«Бис»-исход - Александр Владимирович Плетнёв

– На сколько они взяли паузу на ремонт?

– И то после полный дать не смогут…

– Погоди ворчать, Иван Ефимович, – перебил кавторанга командующий, подойдя к столу с картой прокладки маршрута, – они сказали «восемь»… Нет, берём по максимуму – девять часов. На пяти узлах. Получается, там, где мы распланировали покрыть на хороших двадцати да без зигзага 160–180 миль, в новых обстоятельствах не получится и пятидесяти. За ночь. Едрёна ж его мать! Так, товарищи! Планы – менять! Придётся дать знать в штаб флота. Скорректировать график. И время.

– И куда мы теперь с такой обузой? Эта задержка может погубить нас всех! – вдруг ополчился начштаба. – Англичане так просто нас не оставят, вцепятся…

– В таком случае давайте топить.

– Кого?..

– Крейсер «Москва». Дабы врагу не достался. Вдруг они не захотят умирать, когда британцы их нагонят, – Левченко будто издевался. – Вот видите, не стали спешить с докладом о том, что идём с ценным приобретением, и правильно. Теперь и докладывать будет не о чем. Концы в воду.

Начштаба оторопело уставился на адмирала – шутит тот или на полном серьёзе? Понимание приходило после…

Информировать штаб флота о своём текущем местоположении, находясь уже в Баренцевом море, необходимо было в любом случае. Шифрограмму отправили спустя час после того, как отбились от авианосной группы противника, предоставив командованию данные о состоянии кораблей, обозначив свой дальнейший маршрут, оставшиеся мили пути, время подхода, всё, что необходимо для координации и взаимодействия – их должны были встретить и подстраховать авиацией и кораблями Северного флота.

Между прочим, в этой связѝ Левченко посчитал важным довести до штабного руководства категорические требования, касающиеся подплава – высланных на коммуникации советских подводных лодок. Суть: субмаринам не приближаться к эскадре! Даже близко. Не опознав, в условиях угрозы торпедных атак противника их попросту утопят под общий расклад.

Зная, что командиры-подводники склонны принимать решения на своё усмотрение, что экипажи уже находящихся в море лодок могут неадекватно истолковать распорядительный циркуляр штаба, Левченко настоятельно подчеркнул, что на данный момент его эскадра состоит из четырёх единиц: четыре крупных корабля в компактном строю, от которых советским подводникам следует держаться миль за десять, во избежание…

Без объяснений.

Стоит сказать, что и в ответной квитанции командования на данную конкретику касательно лишнего корабля в составе эскадры не было никаких встречных уточнений и вопросов.

– Может, они уже что-то знают? – выдвинул осторожную версию начштаба.

– Бросьте, Иван Ефимович. Мало ли с кем мы возвращаемся: например, призовали кого-то или же зацепили по пути с собой своё же судно снабжения.

– Товарищ вице-адмирал, не пора бы нам, наконец, довести до руководства о нашем необычном госте?

«Донести до руководства о…» вызвало особую, однако ж и не то чтоб продолжительную полемику, в итоге прерванную Левченко:

– И что передать? В лучшем случае: «К эскадре присоединился ценный „трофей-артефакт“»?

– Странная формулировка, – фыркнет военком, переглянувшись с офицером особого отдела.

– Я бы вообще пока воздержался от каких-то информационно избыточных, даже зашифрованных сообщений в эфире. Вообще, и тем паче об этом деле, – надавит командным авторитетом адмирал. Краткий, но насыщенный важными элементами рассказ, каков был подход к криптоанализу у британцев, заполучивших немецкую шифровальную машину, и то, как сейчас американцы свободно читают японские коды, произвёл на него более чем надлежащее впечатление.

– Где, товарищи, гарантия, что ушлые островитяне не подобрались и к нашим ключам?

Сам же подумает:

«Вот когда нас закроют коробочкой эсминцев, а в небе на постоянной основе будут барражировать истребители с береговых аэродромов, как будет виден и сам берег, вот тогда, может, и следует начать готовить почву для вышестоящего руководства, чтоб у них там ничего в голове не взорвалось от шокирующей информации.

А так бы и вовсе: прийти, бросить якоря, отрапортовать, сдать дела и умыть руки. Пусть потомки сами объясняются – кто они, откуда они и каким ветром их сюда занесло».

Прекрасно понимая, что умыть руки не получится.

«Затаскают по кабинетам, промурыжат…»

Уж тут ему за глаза хватало и собственного опыта.

Всё хорошее в своей судьбе в большинстве своём человек воспринимает как закономерность собственных заслуг. И лишь сторонним критичным взглядом – здесь Гордей Иванович перебирал в памяти всю свою военную карьеру, всю свою жизнь, – он осознавал, как ему порой везло.

«Первый залёт» в 1935 году на должности военного комиссара и командующего бригадой линкоров на Балтике: во время больших манёвров линейный корабль «Марат» внезапно протаранил подводную лодку «Большевик». Для Гордея Ивановича этот инцидент разрешился переводом на Черноморский флот с понижением. Легко отделался.

«Чистка» 37-го его миновала. Он даже по наивности не понял её масштабов. Она же в некотором роде способствовала дальнейшему росту. В 39-м он уже заместитель наркома ВМФ СССР.

А скоро подоспел июнь сорок первого. Ужасного сорок первого!

Бомбёжки. Прорванные фронты. Оставленный Крым, где, уже будучи вице-адмиралом, он был назначен командовать сухопутными войсками.

Моряка – сухопутными…

По обвинению в сдаче Керчи – арест. Рассмотрение дела Особым совещанием при НКВД СССР, допросы, следствие, дача показаний – не выгораживая себя, но спасая по возможности… что ж, достоинство и компромиссы – понятия, не всегда вяжущиеся друг с другом.

От десяти лет лагерей его спас вступившийся нарком флота Н. Г. Кузнецов. Позволив легко отделаться, если не помнить всего остального.

Снова с понижением в звании до кап-раза тянул лямку в блокадном Ленинграде.

Он всегда честно тянул свою лямку.

Забыть провал десантной вылазки на остров Соммерс в Финском заливе[110], поставить в заслугу организованный перегон отряда кораблей, принятых в Британии[111], прошедший без эксцессов, но и без каких-то столкновений с противником. Вот так оно у него и скакало всю службу: наградили – отобрали, разжаловали – восстановили.

Примечательно, что у британцев в личном деле морских офицеров существует графа: удачлив или нет.

А он?

Положа руку на сердце, своё везение Гордей Иванович назвал бы «карьерным», без каких-то громких побед, но зато всякий раз выгребая, оставаясь на плаву. И когда Кузнецов выбрал именно его командующим Эскадры Открытого океана, именно эта его способность – неизменно выходить относительно сухим из воды, и давала повод надеяться, что и в этот раз прокатит. Невзирая на то, что всё в нём, что опиралось на здравый смысл и трезвую оценку, буквально кричало: шансы на успех всего этого рискованного рейдерского похода крайне низки, и можно надеяться только на