Лавка Снофф - Павел Линицкий

– Хоть на памятник ставь… – пробормотала мастерица, исключительно чтобы не впасть в истерику. Сияющие нити вспыхнули в последний раз и растаяли. Снофф встряхнула ладони, прогоняя мурашки. Потом, боясь передумать, зажмурилась и щелкнула пальцами.

Время пошло своим чередом. Чашка грохнулась на пол и разлетелась вдребезги. Раздался хрип и слабый кашель. Снофф осторожно приоткрыла один глаз.

Изыскатель Бернард сидел, опираясь на пол. Другой рукой он ощупывал горло, размазывая еще не засохшую кровь. Он поднял ошеломленный взгляд на Снофф.

– Что это бы… – Он закашлялся.

Умереть и воскреснуть во сне – самое обычное дело, но вернуть жизнь тому, чье сердце уже перестало биться в реальном мире, бессильны даже маги из Ордена исцеления. Снофф опустилась в кресло и равнодушно уставилась в одну точку. Из нее будто выпили все силы. Ужасно хотелось завернуться во что-нибудь теплое.

Изыскатель поднялся, оставив на полу красные отпечатки ладоней. Внимательно посмотрел на мастерицу.

– Вы ранены? У вас руки в крови. И лицо.

Снофф вытащила из воздуха теплый шерстяной плед и закуталась, подтянув колени.

– Это ваша. Моя, слава небесам, пока внутри.

– Тогда объясните, что произошло. – Изыскатель задумчиво потер лоб. – Мне ведь… перерезали горло? Это последнее, что я помню. После такого не выживают.

– Это сон. Я вас оживила, – устало объяснила Снофф.

– Кхм… Благодарю.

– Не за что. Обращайтесь, – кивнула мастерица и прикрыла глаза.

К ней понемногу возвращались силы. В чуде, свидетельницей и виновницей которого она только что стала, было много странного. Во-первых, незнакомое ранее чувство, будто каждая частичка сновидения связана с мастерицей – точнее, с ее ладонями – огненными нитями, во‐вторых – сами нити. Ничего подобного до сих пор не встречала ни сама Снофф, ни любой из мастеров сновидений, даже в старых манускриптах. В-третьих, еще никогда во сне она так не уставала – видимо, что-то подобное испытывают маги. Наконец, в‐четвертых, никто и никогда не управлял временем. А значит, сегодня Снофф шагнула за какой-то неведомый рубеж, и кто знает, что ее ждет по ту сторону…

– Мастерица?

Снофф вздрогнула и заморгала, просыпаясь. Задремать во сне – это пятая странность. Во сне не хочется спать, это же сон.

– Нам надо возвращаться.

– Да-да, сейчас… Вот только… – Мастерица вздохнула. – Я не уверена, что…

– Что?

– …что вы останетесь живы в реальном мире.

– Я тоже, – пожал плечами господин Бернард. – Есть только один способ проверить, давайте не будем тянуть. Раз мы сейчас во сне, значит, чтобы проснуться, я должен умереть или потерять сознание? Ох… ладно, сейчас что-нибудь…

– Подождите, – остановила его мастерица. – Если вы умрете, мы опять окажемся в лавке, а нам надо в «Остров». Я кое-что попробую…

Снофф сосредоточилась, по кончикам пальцев побежали мурашки. Господин Бернард с изумлением следил, как с ее ладоней заструились сверкающие нити и коснулись двери.

«Чем тролль не шутит», – подумала мастерица и прошептала:

– В Столицу, три дня назад.

Ей даже не пришлось дергать за дверную ручку – по напряжению нитей Снофф и так чувствовала, что ничего не вышло. «Ладно, будь по-вашему», – сдалась Снофф и добавила:

– Тогда просто в Столицу… Туда, откуда я ушла.

Дверь тихо приоткрылась. Из проема доносилась невнятная ругань, которую легко перекрывал громогласный бас капитана Эрхарта. Выйдя из лавки вслед за изыскателем, мастерица обернулась. За ее спиной оказалась дверь одной из многочисленных парилок.

– Мы просто вышли из сна в явь? – потрясенно уточнил изыскатель, оглядываясь.

– Я сама в шоке, – призналась мастерица. – Пойдемте скорее, только руки помою… Вам бы тоже не мешало. Эх, все купание дракону под хвост…

– …упечь в тюрьму и взыскать все убытки! – скрежетал на редкость противный голос. Кто-то тихо и невыразительно отвечал, а мерзкий голос не унимался: – …за мошенничество! С отягчающими обстоятельствами!

Снофф решительно вывернула из-за увитой лозой перегородки в общий зал. К счастью, господин Бернард успел схватить ее за рукав:

– Осторо…

Гулко ударила тетива, и арбалетная стрела просвистела в дюйме от носа мастерицы. Вдалеке разлетелась вдребезги хрустальная ваза – одновременно с криком капитана Эрхарта «не стрелять!».

– …жно! – Изыскатель с укоризной покачал головой, придерживая ошарашенную мастерицу. Снофф помотала головой, чтобы прийти в себя. Отвела руку изыскателя, сдвинула брови и шагнула вперед, не обращая внимания на замолкшую при их появлении стражу. Посреди зала, в шаге от подсыхающей лужи крови, спорили те самые двое гражданских: одутловатый пожилой толстяк с рыжей бородкой и молодой мужчина с гривой черных волос и невозмутимым лицом. Впрочем, их спор прервался на полуслове с появлением Снофф – а когда следом вышел целый и невредимый изыскатель Бернард, в зале воцарилась мертвая тишина.

– Кто из вас двоих Рот… Рет…

– Освальд Роттенброт, к вашим услугам, госпожа, – с трудом оторвав взгляд от погибшего на его глазах изыскателя, тихо произнес тот, что был моложе. Судя по одежде, не из богатых. Его взгляд скользнул по платью Снофф, насквозь пропитавшемуся кровью, вернулся к изыскателю, и рука Роттенброта непроизвольно поднялась к горлу. – Чем могу слу…

Изыскатель одной рукой взял под локоть Роттенброта, другой – покрасневшего от ругани толстяка и потащил из общего зала за перегородку.

– Минутку, мастерица, это все-таки государственная тайна… Вот теперь можно говорить.

Снофф не стала спорить.

– Проведите нас в банк, – сказала она, когда солдаты остались вдалеке.

Роттенброт, робко улыбаясь, покачал головой.

– О, это невозможно. Я дал обязательство не раскрывать детали моего, эм-м…

– Он не может! – завизжал толстяк. – Речь о репутации Алмазного банка!

Изыскатель поморщился.

– Не так громко, господин Шлопс. Понимаю ваше негодование как управляющего Алмазным банком, но… Послушай меня внимательно, – повернулся он к Роттенброту, и голос его не предвещал ничего хорошего. – Мне сейчас нет дела до вашего договора и репутации банка… – При этих словах упитанный господин побледнел и захватал воздух ртом, как рыба. – Речь обо всей стране. Можешь потом рассказывать кому угодно, как ограбил банк. Ты проведешь нас в хранилище. А если нет – клянусь, мне будет плевать, что король запретил допросы под пытками. Я своими руками…

Роттенброт исподлобья поглядел на изыскателя, почесал подбородок и вдруг улыбнулся.

– Прошу прощения, господин старший изыскатель по осо-обенно важным происшествиям, только в карты играть не садитесь. Не умеете вы блефовать. Ничего вы мне не сделаете. Ну, в морду дадите, самое большее, – так этим меня не удивишь. Вы меня тоже поймите: нельзя мне рассказывать. Банку-то конец придет, так и меня, сами понимаете, найдут через день в речке с перерезанным горлом, а свидетелей и нет.

К досаде