Мизанабим - Дарья Райнер

– Под веселый свист снарядов…

– Никса, Ёрш, – очки Сома сверкают, ловя отблеск фонарей, – держитесь рядом.

– Ты прости, Веснушка, – Карп говорит уже тише, – за башмак.

– Вели ему заткнуться. Может, тебя послушает.

Нура касается руки Карпа: он всё понимает без слов. Дальше идёт в сумерках – светлеющих, редких, – и Нура больше не боится. Вернее, не за себя. Она, словно дикий зверёк, запущенный в сердце города, пережила ужас, отчаяние и смирилась, заботясь только о выживании стаи.

☽ ⚓ ☾

Птицы над городом сходят с ума.

Разбуженные затемно, они хлещут крыльями, не находя приюта на крышах, проносятся так низко, что почти задевают головы бегущих. Нутряки прячутся по домам. Наверняка, спустились в винные погреба в надежде отсидеться. Внешники уже громят лавки. Скату неведомо, на что они надеются: те, кто не заразился, поддались стадному чувству. «Будь что будет!» А дальше – если выживут, настанет пора думать. Дело сложное и неблагодарное. Некоторые не утруждались, плывя по течению изо дня в день, полагаясь на кого-то ещё: родных, городской Совет, Истинных… А те, если и были, взирали безучастно.

«Свет не погаснет».

Зря он послушал Пепла. Оставил их с Мышем одних…

Скат оборачивается за миг до того, как чужие пальцы впиваются в рукав.

– К колодцу! Наши там. – Горчак не тратит время на приветствия и любезности. За это Скат его особенно ценит. Среди братьев именно с Горчаком он предпочитал работать в паре, когда они шли на вылазку. Но Сом часто решал иначе, уравновешивая партнёров. Вот только Карпа с ним не ставил. Никогда. Знал, что дело кончится плохо.

Примерно так – хуже некуда – и выглядит болтун, когда они добираются к месту встречи. Бледный как полотно, рукав залит кровью. Рядом вьётся ужом Рыбёшка, и всё бы ничего, да Скат замечает рваный подол платья, будто зубами вырвали клок. Пальцы тут сжимаются в кулаки, но Сом его опережает:

– Выкладывай.

– У нас пятнадцать минут, не больше, – он бросает быстрый взгляд на болтуна, спрашивая, сдюжит ли, – я договорился. Нужно успеть к западному причалу.

– С кем ты договорился? Лодку не выпустят, потопят сразу.

– Не лодку, – поправляет Скат, – подводную лодку.

– Брешешь! – не сдерживается Ёршик, молчавший всё это время, и тут же закрывает рот ладошкой.

– Нет. Это правда.

– Да какая разница! На крейсерах радары, нас всё равно засекут.

– Клятый пессимист, – бормочет Карп, но его никто не слушает.

– Мы можем решить это на ходу? – встревает Горчак. – А ещё лучше – после. На борту клятой лодки.

– То есть ты «за»? – уточняет Сом. В голосе звенит металл.

– Это шанс. Не то чтоб у нас был выбор.

Вслед за Горчаком руку поднимает Ёршик. Карп шевелит пальцами. Рыбёшка хлопает ресницами, переводя взгляд с одного на другого. Правильно, что не голосует, и без неё план одобряет большинство.

– А теперь – поднажали!

Скат первым устремляется в просвет – в ту часть города, куда ещё не докатилась волна безумцев, где ветер, дувший с моря, относительно свеж, а минуты тянутся медленно, даря надежду на то, что акулы выполнят свою часть сделки. Он не оборачивается. Они с Сомом выяснят отношения позже. Как в тот день, пять лет назад, когда приёмыщ Пепла Сеох впервые встретил Табби, потерявшего отца.

☽ ⚓ ☾

Он сидел на берегу. На большом плоском валуне, который Сеох считал своим.

Нечёсаные русые волосы слиплись на лбу, на щеке алела ссадина. Колючие синие глаза глядели с прищуром. Чужак сидел, подобравшись, и прижимал колени к груди. Когда Сеох застал его, он пялился на кромку горизонта: серая краска облаков вдалеке мешалась с лиловой.

– Это моё место.

Чужак повернул голову.

– На нём написано?

Ещё и дерзит! Мало того, что ковыль истоптал кругом…

– Ты бы шёл отсюда, – сказал, набычившись, Сеох, – по добру.

– А то что?

Поганец продолжал отвечать вопросами. Ну и получил. С размаха в нос. А потом Сеоху прилетело в ухо. Они покатились по земле, обнявшись, осыпая друг друга тумаками, отбили рёбра о валун. У Сеоха после глаз заплыл: Пепел вздыхал, промывая отваром горевицы. Вышло, что тоже щурился, хоть и зрение, в отличие от чужака, имел превосходное.

Провожая день, сидели на валуне спина к спине.

– Тебя как?..

– Табберт, – синеглазый шмыгнул носом, утирая кровавые сопли.

– Почему не ушёл, Табби?

– Тебе незнакомый выскочка скажет «с маяка прыгни». Ты прыгнешь?

Сеох рассмеялся через боль.

– Да и нет его, добра-то, – продолжил тот, сморкнувшись. – И идти некуда.

– Ты безматок, что ли?

– Матери не знал, – тот дёрнул плечом. – А отца сегодня убили. В драку полез, набравшись… ну и «розочкой» в живот. Карманы вытрясли до последнего хола. А меня глядеть заставили.

Молчали долго – пока не стемнело и холодный ветер не залез под рубахи.

– Жрать хочешь? – Сеох поднялся первым и протянул руку со сбитыми костяшками.

– Пить, – коротко ответил уже-не-чужак.

Его пальцы обхватили предплечье названного брата. Там, где кровь мешается, вырастает всегда что-то крепкое – закон природы.

☽ ⚓ ☾

Кровь остаётся на ладони. Нура стремится помочь, но Карп только улыбается: «брось, Веснушка». Он шагает, опираясь на плечо Горчака. Сом забегает вперёд, догоняя Ската. Ветер доносит обрывки разговора, но Нура не может – или не хочет – понять. В какой-то момент чаша наполняется до краёв: даже если вода продолжает литься, она уже не попадает внутрь. Так и Нура – чаша на двух ножках. Спешит вперёд навстречу неизвестно чему. Не думает, целиком обращаясь вовне. Как лист тагавы, поворачивающийся к свету, или маленький рачок, что прячется под корягой от хищников.

Знает только, что времени мало.

А дальше?..

Один остров исчез у неё на глазах, а ведь казался незыблемым, вечным…

Нура взбегает по ступенькам, ведущим на длинный причал. Нет в жизни ничего вечного: даже боги оставляют смертных, а континенты уходят под воду.

– Мы здесь! – кричит Скат. Он направляется к группе людей, одетых в чёрное.

Высокий человек, стоящий в центре, что-то отвечает. Ветер уносит слова, но Нура ощущает вдруг тоску, будто её лишают чего-то важного.

«Не давай!» – хочется крикнуть, но она ждёт, как и остальные братья, захлёбываясь порывами ветра и летевшими в глаза брызгами.

– Это акулы, – шепчет Ёршик, – их все боятся.

– Они опасны?

– Они убийцы, – чеканит Горчак. – И Скат им что-то пообещал.

– Хитрый щучий сын… – глаза Карпа закатываются, и Нура спешит подставить второе плечо. Он слишком