Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

— Ты сознательно потеряла Катрину жизнь, а сейчас голосишь раненой горлицей, — говорил Чернововк. – Убивать тебя? Зачем? Я такого преступления не совершаю. Сердечный Трофим, земля ему пухом, был моим двоюродным братом. Был другом, на которого я мог положиться! Оставить его дочь и сына сиротами? Дети не виноваты. Виновата ты, Дарка. С сегодняшнего дня ты будешь жить с этой виной до конца жизни. Сходишь к священнику, искупишь грехи, но каждое утро будешь просыпаться с памятью о том, что помогла убить мою жену. Помогла без всякого принуждения — а за глупую игрушку, в которую сама не верила.

Он обвел взглядом крестьян, слушавших его с разинутыми ртами. Остановился глазами на девочке и мальчике, взглянувшем на него из окна дома.

— Собственные дети, которые спросят этот подлый поступок, станут твоим наказанием. Осуждение в их взглядах, молчаливое пренебрежение соседями — вот твой приговор! Живи себе, обесславленная Дарка, живи долго и несчастливо. Я не утешу тебя легкой смертью.

– Зато я разраджу! — проревел Игнат.

И выхватил револьвер.

Разразилась веремия. Кто-то завизжал, кто-то упал, и через мгновение незваные зрители убегали врассыпную от дома Непийводы. Звук выстрела превратил веремию в панику, к человеческому крику прибавилось упорное вращение соседских псов.

Оля плотно сжала ладошками уши. Максим на всякий случай вернулся к Бойко в полоборота, прикрывая собой девочку.

Грохнул второй выстрел, и тут Ярема зацепил Енее в челюсть. От удара он щелкнул зубами, а шляхтич воспользовался моментом, чтобы отобрать револьвер. Игнат этого не заметил — таращился из-под лба обезумевшими глазами, и вены на его висках хищно пульсировали.

Оба шара попали.

Попали в Северина, вставшего перед Даркой, сражавшейся в немых рыданиях.

– Почему? — прорычал Игнат, брызгая слюной. – Почему ты это делаешь?

Его руки схватились за рукоять сабель.

- Прячься, - приказал Чернововк за плечо.

Женщина бросилась к дому, хлопнула дверью, заскрипела засовами.

– Эта сука убила твою жену! – Игнат двинулся вперед, размахивая клинками. – Убила мою сестру!

– Ее убили борзые.

Сабли с посвистом резали воздух.

- Убили, потому что она указала дорогу!

- Эней, остановись.

Между мужчинами оставалось несколько шагов.

— Прочь с дороги! — проревел Игнат.

– Не занимай, – ответил Северин.

Бойко бросился вперед. Чернововк увернулся от атаки, перекатился в сторону, отступил на шаг и едва успел уклониться от нового удара.

- Щезник!

Ярема бросил ныряльщика, и Северин схватил его вовремя, чтобы отразить очередной выпад.

Почему они делают это, думал Максим, ощущая на груди дыхание Оли, зачем дерутся этим оружием? Разве она не бессильна против оборотней? Почему Ярема не вмешивается, а стоит у Савки, который плачет?

Он чувствовал себя беспомощным и излишним.

Игнат жал беспощадно. Его неустанное давление не давало Северину никакого шанса на контратаку. Лезвия близнецов размывались в воздухе стальными призраками, звенели о ныряльщик, щербились, высекали искры, слетали снова, и через мгновение били из нового угла с новой силой. Игнатово лицо перекосило от ненависти.

Чернововк пропустил несколько ударов. Рубашка на нем трепетала от порезов. Эней, забыв о защите, лез вперед, словно ошалевший бугай на тряпку, и остановить его было невозможно.

Оля тряслась в тихом плаче.

– Не бойся, – шептал Максим. — Твой отец играет с дядей Гнатом. Они друг другу не навредят. Слышишь? Не плачь, Оля.

Эти слова были бессильны. Он сосредоточенно разыскивал новые, объединял их в утешительные предложения, пытался заглянуть девочке в лицо, чтобы убедить в безопасности — безуспешно. Несмотря на маленький возраст, Оля понимала, что он лгал. Дети ощущают ложь гораздо лучше, чем надеются взрослые.

Звон закаленной стали смолк.

— Снова... — проворчал Савка отчаянно.

Вдовиченко оглянулся: разбросанная одежда валялась вперемешку с оружием по всему двору, и посреди него двое волков сцепились в смертельном герце. Волки были одного роста, подобного телосложения, но Максим показал немало таких боев (а у многих побывал участником), чтобы сразу определить будущего победителя.

Серый волчица бросался без утаи, бил лапами, щелкал клыками, тратил силы напрасно, писок его пенился от слюны. Черный волк с седой холкой изучал движения оппонента желтыми глазками, возвращался, непрестанно кружил, изредка контратаковал — намеренно изматывал и обескровливал соперника мелкими царапинами.

Плач Оли стих. Максим в очередной раз прошептал:

– Все будет хорошо. Честное слово! Или я тебе хоть раз говорил неправду?

Девочка не отвечала.

Северин мастерски сделал ранение, оступившись на переднюю лапу, и Игнат немедленно клюнул на наживку. Бросился в атаку, и не успел клепнуть, как уже барахтался на земле горечерева, а на его глотке сжимались клыки.

Савка закрыл глаза руками.

- Ярем! - крикнул Вдовиченко.

Шляхтич уже был рядом.

С размаху выдал черному волку пинка, от которого тот шлепнулся судьбы. Второй удар успокоил серого волка. Яровой выругался, потер руки и вышел на улицу за чье-то заброшенное коромысло с двумя полными ведрами.

От ледяной воды оба волки дернулись и одновременно завертелись в превращении. Очнулись, вымазанные кровью и меховыми клочьями, покрытые свежими ранами, сели, будто вместе потеряли всю силу, затрещали зубами. Ярость смыла колодезной водой.

Первым заговорил Игнат.

– Теперь у меня никого нет, – он зачерпнул ладонью пригоршню земли и медленно высыпал ее. – Была семья – и нет. Был отец – и нет. Была сестра – и нет. Никого не ценил... А теперь потерял всех. Один, как перст. Даже проклятого Ордена нет...

Из хаты за ними наблюдали три пары испуганных глаз.

– Не верю, – заговорил Северин. – Я не верю, что она мертва. И не поверю, пока не увижу своими глазами. Жизнь положи, чтобы достать каждого, кто у меня ее забрал!

– И я, – Бойко сплюнул кровью. — Достану каждого урода с белым крестом, голыми руками вырываю их сердца...

Дыхание ему убило.

— Сестричка... Я должен был погибнуть, а не ты.

Северин уронил голову на грудь. Ладонью, которой загребал землю, Игнат закрыл рот и тихо застонал.

Они сидели и плакали вместе, не пряча слез.

*** 

– Сюда домчали, чуть не загнав коней, – заключил Максим.

В горле снова пересохло, и он приложился к кувшину с компотом, который пришел на смену горячему травяному напитку.

– Ужасная история, – Лина выпила рюмку вишневки. — Ох, Северин... Не знаю, смогла бы поступить так великодушно.

Она задумчиво постучала пустой рюмкой о столешницу.

— В последнее время он ведет себя непредсказуемо.

— Возможно, этот камень мог так повлиять, —