Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох - Мария Сергеевна Руднева

не жалея, предвкушая холодный день тяжелой физической работы на Бруквудском ветру. Для общественных гробов мы не нанимали могильщиков. Считалось, что если человек не в состоянии оплатить себе гроб, то все остальное ему тем более не по карману. Хотя я бы с этим поспорил. Нанять нетрезвого могильщика на пару часов выходило намного дешевле даже самого простого гроба. Однако у Валентайна были свои взгляды на этот счет.

Поэтому я так удивился его словам:

– Сначала с ним закончит Доффер, и только после этого…

Ложка, которой я отмерял очередную порцию заварки, выпала у меня из рук.

– Доффер?! Вы же сказали, это общественный?

– Все так. – Валентайн кивнул и поставил свою чашку рядом с моей. – Мне тоже налейте, пожалуйста, и покрепче. Наш клиент – Уильям Спайрс, работяга из Доклендс. У него осталась жена и трое сыновей, и он единственный добытчик, а вы сами знаете, выплачивать пособие женам у нас не любят… Словом, заплатить за гроб возможности у него никакой. Доффера оплачиваем мы.

– С какой стати? – Не то чтобы я был против благотворительности, но с какой стати прижимистый делец Валентайн пригласил танатопрактика к общественному трупу, я понять не мог.

– Видите ли, дорогой мой… – в задумчивости перекатываясь с каблука на носок, начал Валентайн. – Дело в том, что у бедолаги отсутствует крайне важная деталь…

– И что же это?

– Печень! У него забрали печень, и это очень интересный нюанс… Знаете, что самое интересное?

– Ммм?

– Его жена, которая и привезла тело, уверяет, что он ни капли в рот не брал. Совершенно здоровая печень у человека его возраста и профессии. Уникальный случай…

Я широко распахнул глаза.

– Вы думаете?

– Вот поэтому Доффер и здесь. Мне надо, чтобы он сравнил характер ран с ранами мисс Лорен.

Ван Доффер колдовал над телом, приводя его в порядок.

– Кажется, я плачу вам за установление истины, а не за посмертный макияж. Этого конкретного бедолаги, я имею в виду, – хмуро сказал Валентайн.

– Считайте это актом благотворительности с моей стороны, – всплеснул руками ван Доффер, едва не уронив кисточку.

На его неизменном коричневом сюртуке прибавилось потеков краски, но перчатки оставались неизменно кипенно-белыми. Для меня всегда оставалось загадкой, как он ухитряется работать с красками и химическими препаратами, никогда не пачкая рук.

– С чего вдруг такая несвойственная доброта? – нахмурился Валентайн.

– С того, что парню и так досталось. – Ван Доффер почесал кисточкой подбородок, нисколько не беспокоясь о пятнах белил, оставленных на коже.

– Что, я прав? – невесело усмехнулся Валентайн.

– Увы. Характер ранений точно такой же. На первый взгляд рана нанесена грубо в живот – можно было бы подумать про пьяную драку, но… Внутренние органы при ударе не были задеты. А уже потом рана расширена и печень удалена все с той же хирургической точностью… Дориан, вы бы начали пить, а то мало ли?

Я моргнул от внезапной смены темы и не нашел что сказать. Валентайн положил руку мне на плечо.

– Речь не о Дориане, Элис.

– Почему вы так в этом уверены? – Ван Доффер сощурился. – Судя по тому, что я наблюдаю, вы, друзья мои, опять не можете пройти мимо опасности. Так что будьте аккуратнее и берегите себя. Кстати, судя по характеру раны на голове, его сначала оглушили чем-то тяжелым. Так что рекомендую ходить с оглядкой.

– Обойдусь без твоих наставлений, – раздраженно бросил Валентайн. – Лучше расскажи мне про труп.

– Я уже все сказал: печень забрали в целости, для чего – все еще вопрос, на который я не то чтобы желал получить ответ.

– Боюсь, ответ мы рано или поздно получим, – пробормотал я.

– Не сомневаюсь, – отмахнулся ван Доффер. – А сейчас, господа, прошу, оставьте меня – мне надо закончить работу.

Призрак бедолаги Спайрса очень огорчился невозможности поблагодарить ван Доффера лично, но я обещал передать все теплые слова, обращенные к нему.

Валентайн тем временем пытался заставить призрака перейти от сантиментов к сути.

– Я же сказал, ничего не помню, – оправдывался Спайрс. – Шел домой из доков, и меня внезапно ударили по голове. Я даже не запомнил ничего. Было больно… И все… А потом я уже оказался таким. Хорошо еще, меня доставили вам, а вы тут… Я о вас слышал, знаете? Многие работники говорят, что раз на похороны не скопишь с нашим жалованьем, так хотелось бы попасть к «Хэйзелу и Смиту», хоть облегчить душу напоследок.

– Ну… мистер Спайрс, мы все-таки не священники. – Валентайн мягко улыбнулся.

– И не надо! Не люблю я эту лицемерную церковную братию. – Призрак поморщился. – Им до нас, простых людей, дела, как правило, нет. Так, обуза по воскресеньям. Вы не подумайте, я верую, в церковь исправно хожу. Только вот толку-то…

Я поднял руку и осенил его крестным знамением.

– Уверен, что ваша душа найдет путь к Богу, друг мой, – пробормотал я. – Невинно убиенная душа просто не может заблудиться…

– Да я за душу свою не боюсь, – улыбнулся вдруг Спайрс. – А вот за жену переживаю… Как она теперь…

У меня сжалось сердце.

– Ваши товарищи присмотрят за ней наверняка, – сказал я, хотя не имел права давать такие обещания.

Спайрс понимающе кивнул.

– Спасибо за попытку поддержать меня, мистер Хэйзел. Будет то, что будет. Последний раз увижу ее на кладбище, а там… Что-то да ждет. Знаете, я всегда был так настроен… Чему суждено случиться, то обязательно произойдет.

– Да вы фаталист? – хмыкнул Валентайн.

– Я и слов таких не знаю, – улыбнулся призрак. – Только вот так всю жизнь и прожил, да и умер, выходит. Так что… Вы женушке моей передайте, чтобы не печалилась сильно. Это главное. Я-то умер. А им-то жить…

Ранним воскресным утром на кладбище было пустынно. Проводить бедолагу Спайрса в последний путь приехали лишь его вдова с детьми да пара рабочих, с которыми он по пятницам ходил в паб.

Мне стало грустно. Спайрс показался мне хорошим человеком, но чистота души – не защита от одиночества, а скорее, прямой к нему путь.

Бруквудский священник, засыпая на ходу, прочитал молитву над гробом и удалился по своим делам. Я размял спину, которая уже неимоверно ныла от подготовки могилы, а теперь предстояло опрокинуть из гроба содержимое и снова поработать лопатой.

Мне никогда не нравилось хоронить в общественном гробу. И, я думаю, любому человеку, чья душа не иссохла, как ветви старого дуба на Хайгейте, это не доставило бы удовольствия. Гроб, в конечном