Изъ Москвы с любовью (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков

— Да, — ровно ответил пациент.

— Ты воспринимаешь себя, как Саша?

— Да.

— Но ты им не являешься?

Пауза. И:

— Я не знаю. Я и Саша, и не Саша одновременно. Я знаю многое, чему нет объяснения, но и помню то, что помнит Саша. Я переживаю его эмоции. Живу его чаяниями и страдаю его горестями. При этом знаю о событиях, прозошедших не в этой реальности.

— А у него есть горести? У тебя-Саши?

— Да. Страх. Постоянный всепоглощающий. Я боюсь.

— Чего?

— Мамы.

— Мамы?

— Да. Царицы Ирины. Она… Суровая женщина. Она может сделать мне плохо.

— Убить тебя?

— Убить — нет. — Картинная усмешка, эмоции в голосе. — Если только в запаре под горячую руку. Нет, она может сделать хуже. Игнорировать меня. Поместить в золотую клетку, в дом с мягкими стенами, где меня будут исследовать, рассматривать под микроскопом. Что-то вроде твоей клиники, в лесах у озера, где красиво, и откуда невозможно сбежать.

— Этого ты боишься больше смерти? — поёжилась Арина, ибо отдельная палата для Саши именно в этом здании пылится без пациента уже почти три месяца, и царица запретила снимать бронь.

— Да.

— Но ведь ты её сын, и она должна разобраться в том, кто ты и кто в тебе. Потому и давит, потому и заставляет делать разные вещи, вроде сотрудничества со мной.

— Я не спорю. Всё так. Но что, если ответ ей не понравится? Я боюсь!

— Поэтому пытаешься сблизиться с сёстрами? Чтобы они не дали ей так сделать, заступились?

— И это тоже, но не только. Я люблю сестёр, они хорошие. Оля добрая, хоть и мент. Работа меняет характер людей, но на ней пока не сильно сказалось, она пока ещё слишком молода. У Жени ветер в голове, но она не безнадёжна. А Маша… — Парень вздохнул.

— Маша? — подсказала Арина.

— Она моя вторая половинка, это не фигура речи. Я её чувствую, как себя.

— А Ксюша?

— Ксюше нужен старший брат. Она будет скучать. На самом деле ей нужен отец, но отца у нас нет, и этого не изменить. А потому ей нужен я. Я люблю её и готов воспитывать. Дать то, в чём нуждается ребёнок.

— В чём же он нуждается? — полыхнули интересом глаза Арины — на такой результат беседы под гипнозом она не рассчитывала. Не совсем на такой.

— В заботе и опеке. Со стороны родных, а не вышколенных слуг. Любовь… Арина, я здесь из-за любви, любовь наше всё! Она спасёт нашу семью, спасёт мир… Но человек, не видевший любви в детстве, не сможет дать её своим детям. Я готов, я дам.

— Ты говорил о личностях в тебе, — перешла она по пунктам дальше — достаточно. — Ты готов попытаться вспомнить под гипнозом что-нибудь из памяти Саши?

— Да. Я этого и хотел, когда ехал сюда. Это его голова, его хард. И данные на этом жёстком диске не могли не сохраниться. Если я их не помню, это не значит, что их нет. Просто не могу найти к ним ключик. При том, что некоторые вещи уже начали вспоминаться. Но слишком мало.

— Я готова тебе помочь. Приступим?

— Конечно.

— Итак, слушай мой голос. Сейчас я буду погружать тебя в ещё более… Скажем, уровень сна. Прошу не сопротивляйся. Десять. На счёт «один» ты…

— … Итак, ты помнишь что-нибудь?

Пауза, задержка, и почти равнодушный голос:

— Да, помню.

— Что это?

— Маша. С бантами и цветами, в белых гольфиках. Мы на линейке в школе, в которой после этого ни дня не учились. Только летом сдаём там экзамены. Наш первый звонок. Какая она красавица!

— Ранее ты этого не помнил? После пробуждения?

— Нет.

— Хорошо. Видишь, твоя теория работает. А что ещё помнишь?

— Помню маму. Она стоит перед нами грозная, руки в бока. В синем платье с блёстками. Повторяет, как надо себя вести. Мы на первом балу, там нас с Машей впервые представили обществу. А я облился шампанским, и надо мной смеялись. Я после этого сильно переживал, и не сильно любил людные мероприятия.

— А ещё что помнишь?

— Помню тоже маму, но… В пижаме. С маленьким живым комочком на руках.

— Живым комочком? — не поняла Арина.

— Да, это Ксюша. Она только родилась, нас с Машей впервые впустили палату… — Счастливая улыбка на лице пациента, от которой Арине стало чуточку теплее.

— Ты любишь детей?

— Наверное. Не знаю. Но они меня любят. Другая Ксюша, из Нижнего, вчера тоже ко мне потянулась. Показала, что доверяет. А детей трудно обмануть, они чувствуют твои в их адрес эмоции.

— Ты готов защищать младшую сестру?

— Да.

— Ты сблизился с нею не для того, чтобы мама тебя не трогала?

— Нет.

— Но мысли спрятаться за сестёр были?

— Они и сейчас есть. У меня ведь нет выбора — я беспомощен. Всё, что могу, это спрятаться за что-то. С одной стороны, за любовь сестёр. Они могут устроить бучу, запри меня мама в доме с мягкими стенами. Акции неповиновения. Могут уговорить не делать этого или отпустить. А с другой я вижу, что аристократия нацелена через меня на прибыли в чужой стране. Они могут не дать меня задвинуть. Но правда в том, что маман может глубоко наплевать и на дочерей, и на аристократию. Она из таких, кто не позволяет ездить на себя. А это значит, что бы я ни делал, как бы ни прятался за кого-то, она достанет.

— Потому ты боишься? И насколько сильно?

— До усрачки! — эмоционально ответил юноша с закрытыми глазами. — До паники. Но я всё ещё надеюсь, что она не станет этого делать. Раз не сделала сразу, теперь главное не дать повода.

Прозвучало разумно.

— И Ксюша… Значит, ты с нею дружишь не для того, чтобы спрятаться?

— Нет. Смысл, если маман может тронуть меня, наплевав на хотелки дочери? Она маленькая, перерастёт. И Машу тоже можно поставить в стойло, вопрос только в управе, как оную найти. А это реально. Как и с Женей и Олей — те даже не пикнут, они взрослые.

— Хорошо, Саш. Я тебя поняла. Расскажи о себе? Расскажи о себе, как об Альтер-эго, о попаданце… Слово-то какое, «попаданец». Я выделила его сегодня, когда ты произнёс. Мне показалось, для тебя этот термин обыденный. Словно попадание куда-то это не что-то эдакое из ряда вон, а рядовое событие. Как так?

— Это из книг. — Парень заметно улыбнулся.

— Книг? Каких? — Удивил. Честно. Удивил! Чтобы о подобном писали в художественной литературе?

— Их очень много. Целый жанр. И даже не один. Попасть