Русская Америка. Сухой закон 4 - Михаил Дорохов

Порт кипел жизнью, резко контрастирующей с мертвенными руинами части города. У длинных пирсов теснились рыбацкие баркасы, пахнущие выловленной рыбой, и неуклюжие каботажные судёнышки, с которых на мостовую под крики и брань сгружали ящики с товаром. Портовые грузчики, закутанные в потёртые куртки, с лицами, огрубевшими от ветра и непогоды, ловко орудовали тачками и телегами. Воздух гудел от итальянской речи — быстрой, громкой, эмоциональной. Она непривычно резала слух Волкова и Молотова, уже привыкших к ровному гулу нью-йоркских толп. Где-то свистел пароход, где-то звеняще бились друг о друга пустые бутылки у кромки берега, сталкиваемые накатывающими волнами. А над всем этим витал тяжёлый запах водорослей, запах, который бывает у зимнего моря.

Илья Дмитриевич Волков окинул взглядом свою странную команду. Рядом прислонился к поручням Степан Молотов, его уверенная казацкая выправка резко контрастировала с суетой сгорбленных итальянских носильщиков. За спиной с чемоданами наготове стояли несколько человек из охранного агентства компании «Соколов в Ко». Стальной взгляд, «Кольты» в кобурах под мышкой. Но так, чтобы оружие было не видно между бортами расстёгнутых курток. Февральская Сицилия — это плюс десять — двенадцать градусов, дождь каждые три дня и вечные туманы.

— М-да… Ну, будем считать, сойдёт… — прокомментировал внешний вид спутников Волков.

Со стороны они должны были выглядеть как охрана бизнесмена, приехавшего по своим делам на Сицилию. Дорогие пальто и шляпы перекочевали в багаж, ещё когда они приближались к итальянскому берегу. Американская щеголеватость выглядела бы на разбитых мостовых Мессины, слишком броским и чужеродным пятном, привлекающим внимание.

Покинув громадный паром, Волков начал поиск автомобиля, который довёз бы всю «команду» до Маринео, где следовало разыскать дона Де Луку и передать ему рекомендательные письма Джонни «Лиса» Торрио.

Пока шулер объяснялся с тощим сицилийцем у старенького «фиата», казак с интересом рассматривал всё вокруг. Здесь на них не обращали такого внимания, как в «материковой» Италии.

Когда они прибыли в Геную, к лайнеру «Каро», ставшему на рейде, подошёл небольшой баркас, принимая на борт тех, кто хотел сойти на берег в местном порту. Забастовка докеров в Генуе привела к тому, что суда приставали к берегу только с разрешения местного профсоюза. «Каро» пошёл дальше огибать Италию, а Волков и Молотов с бойцами оказались на небольшой рыбацкой пристани.

Даже там ходили массы народа, скандируя лозунги. Мальчишки сновали в толпе и совали всем листовки. «Красное двухлетие» Италии разгонялось. Страна застыла в полном непонимании — что будет дальше?

Затем был тряский поезд на юг, в Реджо-ди-Калабрию, где при посадке на паром патрульные в потрёпанной форме проводили всю группу подозрительными взглядами. Видимо, Волкова всё же приняли за какого-то иностранного коммерсанта, и «интуристов» никто не остановил. Но напряжение постоянно витало в воздухе всю дорогу. Гостей из Нью-Йорка разглядывали на каждом полустанке.

И вот они здесь. Сицилия. Неприветливая, бедная, выжженная. Земля, где писанные законы меркнут перед законами омерты. Взгляд Молотова привлекло яркое пятно сквера, что был единственным спокойным местом в бухте. Там прогуливались редкие парочки[1]…

Волков, наконец, договорился. Машина была нанята. Молотов скептически осмотрел не автомобиль, а нечто, похожее на проржавевшую консервную банку на колёсах, но водитель Джузеппе, судя по его энергичным кивкам, клятвенно уверял, что довезёт их аж до самого Маринео в провинции Палермо. И даже обещал подрядить своего сына с грузовиком, чтобы могли поместиться все члены отряда и их вещи.

— Готовьтесь, друзья! — хрипло бросил Волков, открывая скрипящую дверцу. — Трясти нас будет долго!

Он не соврал. Мостовая быстро кончилась. Землетрясение не пожалело даже метра в Мессине. Дороги пока что восстановили только на набережной и центральных улицах. Проехав восстающий из руин городок, «фиат» запрыгал по узкой, петляющей меж холмов дороге, а потом и вовсе покатил по земле, утрамбованной сотнями гужевых повозок. Машина подлетала на ухабах, кренилась на поворотах и истошно завывала мотором на подъёмах. Позади трясся старый грузовик с открытой кабиной. Сын Джузеппе крутил баранку, нацепив на лицо шофёрские очки, плотно прилегающие к лицу, чтобы как-то спастись от ветра и пыли. В кузове отбивали себе бока бойцы Молотова.

Каждый очень быстро ощутил на себе реалии этого времени. Бедная Сицилия, дороги и нормальные авто — были попросту несовместимы.

Земля вдоль обочин была цвета охры и меди. Бесконечные поля, поделённые низкими стенками кустарников, тянулись до самого горизонта, где в дымке еле виднелись горы. Старые скрюченные оливы цеплялись корнями за каменистые склоны, когда машины проезжали небольшие ущелья. Изредка попадались миндальные деревья, уже покрытые нежным бело-розовым цветом — первые вестники скорой весны. Их яркие пятна выделялись на фоне всеобщей суровости уходящей туманной сицилийской зимы.

Авто проезжали деревушки, прилепившиеся к вершинам холмов, словно орлиные гнёзда. Коричневые, песочные, серые домики с плоскими крышами теснились друг к другу, а над ними неизменно возвышалась квадратная колокольня местной церкви. Возле редких придорожных харчевен собирались кучки мужчин в потёртых пиджаках и кепках. Они переставали говорить и провожали машину тяжёлыми, изучающими взглядами.

Волков почувствовал, что письмо Джонни «Лиса» Торрио, припрятанное во внутреннем кармане, явственно «жжёт» ему грудь. Люди у харчевен могли быть кем угодно — фермерами, пастухами, а могли быть и людьми местных донов. Шулер вспоминал «инструкции», которые ему дал по поводу местных Алексей Соколов. А он постарался в общих чертах описать то, чем предстояло столкнуться русским парням, прибывшим из Нью-Йорка. И угадать: «дружественный» ли дону де Луке тип с ружьём стоит у кабака или нет — было невозможно. Слишком сложные хитросплетения отношений царили на Сицилии.

Местная мафия была серьёзным противником. Её настоящая история началась не в подпольных игорных клубах и не со стрельбы из автоматического оружия. Она зародилась не по вине злодеев, а из-за вакуума. Вакуума власти. Остров за свою долгую жизнь видел слишком многих: греков, римлян, арабов, норманнов, испанцев… Каждый приходил, брал своё и уходил, оставляя после себя культурный налёт и тяжёлое чувство отчуждения. Власть всегда была чем-то далёким, приходящим на кораблях из-за моря. Она была сборщиком налогов, но почти никогда — надёжным защитником.

Настоящими правителями здесь уже лет сто — сто пятьдесят были бароны. Аристократы, жившие в роскошных палаццо Палермо или вовсе в Неаполе на «материке». Их владения простирались по всей Сицилии, но сами они были даже «дальше», чем любая столица.

За бескрайними виноградниками и полями нужен был присмотр. И бароны сдали землю в аренду «габелотти».

Вот с них-то всё и началось…

Эти