Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

на бегу. Нет, природа оказалась мудрой, как и предупреждала мама. Во-первых, сообразно бяшкиному росту титьки оказались не столь уж велики. И во-вторых, наросли они отнюдь не рыхлыми-трясучими. Тугие, как резина, намертво припаянные к грудным мышцам молочные железы на бегу доставляли хлопот не больше, чем рёбра — собственно, про них и не вспоминалось.

В дверь негромко постучали.

— Входи, мама, — негромко разрешила Бяшка.

— Бяша, мы там завтрак на стол собрали уже.

— Иду, ма, — девушка потянулась, захлопнула книжку, где на картинках красовались письмена майя и встала во весь рост, немного не доставая до потолка.

— Придётся просить папу надставить парочку венцов, — засмеялась Бяшка, перехватив материнский взгляд. — Хорошо что изба-то срублена такой высоченной. Как знал он, право!

— Продвигается хоть на чуть? — Варвара кивнула на артефакт.

— Неа… Как в стенку.

Женщина вздохнула.

— Чем же тебе помочь, доча…

— Перевезти сюда из европейских столиц кучу учёных, — жёстко засмеялась Бяшка. — Тайно. Посадить их тут всех на цепь и не отпускать, покуда не разгадают письмена. Не то богиня Огды их покарает!

…

— … Ты пойми, дурочка — ведь не съем же я котёночка твоего драгоценного. Наоборот!

Рысь, прижав уши и ощерившись, на всю длину выпустила здоровенные когти, всем своим видом давая понять — котяток своих она намерена защищать до последнего вздоха. Котята, только-только открывшие глаза, напротив, с любопытством таращились на высоченное, как сосна, двуногое существо, издающее массу непонятных звуков.

— … каждый день сметану и сливки лопать будет, в морозы в тепле спать, — продолжала увещевание Бяшка, нимало не страшась грозных клыков и когтей. — Лучше всех будет жить, верно тебе говорю. Никто из оставшихся с тобой котяток твоих такой жизни не увидит!

Четверо рысят таращили круглые глазёнки, зачарованно слушая клекочущее воркование таинственного пришельца. Рысь тоже перестала шипеть, и как-то сами собой понемногу втягивались обратно страшные когти.

— … Вот ты пойми — ладно, сейчас ты их молоком из титек своих кормишь, — не прекращала ни на миг уговоры Бяшка. — А потом подрастут, и где мяса на всех набраться? И самый слабенький из котяток помрёт. Помрёт, помрёт, и ты сама это знаешь! Не в первый раз котят растишь, чай… А то и двое. Не жалко, что помрут, м?

Рысь, захлопнув пасть, уже поводила ушами, слушая нечеловеческий, вибрирующий и клекочущий голос, произносящий русские слова. Нет, звери не способны понимать членораздельную речь двуногих. Они способны понять только общий смысл… если сумеешь им правильно объяснить.

— … А потом они уйдут от тебя, как заведено у вас, у кошек, — продолжала Бяшка. — И поскольку свободных мест в тайге мало, так станется, что погибнет кто-то ещё, уже взрослым. А тот, кого я возьму, будет жить долго-долго!

Котята зачарованно слушали переливчатое воркование.

— … В общем, так, — закончила Бяшка. — Сейчас я отойду в сторонку и подожду. А ты сама решай, кого из выводка отдать. Кто самый слабенький. Ладно?

Девушка повернулась к зверю спиной и в насколько шагов исчезла из виду. На миг в зверином мозгу вспыхнуло острое желание — сейчас, со спины, эта громадина была уязвима для сильной и ловкой лесной кошки. Однако яростное желание защищать котят до последнего вздоха тут же угасло, сменившись мучительными раздумьями — тем более мучительными, поскольку думы те не могли быть облечены в слова и логично разложены по полочкам, как то делают двуногие.

Бяшка стояла и смотрела в ясное лазурное небо, испятнанное ватными клочками облаков. Лето… вот и снова лето… сияющее почти круглые сутки солнышко, и светлые, сказочные ночи…

Каково то солнце, под которым она родилась?

Уже отпали все сомнения насчёт Венеры и Марса. Нет, ничего они не понимают, эти напыщенные учёные со смешными рудиментарными пальцами на ногах, вместо нормальных копыт. Марс — безводная промороженная пустыня, где воздух настолько разрежен и пуст, что вода вскипает, не успев растаять… Венера, напротив — огненный жаротрубный котёл, с чудовищным давлением, котёл, куда безумный кочегар забыл накачать воду… Откуда она это знала? Бяшке это было неизвестно. Возможно, что-то было заложено в мозгу младенца, и прорастало сейчас, как семечко после долгой зимы. А может, её бывшая колыбелька, отчаявшись втолковать глупышке что-либо бегущими огненными буквами, избрала иной путь. Ведь понимают же как-то звери, с которыми она разговаривает, смысл сказанного грозной богиней Огды? Хотя речь её для зверюшек не более чем журчание… Вот и она, Бяшка, понимает из неслышимого от артефакта примерно как эта вот рысь — кое-что…

Прервав размышления, Бяшка взглянула вниз. Рысь стояла в одном шаге от грозной богини Огды, держа в зубах котёнка. Зверёныш, ухваченный за шкирку, препотешно поджал лапки.

— Ну вот и ладненько, — девушка присела, протянув руку, осторожно приняла рысёнка. — Ты не пожалеешь, верно говорю. Скоро это будет толстый-претолстый кот!

…

— Ванька! Ну-ка не яри Рысика!

— Я не ярю, я с ним играю!

— Вот приучишь его царапаться, тогда хапнешь горюшка! Доиграешься!

Рысёнок, здорово подросший с весны, валяясь на спине, делал вид, что яростно отбивается от нападения Ивана Охченыча, тем не менее когти из лап покуда не выпускал. Ванька трепал и чесал пузо зверёнка — кстати, заметно округлившееся пузико, свидетельствующее о том, что грозная богиня Огды не нарушила своего обещания, данного рыси-матери насчёт толстого-претолстого кота. Во всяком случае, сливки и сметана оказывали на здоровье Рысика весьма благотворное влияние. Мяса, правда, Бяшка подрастающему лесному коту почти не давала, ограничиваясь мышами и бурундуками, вынутыми из расставленных в кладовых мышеловок. Мудрое воспитание уже приносило свои плоды — в последнее время Рысик, движимый пробуждающимся охотничьи инстинктом и желанием свежатинки начал всерьёз скрадывать и отлавливать наглых грызунов, посягающих на хозяйские кладовые. Можно было не сомневаться, что уже этой осенью мыши и бурундуки, жаждущие дорваться до припасов, получат сокрушительный отпор.

— Надо было мне в своё время жестью лари-то обить, — Иван Иваныч вовсю орудовал тяпкой, рыхля картофельные кусты. — Эх… вот бы всегда быть таким умным, как опосля.

Сегодня всё население заимки, за исключением Варвары, на которую оставлены малыши и кашеварение, было мобилизовано на обработку посадок картофеля. По мере того, как таяли запасы пшеничной и ржаной муки, картоха и доморощенный ячмень приобретали всё большее значение. Рабочих рук не хватало… особенно после того, как погиб Илюшка.

Полежаев посмотрел туда, где из оплывшего уже холмика торчал тщательно отёсанный крест. Богиня Огды не врёт. Она видит будущее. Эх, Илюшка, Илюшка…

Лето тысяча девятьсот двадцать первого года от рождества Христова плыло над тунгусскими дебрями, даря долгожданное тепло промороженной земле. Где-то там, вдали,