Беглый в Гаване 2 - Азк

Глава 31

Дом встретил меня привычной тишиной и лёгким ароматом манго, проникающим через террасу из сада. Было непривычно — никого в прихожей, даже кота, если бы он у нас был. Сумку бросил прямо у двери, шагнул на кухню. Пусто. Только на столе — записка. Строчка, выведенная аккуратным почерком Жанны Михайловны:

«Инночка в университете, занятия до четырёх. Загляни к нам на чай, если будешь дома раньше. — Ж. М.»

Я усмехнулся. Всё на своих местах. Даже если вокруг рушится мир, тут — порядок и тепло.

Прошёлся по комнатам, открыл ставни. Солнечные лучи тут же хлынули внутрь, осветив полки с книгами, подробную карту Кубы и уголок, где стоял телефон. Вроде всё в порядке, но в доме чувствовалась легкая… пустота. Как будто он ждал.

Снял пропотевшую рубашку, прошёлся босиком до душа. Тело просило воды, а разум — покоя. На пятнадцать минут я просто растворился в шуме струй, смывая пыль никарагуанских дорог и напряжение последних дней.

Уже на кухне, заваривая кофе, я бросил взгляд на часы — почти три. Значит, скоро она будет. С этой мыслью я вышел в сад и опустился на скамью под старым манговым деревом, раскинув руки по спинке. Надо было собраться с мыслями, прежде чем рассказать ей всё, что произошло.

А может… не всё, и не сразу.

* * *

Кофе ещё не успел остыть, когда я резко встал. Внутри что-то защёлкнуло — словно включился внутренний компас, указывающий одно направление — поехать за Иной. Просто так. Без причины. Просто захотелось увидеть её, забрать домой. Может, поужинать по пути, или просто постоять вместе в пробке и поговорить. Иногда даже такое бывает нужнее всего.

— Да ну его… — пробормотал я, переоделся в легкую рубашку и вышел на улицу.

Во дворе было тепло. Старая «Победа», припаркованная в тени дерева, будто прищурилась от полуденного солнца. Машина старая, но надёжная. Я сел за руль, завёл мотор — тот лениво побурчал, но послушно ожил.

Проезжая мимо касы Измайлова, заметил как на втором этаже, у окна, мелькнул силуэт Жанны Михайловны. Я поднял взгляд — она задёрнула занавеску, но потом снова выглянула. Наблюдала. Её взгляд задержался на мне чуть дольше обычного, с мягкой, почти материнской улыбкой.

Я не знал, что в этот момент, Жанна Михайловна подумала, что и Самойлов когда-то точно так же, импульсивно, срывался с места, чтобы забрать её с курсов, с кафедры, с приёма у врача. Потому что скучал. Потому что любил. «Вот и Костя… всё правильно делает», — подумала она, отходя от окна и направляясь на кухню.

По дороге я всё-таки остановился у старого цветочного киоска, который держала кубинка по имени Эстелита. Она знала меня, я пару раз заезжал к ней за букетом. Только сейчас букет был не для показухи, а… просто от души.

— Para su esposa? — с хитрой улыбкой уточнила она, протягивая мне яркий букет из гибискусов, жасмина и чего-то, что я не знал, но пахло потрясающе.

— Sí, para ella. — Я заплатил, и, поблагодарив, поехал дальше, прижимая букет к груди, словно он был чем-то очень личным.

Гавана в это время дня была суетливой, но жизнерадостной. Я ехал медленно, открыв окна, слушая испаноязычное радио и думая о том, как Карина посмотрит на меня, когда выйдет из корпуса. Наверняка будет удивлена. И пусть.

Подъехав к зданию медицинского факультета, я припарковался у ограды, чуть в стороне от ворот. Корпус был типично колониальный — высокие потолки, колоннада у входа, зелень в кадках у крыльца. Над входом — массивная вывеска: Facultad de Medicina General Integral. Медики — народ особый, это сразу чувствовалось по атмосфере: студенты с книгами, кто-то спорит, кто-то смеётся, запах антисептика и ментола из приоткрытого окна кабинета.

Я подошёл к расписанию, приколотому на стенде в холле. Grupo 204, turno 3… Anatomía patológica II. Патологическая анатомия. На втором курсе уже начинаются «взрослые» дисциплины. Неудивительно, что Карина так загружена в последнее время.

Аудитория 3.12. Второй этаж. Я поднялся по широкой лестнице, и, подойдя к нужной двери, замер на секунду. Сначала постоял, потом — как мальчишка, не выдержал — чуть приоткрыл дверь. Сначала не увидел ничего, но потом взгляд выхватил её среди других: Инна сидела у окна, ручкой водила по конспекту, волосы убраны, лицо сосредоточенное… моя красавица.

Она вдруг подняла голову. Увидела меня. И замерла. На миг.

А потом — всё как в замедленной съёмке: хлопнула обложка тетради, собрала сумку, что-то шепнула соседке — и вылетела из аудитории, как птица, обретшая крылья.

— Костик! — её голос, радостный и чуть задохнувшийся, прозвучал как выстрел в сердце. Я едва успел раскрыть руки — и она уже была в них.

— Ты что здесь делаешь?.. Милый мой!.. — одновременно шептала и целовала меня в щёку, в висок, в губы.

— Соскучился. Решил украсть тебя с учёбы, — я улыбнулся, прижимая её к себе. — Вот, держи, — протянул букет.

— Гибискусы… — она зарылась в цветы. — Ты с ума сошёл. Посреди дня. С цветами. В универ…

— Это диагноз? — подмигнул я. — Или комплимент?

— Это любовь, — тихо ответила она. — И я твоя.

— Слушай, — сказала Инна, когда мы уже спустились по лестнице и оказались на улице, — если уж ты сорвал меня с пары… давай куда-нибудь сходим? Хотя бы на час?

— Куда пожелаешь, душа моя, — я взял её за руку. — У меня как раз «окно» в расписании дел.

— Тогда давай по набережной… или… — она вдруг остановилась, прищурилась. — А хочешь, сходим на сальсу?

— Танцевать?

— Да, сальсу! — в глазах у неё загорелись весёлые искорки. — Ты же говорил, что хочешь больше влиться в местную жизнь. Вот — отличный шанс. — Добавила она лукаво.

— Вообще-то, я имел немного другое… Ну… если только без фанатизма, — я хмыкнул. — Толь клуб, куда мы ходили, наверняка еще закрыт.

— А мы без клуба обойдемся.

— Где ты хочешь этим заняться, в парке?

— Вон там, за кафе! Там по вечерам собираются ребята, у кого-то всегда колонка. И один дедушка, преподаватель сеньор Сальвадор, даёт бесплатные уроки для всех желающих. Он влюблён в музыку, говорит, что если пара танцует сальсу — они уже никогда не смогут быть равнодушными друг к другу.

— А откуда тебе это известно, моя жена⁈ — изобразил я кастильского графа.

— Муж мой! Тут столько горячих парней, и когда они видят одинокую сеньору, то всячески проявляют к ней интерес и предлагают столько всего… 'Pero soy de otro, y le debo

fidelidad mientras yo viva.'

— Ну, теперь