Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

– Уходите оба! – снова прокричал Иван. – Ступайте в дом!

И на сей раз полицейские служащие его послушались. Тот, кто оставался при двух ногах, поднял своего товарища, закинул одну его руку себе на шею и повлёк за собой по подъездной аллее – туда, где должен был располагаться господский дом. Покалеченный бедняга кое-как прыгал рядом с ним на одной ноге. И приходилось признать, что ему ещё повезло. Если бы после такой ампутации его культя не была мгновенно прижжена, он просто истёк бы кровью. А так – его ногу даже перевязывать не пришлось.

По пути покалеченный обернулся и произнёс какое-то слово. Иванушка его не расслышал, но был почти уверен, что тот проговорил: «Стереги!»

– Да что толку стеречь-то! – Иван произнёс это в полный голос, но за шумом дождя сам себя едва расслышал. – Господи, хоть бы какая-нибудь подсказка была, что делать дальше!..

Он воздел лицо к небу, посмотрел наверх – да так и застыл с запрокинутой головой: он и в самом деле получил подсказку.

– Это не купол! – с торжеством выговорил он. – Это просто стена! И высотой не больше десяти саженей.

Там, куда он смотрел, убывающий дождь продолжал изливаться на огненную преграду. И от преграды этой по-прежнему струился лёгкий пар. Однако теперь купеческий сын заметил то, чего не увидел раньше: чуть выше верхушек деревьев это парообразование прекращалось. И бездождевое небо над усадьбой просматривалось совершенно отчётливо, без всякого марева.

Агриппина явно услышала его слова – подступила к нему.

– Огонь поднимается на десять саженей, а дальше его нет? – переспросила она. – Но нам-то что в этом проку? Мы не голуби – птицы Божьи. Летать не можем.

– Прок есть. – Иван быстро повернулся к Алексею, который так и не сошёл с облучка тройки. – Поезжай на постоялый двор, – велел он ему, – и привези мне сухую одежду. Дождь вот-вот прекратится, и я тут останусь до рассвета. А ты, Алексей, возвращайся потом в Троицкое и постарайся выспаться: на рассвете мы отбудем в Москву. Да, а вас, Агриппина Ивановна, – он повернулся к Зининой бабушке, – я прошу сменить меня на этом посту, когда рассветёт. Постеречь вход в усадьбу до моего возвращения.

– Да зачем ты, Иван Митрофанович, в Москву-то собрался? – вконец удивилась Агриппина. – Что ты там делать-то будешь?

– Покупать монгольфьер, – сказал Иван Алтынов и широко улыбнулся.

6

Войдя в кабинет Николая Павловича, Зина опустила кота на пол. И тот ринулся было к двери, но девушка захлопнула её прямо перед носом Рыжего. Крайне разочарованный, котофей покрутился немного возле её ног, но потом нашёл занятие поинтереснее: побежал к окну, в один прыжок взлетел на подоконник и стал напряжённо рассматривать что-то во дворе. Темнота ему явно не мешала.

Сама же Зина присела на стул, придвинутый к письменному столу, положила на него завёрнутый в салфетку пистолет, сплела пальцы на коленях и несколько раз глубоко вздохнула. А потом шведской спичкой зажгла масляную лампу, которая стояла здесь же, на столе, и поглядела себе под ноги – туда, где на полу притулился маленький несгораемый шкаф. Сделать то, что задумала, означало обмануть доверие Николая Павловича. Да, один раз она сегодня уже открывала его сейф, однако тогда ситуация была иная, экстренная.

– Так она и сейчас экстренная, – сказала Зина; и это являлось правдой, только ощущение вины от этого никуда не исчезло.

И всё же – она должна была узнать. Выяснить, с чего – с кого – всё началось. Пусть даже и поступившись представлениями о правилах этикета для приличной барышни. Да и попадают разве приличные барышни в пустые дома посреди поместий, которые вот-вот вспыхнут адским пламенем? Зина присела на корточки возле несгораемого шкафа, набрала цифры: 13, 10, 1798, повернула ручку, и дверца, лязгнув замком, распахнулась.

В тёмной утробе сейфа девушка сперва наткнулась на футляр с дуэльными пистолетами. И только потом рука Зины нащупала перевязанную лентой пачку бумаг – не слишком толстую. Когда она вытащила бумаги и положила на стол, рядом с лампой, в её жёлтом свете векселя выглядели так, будто выписывали их на старинном пергаменте.

Девушка отыскала на столе небольшой листок писчей бумаги, взяла один из лежавших рядом остро отточенных карандашей и развязала сероватую ленточку, которой долговые расписки были перевязаны. А потом выложила их в ряд перед собой.

– Господину Полугарскому Николаю Павловичу уплатить пятьсот рублей… – прочла она, взяв первую из них, и записала на своём листке: Г-н Полугарский Н. П. – 500 рублей.

И дальше, изучая каждый вексель в отдельности, стала делать новые заметки:

Г-жа Полугарская В. М. – 750 рублей.

Г-н Новиков К. Ф. – 400 рублей.

(«Позвольте отрекомендоваться: Новиков Константин Филиппович, здешний помещик», – вспомнила Зина слова своего станционного знакомца, который уехал, даже не подумав предложить ей помощь.)

Г-н Воздвиженский А. П. – 620 рублей.

(«И управляющий играл с ними!» – изумилась девушка.)

А потом Зина взяла в руки последний документ. И с уст её сорвался такой громкий возглас удивления, что Рыжий в недоумении оглянулся на неё с подоконника.

Господин Полугарский не соврал: общая сумма, проигранная в фараон Левшиным-старшим накануне его (убийства) исчезновения, действительно составляла около двенадцати тысяч рублей. Однако сумма эта отнюдь не была распределена равномерно. Имелся главный бенефициар той роковой для Ивана Левшина игры.

– Да она и впрямь как старая графиня из «Пиковой дамы»! – Зина издала нервический смешок.

А затем сделала заключительную запись на своём листке:

Г-жа Полугарская Н. С. – 9700 рублей.

Глава 15

Мнимый колодец, мнимый медведь

21 августа (2 сентября) 1872 года.

Начинается понедельник

До 988 года от Рождества Христова.

Дата неизвестна

1

Зина ожидала, что на вторую ночь в усадьбе ей снова приснится тот призрак – любитель загадывать загадки. Однако она ошиблась. На сей раз ей привиделся сон совершенно иного свойства. И в сравнении с ним меркла даже материализация призрака, случившаяся в Зининой комнате предыдущей ночью. Да что там: история убийства, совершённого четырнадцать лет назад, и то, пожалуй, встревожила девушку меньше, чем этот новый сон.

Несмотря на всё своё изнеможение, заснула она не сразу. Улёгшись в постель, Зина привычно помолилась перед сном, но потом ещё не менее четверти часа ворочалась с боку на бок. Обдумывала всё то, что ей удалось узнать о той давней партии в фараон, после которой Левшин-старший бесследно исчез.

– Прямо как моя бабушка Варвара Михайловна, – прошептала дочка священника, и, хотя в комнате стояла душная жара, её пробрал озноб.

Всего сутки оставались до того момента, когда, по словам призрака, спасать её бабушку станет поздно. И надеяться оставалось лишь на догадку Николая Павловича. При