«Бис»-исход - Александр Владимирович Плетнёв

– А кроме шуток?.. – спросил особист, вроде бы непонятно о чём, но вполне понятно.

– Да какие уж тут шутки. Ещё раз повторю: риски оказаться неизвестно где в ещё худших обстоятельствах, превалирующие в нашем выборе.

Есть ещё один аспект, – после небольшой паузы, будто нехотя выдавит кэп. – Я как побывал на линкоре, поглядел на них, лично пообщавшись… И ребята из наших, кто столкнулся с лётчиками и с кем там ещё… вживую. Нет, я не идеализирую людей, но как-то мне стыдно было бы вот так взять и слинять под шумок. Неудобно. Наобещали с три короба в плане техники. Напророчили и…

Что вы так смотрите? А чем мы ещё можем отплатить предкам, пусть и каким-то параллельно-альтернативным, за выигранную войну? История выдуманная, люди настоящие. Те же самые, такие же, как и…

Тем более что они, по всей видимости, о нас, скорее всего, уже доложили наверх, пост РТС зафиксировал длинную зашифрованную передачу с флагманского «Союза».

И представьте – они тоже уже доложились, наобещали, а тут вдруг такой пшик – не довезли. Им там такое устроят, мама не горюй. Так что права на исчезновение, уход за грань мы уже, можно сказать, и не имеем. Не сочтите за выпендрёж, но нас с этого пути не своротить, теперь это и наша история. Мы влезли и тянем последствия.

Вспомнив, что собирался на боковую, делано зевнул, получилось совсем не делано, Андрей Геннадьевич устало взглянул на часы:

– Ничего, пробьёмся. Завтра покажет. Утра оно потому мудрее, что истина со светом виднее.

– Надеюсь, вас не обманывает, почему они нас не бросили?

– Ценность.

– Которую и оставлять нельзя врагу, если что.

– Даже жертвуя жизнями.

– Даже жертвуя.

И спустя восемь…

С вводом в работу компрессора ТНА, а вместе с ним после ряда режимных проверок и всего кормового КМО, крейсер «Москва» вышел на щадящие десять узлов.

– По максимуму выдаёт? – спросил командир, имея в виду продуктивность турбонаддувочного агрегата. Суть работы которого – подача воздуха в топки под необходимым давлением, порядка 2–3 атмосферы (раскрутка компрессора, помимо парового привода, производилась энергией отходящих газов от главных котлов).

– Средние и большие обороты на турбине предпочтительней, глотаются вибрации, – ответил командир БЧ‐5, – меньшими резонансами.

– Значит, левым гребём. Если потребуется форсировать ход? На одном эшелоне. Как?

Капитан 2-го ранга так же кратко, видно – устал:

– Непродолжительно… дадим. Как обычно. Там уж главное сами котлы не пожечь, – и пожал плечами. – Давно уже практикуем – ставим человека.

Командир одобрил, дело известное: не доверяя автоматике, дабы не допустить прожига котлов, у автоматического клапана питания дежурил специально назначенный вахтенный, который при большом отборе пара и упýске питающей котлы воды немедленно сигнализировал. Подачу топлива перекрывали.

Этот день начинался тягуче, как бы нехотя… там, на востоке, изображая рассвет, чуть помазало серым, корабли придавило пятóй вязкого тумана, создавая иллюзию притихшего безветрия. Сигнальные вахты напрягались в бинокли – блеснут ли стеклянные окуляры перископа, британской, запросто германской, а то и советской подлодки.

Получив очередной пинок от океана и, возможно, судьбы, эскадра правила на юго-восток, по касательной к параллелям, упрямо пробираясь домой. Курсовая линия на штурманской карте пролегала без затей прямо в створы Кольского залива. Штабные офицеры Левченко уже примерялись, просчитывая, когда поспеет кавалерия Севморфлота – передовые эсминцы. Гадали, когда появятся самолёты базовой авиации.

«Кондор» неизменно упирался в работу ПВО и ПЛО, прищуриваясь РЛС, востря уши ГАС. Активность в радиоэфире в плане перехвата вражеского трафика или неопознанных передач не сказать бы, что особо возросла. Можно было уже подумать, что всё, море отпускало.

Радарный ВЦ-контакт взяли РЛС «Восход» в 06:40.

Одиночная цель с западного, скорей даже с северо-западного пеленга, то есть идущая не от скандинавского берега, а гораздо мористее. Что сразу навело на подозрительные предположения – самолёт корабельного базирования. Разумеется, вражеский.

Его аккуратно вели, за вычетом доплер-составляющей отслеживая дистанцию и скорость – нечто тихоходное, вызывающее закономерные вопросы: разведчик?.. пытаются нащупать?

Метка ползла по сетке экрана, смещаясь к юго-востоку, склоняясь к южным румбам, тем самым не преследуя курсом, ведущим к настоящему месту эскадры.

– Если это оно, то самое, значит, они нас просчитали на нормальных ходáх и, исходя из этих соображений, промахнулись, выискивая много ближе к материку, – уже проснувшийся и ступивший на мостик Левченко, наверное, порадуется. И удивится, озадачившись: – Но коли так, то какого чёрта они всё ещё пыжатся? Попытка догнать вчерашний день?

Так или иначе, движение неизвестного самолёта пролегало в неопасном для обнаружения советской эскадры отдалении. Переполошенный объявленной тревогой «Чапаев» снова снизил скорость, дежурное звено истребителей, заглушивших прогреваемые моторы, осталось стоять на палубе.

Между тем, отсчитав чуть больше четверти часа, «что-то там тихоходное» вдруг сменило курс, довернув на ост. Причём в этот раз вектором практически на эскадру.

В дополнение выдав себя ещё и работой радара.

Зная параметры дальности британских, и по вероятию, американских самолётных РЛС, видеть советские корабли предполагаемый разведчик пока ещё не мог. Далеко. Запас по времени был. Но реагировать требовалось уже сейчас.

Двигатели дежурной пары истребителей ещё не успели остыть, авианосец вновь вышел из походного порядка, разворачиваясь на ветер, с набором. «Яки» взлетели.

Одна машина сразу вернулась, пилот покачиванием крыльев запросился на посадку, сообщив о неисправности.

В целом не прилёгший за всю ночь ни на час старший авиаинженер «Чапаева», пообещавший Осадченко «восстановить столько-то из того, что принял корабль», всё выполнил, доложив к утру о семи боеготовых истребителях (ещё одна «троечка» была вот-вот на подходе, механикам лишь отрепетировать перебранный двигатель).

Итого восемь. Мало.

Сейчас же по факту пришлось списывать ещё один – поставленный на колёса после посадки на брюхо Як-9 майора Коваленко. Принявший его самолёт безлошадный Степаненко почувствовал неладное, едва взлетев: разбалансированная при ударе об палубу машина неинформативно слушалась рулей, затягивая или проявляя нездоровый норов в виражах. Выявить и устранить эти проблемы в ангаре (промеры всего планера шаблонными линейками, разумеется, проводили), очевидно, не удалось.

– Это не истребитель. Едет, хол-л-лера, – вылезший матюгальником из кабины Степаненко намеренно не употребил «летит», – едет боком.

На посадке кособокий истребитель вильнул, опять припав на крыло – сложилась стойка, и пока суть да дело, покалеченного оттаскивали в сторону, освобождая взлётную полосу, с восполнением пары патрульного звена задержались.

Не дожидаясь замены ведомому, майор Алелюхин ушёл на перехват один.

Утро-день в северных широтах слишком медленно набирали ясности, обнаружить в таком по-рассветному пресыщенном влажностью