Моровое поветрие - Рита Хоффман

– Мне хватило с Чеславой под одной крышей пожить, чтобы понять, что такое…

– Чеслава – двоедушница, – перебил черт. – Вештица. Злобная ведьма, если тебе так понятнее. При рождении проклятая, она взяла самое худшее и из человеческой своей половины, и из бесовской. Ее вины в этом нет, такие дети рождаются время от времени, и никто помочь им не может.

– Каков ты тогда? – Ярина снова села, с опаской поглядывая на черта. – И почему народ вас хает? Ни одного слова доброго я о чертях не слышала.

– Может, потому мы и становимся тварями злобными? – Черт хмыкнул. – Назови человека свиньей сотню раз, на сто первый он захрюкает, слыхала?

– Больно ты умный.

– Тебе бы тоже не помешало уму-разуму набраться.

Ярина покраснела, щеки обожгло румянцем. Ишь какой! Учить ее вздумал!

– Расскажи тогда, зачем убил парня? Неужто не было иного пути?

– Не было. Виноватить меня можешь сколько угодно, но я впервые в жизни поднял руку на человека. Агриппу мой облик устраивал, она никогда не просила являться ей в ином виде.

– И я не просила!

– Так ты себя винишь? – вдруг понял черт.

Он вновь исчез, чтобы появиться рядом с Яриной. Теперь сидел близко, но плечом ее не касался, только смотрел внимательно темными глазами.

– Я убил мальчишку не из-за тебя, – сказал черт, помолчав. – Ему недолго оставалось, он каждый день молил богов забрать его, а старики все цеплялись за сына, ведающих и волхвов приглашали. Он лежал в постели десять лет, после того как лошадь копытом его ударила. Отчаялся, стал к силам темным взывать. А я мимо шел. На том и договорились.

Ярина смотрела на черта недоверчиво, пытаясь понять, не лукавит ли он. А тот смотрел в ответ, хлопая черными ресницами.

– Так ты еще и услугу ему оказал?

– Выходит, что так.

– И я поверить должна?

– Можешь сходить в его дом. Старики до сих пор горюют; если спросишь, расскажут тебе о сыне, наверное.

Груз с плеч Ярины не упал, но дышать стало легче. Как узнала она, что черт убил кого-то ради того, чтобы являться к ней в приятном облике, спать не могла. Все думала о том, кем был тот парень, как жил и чего лишился.

– И почему тогда все чертей дурным словом поминают? – спросила она.

– А все люди добрые, как считаешь?

– Нет конечно.

– Значит, и не все черти злыми должны быть?

Ярина пожала плечами. Загадки эти ей не нравились, она понятия не имела, какие бывают черти, знала только одного, и то плохо.

– Мы рождаемся из пламени, – вдруг заговорил черт, – и летим по небу, оставляя за собой яркий след. Не помним, кем были раньше, не знаем, зачем созданы, падаем на землю и учимся жить среди людей. Кто-то остается в лесах и полях, кто-то в деревни и села перебирается. Время идет, мы меняемся. Кто остался в болотах, превращается в водяного, кто в лесу – в лешего.

– А ты? – спросила Ярина.

– А меня Агриппа подобрала на вересковой пустоши.

– И не испугалась?

– А чего ей бояться было? Твари ростом в аршин, с переломанными ногами?

Ярина задумалась. Смогла бы она черта в дом притащить? Лохматого, черного, окровавленного…

– Она была бесстрашной, выходит.

– Твоя бабка? А то! И бедовой.

Черт ухмыльнулся, а глаза его пеленой затянуло, будто вспоминал он что-то давнее, радостное.

– И долго ты с ней жил?

– Долго. Она подобрала меня еще до замужества, а как посватался к ней твой дед, велела мне прятаться. Я жил в углу, за печкой, по ночам помогал чем мог: чинил одежду, горшки разбитые, даже крышу латал как-то. Наверное, мог и домовым стать, да не вышло. Так и остался хромым и рогатым.

Непрошеные слезы затуманили взгляд Ярины. Она ничего не знала о бабке, а печальнее всего было то, что и не желала выяснять.

– Знаешь, что страшнее всего было? – вдруг спросил черт.

– М?

– Видеть, как она угасает. Как сильное тело становится немощным, как с каждым днем все больше морщин на ее лице появляется. Человеческая жизнь всего лишь миг для нечисти, мы-то жить можем сколько угодно. Я сидел в своем углу и смотрел, как исчезает спасшая меня девица, как на ее месте появляется сгорбленная старуха, потерявшая мужа и детей. Муж-то хотя бы помер, а вот дети сами от нее отказались.

– Она… – Ярина проглотила горький ком. – Печалилась об этом?

– Каждый день, но никогда не говорила об этом. А знаешь, как она рада была, когда ты приходила?

Так больно в груди стало, что Ярина прижала ладонь к сердцу, будто оно могло закровоточить, словно открытая рана.

– Так вот почему ее последняя воля так важна для тебя, – сказала она, поглядывая на черта из-под ресниц. – Ты ее любил. По-своему.

– И только благодаря ей не стал злобным духом, – подтвердил тот. – Человеческая любовь способна чудеса творить, но все меньше ее в этом мире.

– Почему ты сразу не рассказал мне об этом? Почему не защитился, когда я прогоняла тебя?

– Когда я должен был начать защищаться? Когда ты меня по хребту лупила или когда под дупу пнула? – черт хмыкнул.

Ярина снова покраснела, да так, что уши запылали. Ей было сложно поверить, что черное лохматое существо, которое она из бабкиной избы выгоняла, сидит сейчас перед ней в облике бледного, но красивого парня.

– Извини, – пробормотала она.

– Меня слух подводит или ты действительно извиниться решила?

– Хватит тебе паясничать! Я ведь не знала, что ты не просто домовая нечисть! Подумала, что ты за ее душой пришел.

– А я и приходил, – сказал черт. – Хотел ее за руку в Навь проводить, есть у меня такая способность. Но она решила до конца с тобой оставаться, чтобы дар передать. А когда тебя камнями закидывали, я… – стушевался черт, его щеки порозовели, – струсил. Должен был вмешаться, защитить, но…

– Да ладно. – Ярина махнула рукой. – Что было, то было. Думаю, сил у тебя поменьше, чем у медведицы.

– Не знаю. До сих пор не понимаю, на что способен. Могу вихрем обращаться, летать по небу, черным дымом в дома проникать… Да и людей на разное подговаривать тоже могу. Но больше ничего.

– Я не думала никогда, что буду сидеть в лесу рядом с чертом и истории его слушать. – Ярина робко улыбнулась. – Ты уж прости меня за все, не держи зла.

– И ты прости, что пугал и в ручей кинул.

Ярина протянула черту мизинец, тот покосился на него с подозрением, затем неуверенно обхватил своим.

– Мир, – прошептала Ярина.

– Мир, – согласился черт.

– А раз так, – продолжила она, – я дам тебе имя.

Черт распахнул глаза и от изумления даже рот приоткрыл.

– Отныне пусть зовут Вереском в память о том дне, когда Агриппа спасла твою жизнь.

Черт встал на колени перед ней, склонил голову. Стоял так долго, не смотрел на Ярину, а потом вдруг обхватил ее ладонь подрагивающими пальцами, прижался горячими губами к коже.

– Я никогда этого не забуду, – прошептал он, не поднимая взгляда от земли. – Навсегда ты останешься той, кто дал мне имя.

Он целовал руку не так, как иные деревенские ловеласы, не тыльную сторону, а внутреннюю. Прижимался губами к мягкой коже, шептал что-то, а Ярина даже дышать не смела. Но когда коснулся он местечка на запястье, того, под которым жилка билась, вдруг вздрогнула.

– Хватит, – смущенно пробормотала она. – Не знала я, что это для тебя так важно.

– А как же иначе? – Вереск поднял на нее взгляд. – Самое сладкое слово на свете – собственное имя. Много ты нечисти знаешь, которой посчастливилось его получить? А ведь есть на этом свете потерчата, которые померли, так и не получив имен, и коль наречет их добрый человек, то души потерянные будут отпущены в Навь.

– И ты теперь уйдешь? – взволнованно спросила Ярина.

– Теперь точно не уйду, никогда тебя не оставлю. Всюду буду за тобой ходить, жизни не пожалею, чтобы защитить тебя.

– Тогда встань с колен, – попросила она. – Мне неловко видеть тебя в таком положении.

Просияв, словно начищенный медяк, Вереск вскочил на ноги. Таким довольным он выглядел, будто Ярина не имя ему подарила, а половину царства с царевной в придачу.

– Пора