Темный Лорд Устал. Книга III - Тимофей Афаэль

На выставке воцарилось ошеломленное молчание. Сначала люди не поняли, правильно ли они расслышали. Потом до них дошел смысл сказанного.

Никто не аплодировал. Ни один человек.

Элита стояла с каменными лицами, не веря в происходящее. Жена торговца, чья роза была названа «памятником невежеству», побледнела от ярости. Банкир с дорогой орхидеей стискивал зубы так, что скрипели челюсти. Глава техно-гильдии смотрел на Воронова с нескрываемой ненавистью.

Простой народ переглядывался в полном недоумении. Они пришли посмотреть на красивые цветы, а победили какие-то мхи в банке. Многие начали роптать:

— Это что за издевательство? — Где тут цветы-то? — Мой сынишка на биологии лучше делает!

Ропот в толпе нарастал. Люди начинали возмущаться открыто, не скрывая своего недовольства.

Мэр растерянно переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. Его тщательно продуманная церемония рушилась на глазах. Он видел гневные лица элиты, слышал недовольный гул толпы.

— Господин Воронов, — осмелился он заикнуться, — может быть, стоит пересмотреть…

— Решение окончательное, — холодно прервал его Кассиан.

— Но люди не понимают! — отчаянно продолжал мэр. — Может быть, вы поясните свой выбор? Объясните, почему именно этот… экспонат?

Кассиан остановился и медленно повернулся к толпе. Его взгляд скользнул по недовольным лицам, останавливаясь на самых возмущенных.

— Вы хотите объяснений? — спросил он тихо, но его голос разнесся по всему павильону. — Хорошо.

Он подошел к аквариуму Лени и указал на него:

— Большинство из вас видят здесь хаос, а я вижу самодостаточную систему. Этот юноша создал не просто растение — он создал жизнь, которая поддерживает сама себя. Мох поглощает излишки влаги и питательных веществ, предотвращая гниение. Гриб перерабатывает органические отходы и производит естественные антибиотики. Центральное растение получает ровно столько ресурсов, сколько ему нужно — не больше, не меньше.

Толпа притихла, прислушиваясь к его словам.

— А что я видел на других стендах? — продолжал Кассиан, его голос становился жестче. — Обычные растения, неплохие. Дорогие растения, купленные за деньги, но убитые невежеством владельцев. Генетические уродства, созданные ради эффектности. Показную роскошь без понимания сути.

Он повернулся к аквариуму:

— Этот семнадцатилетний мальчик понял то, чего не понимают ваши «эксперты» с университетскими дипломами. Он понял, что истинная красота — в гармонии, а не в пышности. В функциональности, а не в декоративности.

— Но это же некрасиво! — крикнула чья-то жена из толпы.

Кассиан посмотрел на нее с выражением, которое заставило женщину покраснеть и отступить:

— Красота без цели — это смерть, а жизнь, которая поддерживает саму себя, прекрасна по определению.

А сам Леня стоял рядом со своим аквариумом и плакал. Слезы текли по его худому лицу, но это были слезы счастья, а не горя. Впервые в жизни кто-то увидел в его работе не чудачество, а что-то ценное.

— Леонид Сергеевич, — обратился к нему Воронов, глядя на табличку с именем подростка, — завтра в десять утра приезжайте в «Эдем» со всей документацией по проекту. Мой помощник встретит вас у ворот.

Мальчик кивнул, не в силах произнести ни слова от переполнявших его эмоций.

Кассиан окинул взглядом растерянную толпу, словно оценивая степень их непонимания, и направился к выходу. Глеб молча последовал за ним, прокладывая путь через толпу зевак.

— Господин Воронов! — крикнул мэр ему вслед. — А церемония награждения? Фотографии? Интервью?

Елена Змеева стояла среди толпы растерянных зрителей, и ее красивое лицо медленно превращалось в ледяную маску.

«Варвар! Глупец!» — мысленно шипела она. «Самозванец! Как он смеет… Как он смеет меня игнорировать⁈»

Унижение жгло хуже кислоты. Она, Елена Змеева, глава одного из древнейших кланов империи, коллекционер совершенства, знаток искусства — была публично проигнорирована ради какого-то сопляка с его самоделкой!

«Что он вообще нашел в этом… хламе?» — пыталась она понять. «Мхи? Грибы? Какой-то убогий росток? Это же не искусство! Это даже не садоводство!»

Но чем больше она злилась, тем сильнее в ее сознание въедались его слова: «Вы смотрите, но не видите». «Смерть в красивой обертке».

«Что он имел в виду? В чем я не права?»

Эти вопросы терзали ее с каждой секундой все сильнее. Елена Змеева привыкла всегда быть правой, всегда понимать больше других. А тут она оказалась… слепой?

Она видела, как Воронов что-то говорит своему телохранителю, указывая на счастливого мальчика. Видела, как тот кивает и направляется к подростку. Понимала, что сейчас этого Леню заберут с собой, дадут ему возможности, о которых он не мог и мечтать.

А ей отказали даже в возможности договорить свое предложение.

«Немыслимо! Это просто немыслимо!»

Елена развернулась и направилась к выходу, сохраняя внешнее спокойствие, но внутри нее бушевал ураган ярости и… чего-то еще. Чего-то, что она не могла пока определить.

Любопытства? Нет, больше. Одержимости.

«Я узнаю твой секрет, Калев Воронов,» — поклялась она себе, выходя из павильона. «Я пойму, что ты увидел в этом хламе. И тогда… тогда мы продолжим нашу игру.»

Охота на Калева Воронова только что стала для нее очень, очень личным делом.

Глава 20

Игорь Стрельников шел по длинным коридорам штаб-квартиры ФСМБ, и каждый его шаг эхом отдавался от мраморных стен. Двадцать лет он считал это место своим домом. Двадцать лет он служил идее Порядка, превратив свой болезненный дар в оружие против хаоса.

Он помнил тот день, когда впервые переступил этот порог — молодой идеалист, готовый отдать жизнь за стабильность империи. Тогда его способность чувствовать ложь была проклятием, причиняющим физическую боль. Здесь же она стала благословением — инструментом поиска истины.

«Калев Воронов,» — размышлял он, поднимаясь по ступеням к кабинету генерала. «Ты — фундаментальная Ложь. Аномалия, разрушающая саму ткань реальности. Мой долг — устранить тебя из нашего мира.»

Провал «Вызова Истины» не сломил его. Напротив — неделя в архивах принесла новые открытия. Древние тексты о «переписчиках реальности», забытые теории о существах, способных изменять законы причинности. Манускрипты, которые большинство сотрудников считали мистическими бреднями, обретали новый смысл в свете происходящего. У него уже был набросок нового плана, более тонкого и изощренного.

Стрельников остановился перед массивными дубовыми дверями с золотой табличкой «Генерал В. И. Тарханов» и постучал.

— Входите, — раздался знакомый хриплый голос.

Кабинет генерала Валерия Ивановича Тарханова был воплощением дурного вкуса и показной роскоши. Золоченая мебель в стиле ампир, портреты императоров в тяжелых рамах, персидские ковры стоимостью в годовой бюджет небольшого города. Стены украшали трофеи с подавленных восстаний и карты завоеванных территорий. За массивным столом из карельской березы сидел сам хозяин в парадном мундире, увешанном орденами за операции, о которых общественность никогда не