Восьмой район - Алиса Аве

– Ты не тупой, дружище, – вздохнул Зенон. – Ты полный идиот. К-209 неравнодушна к тебе.

– А ты к своей мелкой девчонке.

Зенон погрузил следующее тело на конвейер. Яре обязательно нужно увидеть их работу. Возможно, серьезнее отнесется к обучению, и тогда он сможет открыть ей следующую маленькую тайну. Сперва он познакомит ее с Витом, а уж потом с остальными. N-076 наверняка потребует устроить ей испытание, совсем как несчастному мальчишке. К тому же союзник не примет бесполезного, ему, как и всем на Ковчеге, нужны показатели. «Возможно, девочку ты захочешь защищать получше», – сказал он.

«Я тяну время не потому, что боюсь, что ее не примет N-076, я боюсь он решит ее проверить», – подумал Зенон, а вслух сказал:

– Не знаю.

– От общения с ней почти пропал аромат дурмана, окружающий тебя, – заявил Вит. – Меня не обманешь.

– Какой дурман, Вит? – Зенон устало потер глаза. – Ты спятил.

– Красивый плетущийся цветок. Я его уже здесь для себя открыл. В базе данных он значится в семействе пасленовых.

– За что мне это наказание! – Зенон тер уже все лицо.

– Ты рассказал ей о переходе в среднюю группу? – Вит не обратил внимания на его возглас.

– Нет.

– Тянешь, Зенон. Дурман, он во всем виноват… – пробурчал Вит.

– Вит, – Зенон убрал руки от лица, – ты про обряд совсем забыл?

– Я никогда не забываю. – Вит снова зафыркал. Он явно наслаждался моментом. – Поторопился бы, она может стать следующей.

– Нет. – Зенон ударил кулаком по ленте. – Хватит. Я приведу ее, когда она будет готова. Транспортник прибудет, когда все будут готовы. Понял? N-076 пусть говорит со мной напрямую. Передай ему. А теперь заткнись и пой.

Конвейер пожирал тела. Пол дрожал, поглощая вибрацию огромного механизма. Конечно, Вит сошел с ума. Разве могло быть иначе: он день ото дня смотрел в лицо судьбе. Болтовня о цветах и дурмане, полунамеки, словно он догадывался или чувствовал. Как настоящий друг, он пытался разделить все, что навалилось на Зенона. Оберегал его тайны, более того, не требовал их открыть.

– Ладно, дружище. – Вит приспустил респиратор. – Мы должны показать им, что помним. – И он запел: – «Там, куда ты идешь, всегда цветут цветы. Там, куда ты идешь, нет места злу и боли. Там, куда ты идешь, ты – настоящий ты. Там, куда ты идешь, нет масок и нет ролей».

– «Там лишь свобода, – подхватил Зенон, – и чистый свет. Там все, чего на Ковчеге нет…» Мы ведь им врем, Вит… Я соглашаюсь петь твою песенку, но они несвободны даже там.

– Ты поешь душе, Зенон, не телу.

Представить, что душа вырвется из тела, у Зенона не выходило. Он отлично знал, что происходит с детьми, умершими во время распределения, в ходе обучения или в результате какой-нибудь из строгих ошибок. Их скидывали в отходник, где другие дети, чуть старше, чуть тверже духом, чуть больше превратившиеся в жителей Ковчега, раскидывают тела, сгружают на конвейер. Лента несет добычу ненасытному монстру. Монстр не ест их, не сжигает, не скидывает тела вниз, чтобы все видели след Ковчега. Он стирает их. Вот настоящий Стиратель. Тонкими лазерами, искусными слайсерами под зоркими глазами микроскопов он растаскивает их на микроэлементы, на клетки, на гены. Выискивая то, что может дать способность. Подходящие гены вживляют тем, кто обманом попал на Ковчег. В наказание и как шанс выжить. Единицы выживают, остальные кормят контейнер.

Зенон не верил, что душа успевала убежать. Она скрывалась в каждой клеточке, в каждом гене. Возможно, она просачивалась, растворялась в воздухе, проскальзывала на небо. Но если даже маленький кусочек застревал в выделенном гене, душа билась и плакала – она оказывалась в плену, забыв о том, кем была. Стиралось все… Вит же говорил, что душа свободна и не привязана к телу. Он считал смерть освобождением, Зенон – тьмой. Они спорили. Зенона бесила непрошибаемая упертость Вита.

Вит закашлялся.

– Чего ты? – Зенон наклонился к другу.

– Ой, мама, – выдавил тот.

– Воды дать?

Вит замотал головой. Натянул респиратор на нос.

– Идет… Дурман твой…

Браслет не обманул. За оповещением всегда следовала встреча. Зенон быстро пригладил волосы, поправил рубашку, оттащил тележку как можно дальше от Вита. Остальные работники отходника выстроились у конвейера на расстоянии полутора метров друг от друга, как и полагалось. Медики сюда не заходили. Конвейер доставлял материал непосредственно в верхнюю лабораторию. В отходник редко спускались Стиратели, они сторожили вход. Респиратор защищал чувствительный нос Вита, но сейчас он дышал тяжело. Столь сильная реакция проявлялась у него на одного-единственного человека.

В отходник вошел Старший Стиратель. Зенон сделал шаг от конвейера, занял место в общем ряду, слегка развернувшись в сторону открытых дверей. Старший Стиратель не носил шлема и не терпел, когда отводили глаза от его лица. Длинные паучьи пальцы мелко тряслись, Старший Стиратель заводил руки за спину, чтобы не выдавать предательскую дрожь. Он ходил медленно, слегка наклонившись вперед, согнувшись в талии, словно она не могла держать веса верхней части тела. На красном лице горели яркие глаза, цепляя нужного человека из самой большой толпы.

Старший Стиратель шел к Зенону. Вит хрипло дышал, то и дело поправляя респиратор, Зенон лихорадочно осознавал, о каком дурмане говорил друг. Вит чувствовал присутствие Старшего Стирателя рядом с Зеноном, присутствие, которое тот держал в секрете и за которое ненавидел себя.

Зенон всегда обращал внимание на руки Старшего Стирателя. Ни у кого другого на нижних ярусах не было таких аккуратных ногтей.

– Ты на месте, сынок. – Старший Стиратель оперся о его руку.

Парни делали вид, что оглохли. Зенон смотрел в упор на сетку толстых шрамов, покрывающих лицо Старшего Стирателя, но руку держал твердо.

– Работаю.

– Предложение о переназначении в силе.

– Я доволен положением, – отчеканил Зенон.

– Какая похвальная самоотверженность, забота о друге переросла в призвание. – К Старшему Стирателю стекались сведения обо всех обитателях Ковчега. – Если столь часто отказываться от предложенных благ, кто-то может решить, что ты в них не нуждаешься.

– Я благодарен Ковчегу за шанс.

– За шанс, ты прав. Стоит ли мне напомнить цену шанса?

– Никак нет.

Старший Стиратель провел взглядом по конвейеру.

– Сырье никуда не годится, результаты удручают. Как думаешь, отчего?

– Слабость, – выплюнул Зенон одно слово.

– Именно, – Старший Стиратель хлопнул Зенона по груди, – слабые не выдерживают. В Ковчеге стало слишком много слабых, таких, как твой друг.

Он говорил о Вите, как будто тот не стоял рядом.

– Прошу вас, не надо, – без эмоций произнес Зенон.

– Ты много времени проводишь среди мусора. Жду