бесценна, а ты готов просрать ее ради танцулек?!

– Да! – не то выдохнул, не то выкрикнул Коусиро. – Ради сцены Син-Кагурадза, ради моей труппы, которая мне как семья, ради моих зрителей – да! Син-Кагурадза – мой дом! И вообще, почему я не могу поручить тебе месть за смерть Дзуна? Ритцу же нанимала тебя, а с ней все в порядке!

– Она мстила не за мертвых.

– А какая разница?

– Разница в цене. Ты не готов ее заплатить, так что нет.

– Китидзуру-сан, – вмешался Нацуами, потому что Коусиро побагровел от ярости. – Твой брат просил меня защищать тебя, так что позволь предостеречь тебя от особых поручений. В качестве оплаты Хайо может попросить твою жизнь. Пожалуйста, – добавил он мягко, – прислушайся.

Молчание.

Коусиро сберег снимки, которые Волноходец, его бог-хранитель, велел сжечь. Похоже, он не очень хорошо умел прислушиваться к советам других – кроме Дзуна, которого больше нет.

– Ты друг Дзуна, Хайо-сан. – Коусиро сложил на груди руки, и у Хайо замерло сердце. – Неужели ты не хочешь, чтобы он был отмщен?

– Хочу, – честно ответила она. – Но по своей воле не могу. Таков мой удел.

– Почему ты занимаешься этим своим адотворчеством? – Интонации Коусиро были пружинистыми, как его шаги на сцене. Он то ли пытался произвести впечатление, то ли хотел затянуть ее в свой ритм. – Моя жизнь за жизнь Дзуна? Разве это справедливо?

Хайо вспомнила, как читала при свете фонарика бабушкины архивы, как голоса древних предков успокаивали ее. Как во время каникул перечерчивала талисманы и заучивала заклинания вместе с Хатцу, пока горло не начинало саднить, а запястья – ныть. Вспомнила каждую сшитую катасиро и каждого вырезанного шикигами в руках соседей, которые забирали их в свои дома для защиты.

– А почему ты танцуешь, Китидзуру-сан? – ответила Хайо, выдержав его взгляд. – Справедливость тут ни при чем.

Коусиро замолчал, потом тихонько рассмеялся себе под нос. Хайо услышала боль в этом смешке, но его лицо смягчилось.

– Вы с Нацу-сан теперь тоже увидели этот снимок. Не боитесь за ваши жизни?

– Ты видел наши стеллароиды, сделанные Дзуном. Мы с Нацу-сан настолько прокляты, что ничего страшнее заклятия молчания нас не возьмет. – Она указала на снимок пляжа. – Ты знаешь, что это за место?

– Юго-западная часть острова. Хаманоёкохо, – ответил Коусиро, внимательно рассмотрев карточку. – Там одни пляжи и бухточки, но до них еще поди доберись. Вокруг скалы и утесы.

«Мой храм в Хаманоёкохо, – сказал Токифуйю, погружаясь в Межсонье. – Нацуами туда нельзя».

– Я могу забрать все снимки?

Она думала, Коусиро станет сопротивляться. Он потянулся к уголку снимка с фермером на рисовом поле, в отчаянии потрогал его, потом швырнул стеллароиды Хайо:

– Забирай.

Хайо поблагодарила и сложила карточки в поясную сумку:

– Как ты сейчас справляешься с невезением?

Ей нужно было понять, каким образом Волноходец пытается сохранить Коусиро жизнь.

Актер показал ей амулеты и талисманы, приклеенные на стены и вшитые в одежду, а потом достал из той же шкатулки, где хранились снимки, несколько пакетиков с пилюлями.

– Вот что мне дает Волноходец, – сказал он, вытряхивая черную пилюлю из одного и красную – из другого. Черная выглядела точно так же, как «выжигатель кошмаров», который Волноходец давал и ей. – Это помогает мне уснуть, а это – отводит невезение и рассеивает то, что ко мне уже прицепилось. Называется «красный ловкач».

– Кто-то еще такие принимает?

– Их все принимают. Чтоб хоть до конца дня дотянуть.

Что бы там ни затеял Волноходец, его лекарства от невезения не вымысел. Хайо попросила блокнот, начертила несколько новых талисманов. Едва она закончила, по листу расплылось кровавое пятно. Потом она быстро сделала тридцать три бумажных катасиро, обвязав шею каждой прядкой волос Коусиро и написав на груди его имя.

– Это твои дублеры, – пояснила она. – Будут принимать на себя твое невезение.

Конечно, для полного избавления понадобились бы несколько тысяч катасиро, да и то эффект был бы временным.

– Слушай, почему бы нам не объединить усилия? – предложил