Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

– Нет. А на тебя?

– Ничего такого. Хотя он, конечно, был очень недоволен случившимся, – ответила Нагакумо. – Я слышала, Онмёрё избавились от призрака твоего друга… Забыла его имя.

– Дзуньитиро Макуни.

– Дзуньитиро Макуни, точно. Дзуньитиро, – повторила Нагакумо, словно фиксируя слово в памяти. – Он был не самым лучшим жильцом, но я желаю ему всех благ.

Хайо оперлась спиной на бортик:

– А ты не знаешь, что происходит с призраками, которых ловит Онмёрё?

Нагакумо выдохнула, развеяв клубы пара:

– Проводится специальный ритуал по сжиганию бумажной фигурки, который полностью очищает призрака от страхов и сожалений, помогая двигаться дальше. По крайней мере, в теории. На практике призраки просто исчезают. Мы толком не знаем, куда они деваются. Они не возвращаются в Онмёрё, чтобы рассказать об этом.

Хайо проглотила колючий ком:

– И как ощущается чужой дух?

– Тяжело. Всю душу напрочь выматывает. Сейчас даже отпуск взяла до конца месяца. – Нагакумо возвела глаза к потолку. – Так что, если в меня намерены вселиться еще какие-то призраки, им придется встать в очередь.

– И как давно ты умеешь…

– Впускать призраков? Этому пришлось учиться. И мне помогали. В духовном плане я человек весьма вместительный. В дом моей души все влетает и вылетает так, как будто я оставила окна нараспашку. – Нагакумо устроилась поудобнее. – Мне было, э-э-э, года три-четыре, когда в меня впервые вселился дух, причем кошачий. – Нагакумо изобразила лапки и мяукнула. Хайо улыбнулась. – Во втором классе мама водила меня к богу ветра. Просить защиты. – Она вынула из воды руку с вытатуированным грозным лицом среди облаков. – Он научил меня сдувать этих призраков до того, как они влетят вовнутрь, на этом умении я и держусь. Но мне все равно есть над чем работать. Я не умею становиться невидимой для призраков и не могу не слышать их.

– О чем они рассказывают, когда находят тебя?

– О том, что, по их мнению, может сильнее всего навредить их близким. Обо всяком, что живые вроде как игнорируют. А иногда сообщают что-то вроде «вон там, в воздуховоде, застряла монетка в пятьсот таллеров». – Нагакумо промурлыкала что-то себе под нос. – Ты видела Сжигателя, когда была у Волноходца?

Когда Хайо и Нацуами уходили из палаты для жертв яшиори, Токифуйю выглядел пугающе полупрозрачным, хотя Волноходец заверил, что это нормальное явление.

– Да.

– И как он? А, ой… – Нагакумо увидела выражение лица Хайо. – Настолько плохо? Ну хотя для такого курильщика…

– Ты не удивлена?

– Слухом земля полнится. Во время первых операций по борьбе с яшиори полиция работала вместе с Онмёрё, и поговаривали, что Сжигатель был отстранен от группы Онмёрё, потому что залез в запасы конфиската.

Хайо попыталась представить себе, как Токифуйю предается неге и расслаблению, и не смогла.

– Зачем ему был нужен яшиори?

– Наверное, чтобы спасаться в Межсонье от своих проблем. В этом главный смысл яшиори. Там вроде как происходят весьма мутные вещи, но иногда боги доходят до той точки, когда предпочитают разбираться с этой самой мутью, а не с людьми. До очень плохой точки. – Нагакумо обхватила себя руками. – Хайо-тян, Сжигатель – твой друг?

Хайо задумалась:

– Вроде того.

– В таком случае скорейшего ему возвращения.

– Спасибо.

– И я не советую тебе определяться. Пусть будет «то ли друг, то ли нет». Если бог не является твоим коллегой, лучше сохранять дистанцию. И не становиться его любимым человеком, как… Ты же знаешь Авано Укибаси? Вспомни ее и Волноходца. – Нагакумо повела рукой под водой, создавая волны. – Он послал ей какой-то дар, чтобы она смогла сбежать из плена. С тех самых пор с ней что-то не так. Глаз этот, болезнь, зависимость от Волноходца и его пилюль, в чем бы ни был их смысл. Крепкая эн с богом никогда не идет человеку на пользу.

И тут вдруг Хайо в ужасе вспомнила, что их с Волноходцем разделяет лишь норэн, и он наверняка ее подслушивает. Она настороженно посмотрела на воду в купели, словно ждала, что оттуда вот-вот выскочат крабьи клешни. Нагакумо рассмеялась.

– Расслабься. Бани не прослушиваются. Потому что они тоже здесь отдыхают. До них не доходят ни молитвы, ни ругань, ни прочий людской шум. – Нагакумо указала на стену, за которой располагались купальни для богов. – Тут можно говорить что угодно. Футиха-но-Утанами-Томи-но-Микото! – Она сложила ладони рупором, и духовное имя Волноходца эхом разнеслось по залу. – Лучше бы ты оставил свою принцессу Укибаси у похитителей! Весь остров теперь в курсе, что она влипла во что-то скользкое, и речь не о твоей чешуе!

Вода забурлила. У Хайо перехватило дыхание.

Нагакумо опустила руки:

– Видишь?

– А ты хоть раз просила призраков выяснять что-то для тебя?

Нагакумо развеселилась:

– Если бы я просила их шпионить за всеми подряд и доносить мне сплетни, в полиции мне бы платили больше. Нет, они рассказывают только то, что сами посчитают важным. Но знают, что я одна из тех духоприемников, на которых можно положиться и кто не будет вызывать наряд Онмёрё, если призрак интересуется чем-то… интересным.

Хайо чувствовала: вдоль адотворческой эн параллельной линией тянулась ниточка, цепляясь за узелок.

– Выходит, ты знаешь нечто такое, что, по идее, знать не должна?

– Ясное дело. Только никому не рассказывай, договорились? – В этот миг будто сломалась печать, будто наступил долгожданный момент, Нагакумо с энтузиазмом сплетницы наклонилась к самому уху Хайо и прошептала: – Оказалось, что детекторы меток в Онмёрё не работают уже целый месяц. Так что божественные прогнозы предсказывают всякую фигню именно потому, что они и есть фигня. Они там не знают, дело в обычной поломке или случилась диверсия, но призраки негодуют.

Хайо отшатнулась:

– И ты никому не сказала?

– И не скажу – никому, кто может сообщить в Онмёрё. – Нагакумо подмигнула. – Что-то мне подсказывает, что ты вряд ли это сделаешь.

– А почему ты не хочешь уведомить Онмёрё?

– Потому же, почему я на них не работаю. Онмёрё может валить в ад. Потому что они мне в детстве сами устроили ад. И потом, через месяц Великое очищение, так что кто бы каких меток ни набрал, все равно все от них избавятся. – Нагакумо встала, стряхнула воду с рук и сняла с головы полотенце. – И ты тоже будь аккуратнее с Онмёрё.

– Да, меня предупреждали.

– Хорошо. Письмо Дзуньитиро Макуни для брата еще у тебя?

– Я ему завтра отнесу.

– Уж постарайся. Оно грузом лежит на душах братьев Макуни. – Нагакумо протянула руку и помогла Хайо выйти из воды. Присмотрелась к шрамам на руках, вопросительно подняла брови.

– Демоны, – солгала Хайо. Проще, чем сказать: «Люди».

Нагакумо кивнула:

– Хорошо, что на Оногоро они не водятся.

Семнадцать

大凶

У богов удачи свои правила. Чтобы проклясть человека, нужны три компонента: его имя, его лицо и Веская Причина. От этого пошла пословица «Не трогай бога, и бог тебя не тронет».

СЕНА

Двадцатый адотворец

Следующим утром печать Хайо по-прежнему четкими темными линиями лежала на пальцах. Перед глазами не мельтешили мушки невезения, и ни следа их не застилало фасад Син-Кагурадза. Благодаря поручению Хатцу потребность использовать силу была удовлетворена. На какое-то время можно было не переживать о печати.

Хайо взялась готовить завтрак, Нацуами складывал постель, а Мансаку ушел в баню. Снаружи шел дикий дождь: извивающиеся тела медуз повисали на перилах, на карнизах качались щупальца. Хайо разбудил громкоговоритель ветрохода Онмёрё, из которого слышались предписания не покидать помещения и извинения за непредусмотренные катаклизмы.

– В атмосфере точно есть признаки скопившихся меток, – сказал Нацуами, разглядывая в кухонное окно призрачную медузу, плывущую в воздухе между башнями. – Если с детекторами меток в Онмёрё все так, как говорит