Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Она сама выпила почти всю бутылку и не пьяна, подумал с уважением Максим. Или пьяная? В этом он разбирался плохо, равно как в шутках.

— Так ты больше не любишь его?

– Разве в воспоминаниях, – махнула рукой Лина. — Я сочувствую его скитаниям, его потерям, более того — я согласилась приютить его ребенка! Но сделала это не по любви... Просто так было правильно.

— После всего, что случилось, я должен ненавидеть Северина... Но не могу, — признался Вдовиченко в ответ. — Не хочу погубить ни его самого, ни его близких, хотя имел столько возможностей.

– Очень великодушно с твоей стороны.

Шутила? Надо с этим как-нибудь разобраться наконец.

— Северина трудно назвать рыцарем без изъянов, но существовали ли когда-нибудь другие? - вела ведьма.

— Я защищаю своего обидчика, потому что слишком сблизился с ним, — возразил Максим с горечью. — Оправдываю его, чтобы уменьшить свою боль.

— По крайней мере, у тебя есть мужество признать это.

– Нет, Лина, – он решился обратиться к ней по имени. — Мужество — это поступок брата Варгана, пожертвовавшего собой ради убийства завоевателя.

– Тогда поднимем тост в его честь. Молча.

На это Максим возразить не мог. Остатки вишневки расплескались по двум рюмкам. Он ожидал гадости пошиба самогона, и был приятно поражен сладостью, разлившейся во рту и теплой струей потекшей к желудку.

– Вкусное, – похвалил Максим. – Но крепкое.

– Очень крепкое и очень коварное, – предостерегла Лина. — Можно не заметить, как откажут ноги, а потом вдруг забудешь, как разговаривать. Как-то в детстве я пришла сюда, когда здесь жила моя учительница. И кого я вижу?

– Кого?

— Северин, тогда еще мальчик, барахтается на полу. Мучит, стонет тоскливо, словно корова недоена. Вокруг рейв, на полу валяется бутылка из-под вишневки... Ох и зрелище! Впервые в жизни налигался, бедняга.

Максим тихо рассмеялся. Трудно представить Чернововку в таком состоянии, да еще и парнем. Ведьма поднялась, глянула в окно и взмахом руки погасила все свечи.

— Иди почивать, Максим. Ложись на мою кровать. Может, немного коротковат для тебя, но удобно.

- Спасибо, - растерялся Вдовиченко. — А как насчет тебя?

Неужели они лягут рядом?

– Ко мне вскоре люди придут, – объяснила Лина.

— На следующую ночь высплюсь. Ложись.

Он считал, что Лина должна отдохнуть, не годится ему занимать ее спальное место... Но ничего так и не сказал, потому что последние сутки выдавили его до последней капли. Максим переместился на кровать, которая действительно была мягкой, как перина в имении Яровых, коснулся головой подушки... И, покрытый тяжелой усталостью, заснул без сновидений. Последнее, что он увидел, было состояние Лины, убиравшей со стола.

Во сне он снова был волком. Состоял с волчицей, быстро и молча, а потом она вывернулась из-под него, и Максим понял, что это Лина, и они на самом деле не волки, а люди, обнаженная Лина тянет его к себе, глаза смеются, ногти скребают спину, он целует ее ключицы, спускается к груди...

Он проснулся от взгляда пары желтых очей, принадлежавших мамуловатому черному коту, который сидел в шаге от кровати и всем своим видом демонстрировал враждебность. Вдовиченко потянулся к нему, попытался было погладить, но тот зашипел, подергивая усами.

— Если бы Северин мог обернуться котом, вы были бы очень похожи.

От такой обиды кот бросился за дверь.

Максим зевнул и потянулся. Сколько он проспал? В окно струились яркие лучи, подсвечивали золотистую пыль, высыпавшуюся из древних стропил, покрытых угольными знаками, мерцал между завешенных охапками сушеных трав стен, стелился полками, заставленными фляшками, бутылками, горшками и сундучками, оседал на стол, ла.

Когда он так хорошо отдыхал в последний раз? Силы даже звучали, натягивали мышцы, звали в движение! В прекрасном настроении Максим принялся одеваться.

— Нет, уважаемые, эти узоры не защищают, — доносилось со двора. — Это не обереги, а простое украшение... Я вас прошу! Не слушайте тех гадостей о вышитых рубашках! Кто такое сказал, продавщица на базаре? Да она что-нибудь расскажет, чтобы вы купили!

Лина у калитки говорила к женщине с перевязанным лицом, внимательно ее слушавшей. Максим напял козырек, погладил фигурку волчика на столе и тихонько, чтобы не привлекать внимания, выскользнул на крыльцо.

Было тепло, но незадушно. Небо звучало солнечной голубизной. Такой прекрасный день! Только воспоминания о дне вчерашнего портили его...

Где-то побратимы ищут мести, пока он сидит здесь, в блаженном отдыхе. Северин, Игнат, Ярема и Савка жили избитыми, изуродованными, зато собственными жизнями, прокладывали свои тропы. А Максим... Он послушно повиновался прихотям судьбы. Плил по течению.

И было так с самого детства!

Он боялся обряда. Напиток, заклятие, чем в сердце. Тьма, пустота, одиночество. Смерть? Багровые глаза, бесконечный свиток, подпись собственной кровью. Смех. Молния. Погасший костер. Мама расцеловала, брат обнял. Зачем? Зачем? Он не спрашивал. Радовался, потому что радовались они.

Учился быть волком. Не думал, что захочет где-нибудь осесть без надобности постоянно уезжать. Почему мама не учла такую возможность? Наверное, искала защиты для сыновей, и лучшего не знала. Максим забыл ее голос, ее лицо...

С самого детства на поводу: мать, брат, Властелин леса, Северин. Его вели, а он уходил. Полно!

Максим пойдет по собственной тропе. Странствующим толкователем в далекие страны или кем-то другим... Отныне он сам будет выбирать свой путь.

Ободренный этим решением, Вдовиченко оглянулся в поисках Оли. На крыльце не было, возле Лины тоже... Может, играет? Он зашел за хату, дважды обошел ее, прогулялся по небольшому пышному городку — нет.

Хорошее настроение растаяло. Куда исчезла Оля? Он повернулся к дому, заглянул в каждый угол, позвал, проверил под кроватью и столом. Нет.

Максим выбежал во двор и закричал, преодолевая комья страха в глотке:

– Оля!

Куда бежать? Где искать? Неужели сбежала?

А если не найдется? Что сказать Северину, когда тот вернется и узнает, что Максим не смог присмотреть за его единственной дочерью? Решит, что это месть за Вдовиченко... Даже слушать ничего не станет, просто бросится в бой. В волчьем герце альбинос еще имел шансы, но против серебряного шара...

– Оля!

Как это могло случиться? Лина за ней присматривала!

А когда это дело рук ведьмы? Усыпила его, дурака, а сама отплатила за разбитое сердце! Поднимет высоко брови, клепнет глазами, покачает головой и скажет удивленно, что не знает никакой Ольги Чернововк, маленькие девочки здесь никогда не ночевали... А он и поверит.