Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

– Возможно, в Онмёрё прозвучало указание держать язык за зубами, чтобы и люди не напрягались, и ничья репутация не пострадала.

Волноходец вполне мог так поступить. И еще он мог бы назвать уйму причин, по которым не стоит спешить с ремонтом детекторов. Нацуами явно подумал о том же, потому что лицо его омрачилось.

Крышка на кастрюле с рисом задребезжала. Хайо уменьшила огонь.

– Может, они и заметили, но коль скоро в конце Шестого месяца пройдет Ритуал Великого очищения, то решили не заморачиваться.

– Если Волноходец, как специалист по проклятиям и исцелению, сказал, что детекторы можно починить и после ритуала, к его мнению наверняка прислушались, – тихо прошипел Нацуами. От пара из кастрюльки запотели его очки. Он снял их и протер. – Но Волноходец, разумеется, знал, что Нагакумо тебе сообщит. И все же…

И все же Волноходец привел ее в баню в самый подходящий момент – когда Нагакумо, одна из немногих духоприемников Оногоро, сидела одна. Там, где никто не сможет подслушать. Там, где Нагакумо сможет расслабиться и спокойно поделиться сплетнями.

Он что, правда хочет быть уличенным? Бог Столпов? Но зачем?

Волноходец был загадкой для Хайо, ящиком с секретом без опознавательных знаков и подсказок, без единого ключа, который помог бы разгадать его тайну.

Но в комнате, где стояла машина для пилюль, Волноходец назвал Нацуами «тем, что осталось от его старого друга». Возможно, с Нацуами, даже с учетом его дырявой памяти, он был более откровенен.

– Что ты можешь сказать о Волноходце, Нацуами? – спросила Хайо. – Ты что-то знаешь о нем как о личности?

– Мне кажется, когда-то давно я его очень хорошо знал. Но он весьма холодно расспрашивал меня о Токи и яшиори. Вряд ли мы были близки прежде. – Нацуами прижал палец к подбородку и нахмурил брови. – Конечно, он двулик, как и любой бог. Его мирная личина – вода, крутящая мельничный жернов. Его дикое обличье – разлив полноводной реки. Без таких фестивалей, как Ритуал Великого очищения, его дикие проявления очень опасны для Оногоро – даже без окончательного падения.

Хлопнула дверь. Мансаку подал голос:

– Я вернулся!

Рис сварился, Хайо с Нацуами понесли еду в гостиную и обнаружили, что Мансаку склонился над шестью куколками катасиро, разложенными на столе.

– Хайо, посмотри!

Имена, написанные на каждый кукле, поплыли, растеклись, пошли пятнами, словно попали под дождь.

Где-то на Оногоро у шести репортеров начался день легкого невезения, как заказывала Ритцу Оноэ за шестьдесят тысяч таллеров и пару старых ножниц.

– Что подразумевается под легким невезением?

Хайо указала на куклу, подписанную «Хатта Кенго»:

– Этому ветроход заблокировал входную дверь. – Она ткнула пальцем в сторону Инуи Атуси: – У этого аллергия на яд медуз и натто, он сегодня тоже не выйдет из дома.

– Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами:

– Секрет фирмы.

Внезапно входная дверь распахнулась настежь. Мансаку поднял взгляд, и в воздухе мгновенно разлился острый режущий холод – невидимый, но Хайо заметила, что вошедшие тоже его почувствовали, потому что замерли на пороге.

– Чем можем быть полезны?

– Кто из вас частный заклинатель? – В дверях показались трое дюжих парней в пестрых аляповатых одеждах, в татуировках и без нескольких пальцев, как иные ходят без нескольких пуговиц. Тот, кто говорил, был покрыт шрамами, могуч, волосат, пожевывал зубочистку, а за поясом у него торчал кусок железной трубы.

– Это я. А вы Мясобой Куматаро, полагаю?

Она назвала его по имени, и один из верзил пробубнил: «Аники, у меня нехорошее предчувствие…»

Мясобой Куматаро куснул зубочистку, и громила съежился.

– Значит, ты обо мне слышала. В таком случае ты знаешь, что мы почтенные, дружелюбные, честные ссудодатели из Охне, местной группы дружелюбных и честных ссудодателей. – Он похрустел костяшками пальцев и уставился на Хайо: – Ты пойдешь со мной.

Хайо вперилась тяжелым взглядом в пламя жизни каждого из них, оценила длину фитиля и силу горения, удушающей тенью сдавив эти огоньки.

– Не пойду, – ответила Хайо. – Есть дело – говорите здесь.

– Или я вам носы поотрезаю, – весело добавил Мансаку, и двое верзил заскулили, ощутив прикосновения невидимого лезвия косы к верхней губе.

Мясобой Куматаро ради эксперимента выставил вперед обрезок стальной трубы. От нее тут же отвалился кусок, мягко и бесшумно срезанный косой Мансаку. Хайо увидела, как по мощной шее Мясобоя покатилась капелька пота.

– Мы немного расстроили бога, который покровительствует конкурирующей группе ссудодателей, – сказал он, неуклюже переходя на официальный тон – на всякий случай. – Наша богиня-покровительница, в свою очередь, сообщила, что на двадцать четыре часа прерывает поддержку везения для нашей группы. Нам нужен заклинатель – в офис, всего на день, чтобы отслеживал нашу удачу в режиме реального времени и предоставил нам талисман для защиты от конкурентов.

– Какого именно бога вы разозлили и каким образом? – поинтересовался Мансаку.

Мясобой Куматаро потоптался на месте, и его спутники повторили это движение, словно подтанцовка.

– Волноходец полагает, что мы изготавливали и продавали нырялку одному из его речных богов. В смысле, яшиори.

Тени в комнате сгустились. Нацуами выпрямил спину:

– А вы продавали?

– Ни в коем случае, – ответил Мясобой.

– Точнее, – вклинился один из верзил, – все в кругах дружелюбных ссудодателей знают, что если требуется талисман приватности уровня Онмёрё, то надо идти к Волноходцу, потому что в качестве оплаты он возьмет яшиори, а эта дрянь дешевая, как грязь…

Хайо вытянула руку и твердо уперлась ею в грудь Нацуами, который резко двинулся вперед, тряхнув волосами, как связкой живых змей. Она мягко, но доходчиво отодвинула его назад, а потом спросила:

– Кто та богиня, что бросила вас на двадцать четыре часа?

– Полевица… Но она нас не бросила! – быстро добавил второй верзила. – Она посоветовала обратиться за помощью к заклинателям Хакай.

– Божественная рекомендация. Ничего себе. Вот так честь. А что мы получим взамен на обеспечение вас двадцатичетырехчасовой защитой от духовных посягательств? – Хайо опять попыталась отодвинуть Нацуами, но тот уперся ногой в татами и встал как глыба, бросая свирепые взгляды на гангстеров поверх ее руки. – Как представители местного бизнеса, мы должны друг друга поддерживать. У нас нет особых скидок для ссудодателей, тем более стопроцентных.

– Да, наша госпожа Полевица велела отдать вам вот это, если вы нам поможете. – Мясобой Куматаро показал небольшую белую тубу формой и размером с указательный палец, покрытую чешуйками и обернутую в пшенично-желтую бумагу. – Но после, а не до.

Хайо перевела взгляд на Мансаку. Они оба догадывались, что в тубе: Полевица обещала отплатить им за сотрудничество – помочь освободить Мансаку от Кириюки. Такой шанс упускать нельзя. Мансаку показал жестами: «Я пойду».

– Хайо, – обратился к ней Нацуами, и над их головами будто повисла гигантская рука, готовая всей тяжестью рухнуть вниз. – Откажи этим людям. Они не заслуживают твоей помощи.

– Э! – возмущенно рявкнул один из приспешников Мясобоя.

– Я с вами не пойду, – начала было Хайо, и тут верзилы зашевелились, громыхая припрятанным оружием (как будто отвертка и набитый фасолью носок могут заставить ее передумать). Она же продолжила: – Пойдет мой брат.

Изумленные гангстеры синхронно повернулись к Нацуами.

Мансаку помахал им:

– Она обо мне, если что.

Паники в их взгляде не убавилось.

Хайо добавила:

– Мансаку лучше меня чувствует духовные угрозы и обладает некоторым мастерством. Что касается талисманов, я продам вам и талисманы, и катасиро, из тех, что есть в наличии. Часов на тридцать вам хватит. Господа, мы договорились? Помощь моего брата и талисманы в обмен на эту бумагу от Полевицы и наличку. По рукам?

* * *

Уходили гангстеры Охне с набитыми рукавами, ремнями и сумками, прижимая к груди куколок катасиро. Мансаку они проводили до летательного аппарата, словно королевскую особу, и всё расшаркивались и кланялись перед ним, открывая двери ветрохода.

За те полчаса, что Охне мотались за наличкой, чтобы выкупить талисманы,