Миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

Потом сел обратно за стол и долго смотрел на шахматную доску. Черные фигуры стояли вокруг белого короля, готовые нанести последний удар.

Ложная защита. Урбах показал мне, что игра продолжается. И что ставки выше, чем я думал.

Нужно действовать. Но как? Психологический доклад, поддельное письмо, утечка австрийцам, все это не сработало. Дмитриевич засомневался, но не отступил. Австрийцы получили предупреждение, но не усилили охрану по-настоящему. Урбах манипулирует всеми, и Черной рукой, и австрийцами, и мной.

Если мирные методы не работают, остается одно, устранение ключевых фигур. Дмитриевич. Танкович. Может быть, кто-то из боевиков. Опасно. Смертельно опасно. Но другого выхода нет.

Солнце за окном клонилось к закату, бросая длинные тени на мой стол. Шахматная доска стояла рядом, черные фигуры замерли в победной позиции.

Игра продолжалась. И я больше не мог оставаться пассивным наблюдателем.

Глава 17

Цели

Записка пришла утром, принес мальчишка с Калемегдана. Вместе с газетами. Я быстро расшифровал послание.

«Одиннадцать. Стари град, дом Йовановича. Верхний этаж».

Больше ничего. Ни подписи, ни объяснений. Но внеплановая встреча в середине дня означала только одно, произошло что-то серьезное.

Я сжег записку в пепельнице, растер пепел до черной пыли. Высыпал в окно, где его тут же подхватил ветер и развеял над улицей.

До встречи оставалось три часа. Я оделся как обычно, рабочая одежда. Ничего примечательного.

Вышел из дома в половине одиннадцатого, взял длинный маршрут. Сначала на юг, к набережной, потом обратно через рынок. Проверял, нет ли хвоста. Останавливался у витрин, оборачивался, будто забыл что-то. Менял темп. Старые привычки.

Никого не заметил. Либо чисто, либо следили профессионалы. Но рисковать не стал, на рынке зашел в толпу, вышел с другой стороны. Потом через два двора, узким проходом между домами.

К Стари граду подходил уже без опасений.

Дом Йовановича стоял в тихом переулке, двухэтажное здание окрашенное в светло-коричневый цвет. Лавка пекаря на первом этаже, жилые комнаты наверху. Я знал это место, Артамонов снимал две комнаты на втором этаже через подставное лицо. Конспиративная квартира, одна из нескольких в Белграде.

Вход со двора. Я прошел через арку, поднялся по узкой деревянной лестнице. Ступени скрипели под ногами. Пахло хлебом, дрожжами и чем-то кислым, помои, наверное.

На втором этаже три двери. Крайняя справа нужная. Я постучал дважды, выждал паузу, постучал еще раз. Условный стук.

Дверь открылась почти сразу. Артамонов стоял на пороге, одетый не в мундир, а в штатское, темный пиджак, жилет, без галстука. Лицо усталое, под глазами тени.

— Входи, — сказал он коротко и отступил в сторону.

Я вошел. Артамонов запер дверь на ключ, задвинул засов.

Комната маленькая, окно выходит во двор. Стол у стены, два стула, узкая кровать в углу, покрытая серым солдатским одеялом. На столе керосиновая лампа, хотя сейчас день и света хватает. Стены голые, только крест над кроватью, для вида, чтобы хозяева не заподозрили ничего странного.

На столе лежала папка с бумагами. Артамонов жестом указал мне на стул, сам устроился напротив.

— Депеша из Петербурга, — сказал он без предисловий. — Пришла сегодня утром. Зашифрованная.

Он открыл папку, достал лист бумаги. Протянул мне.

Я взял, пробежал глазами. Текст короткий, расшифрованный от руки почерком Артамонова. Слова плыли перед глазами, но смысл доходил медленно, будто через вату.

«Эрцгерцог Франц Фердинанд посетит Сараево 28 июня 1914 года. Цель визита — инспекция военных маневров 15-го и 16-го армейских корпусов в Боснии. По данным разведки, организация „Черная рука“ готовит покушение. Группа из шести человек, вооружение переправлено. Предотвратить. Методы на усмотрение резидента. Карт-бланш».

Я отложил бумагу на стол. Посмотрел на Артамонова.

— Двадцать восьмое июня, — сказал я. — Видовдан.

Артамонов кивнул.

— День святого Вита. Годовщина битвы на Косовом поле. Австрийцы выбрали именно эту дату для военного парада в оккупированной Боснии.

— Провокация.

— Или тест. Проверка, насколько далеко готовы зайти сербские националисты.

Я взял бумагу снова, перечитал. Двадцать восьмое июня. Меньше шести недель.

— Эрцгерцог, — проговорил я. — Наследник престола. Если они его убьют…

— Война, — оборвал Артамонов. — Ультиматум Сербии. Мобилизация. Союзы сработают автоматически. В Петербурге считает, что это может перерасти в общеевропейский конфликт.

Он взял со стола еще один листок, тоже исписанный от руки.

— Здесь расклад. Австрия объявит войну Сербии. Россия вступится за Сербию союзный договор. Германия поддержит Австрию, Тройственный союз. Франция обязана помочь России, франко-русский пакт. Британия втянется следом, если немцы нарушат нейтралитет Бельгии. А они нарушат, по всем прогнозам Генштаба.

Я молчал. Слова правильные, логичные. Но они казались нереальными. Война. Настоящая большая война. Не балканская резня, а вся Европа.

— Петербург дает карт-бланш, — повторил Артамонов. — Это означает, что ты можешь действовать любыми методами. Вербовка. Дискредитация. Устранение. Что угодно. Важен только результат.

Я посмотрел ему в глаза.

— Устранение, — сказал я ровно. — Мы ведь говорим об одном и том же?

Артамонов не отвел взгляда.

— Да. Если это единственный способ.

Я откинулся на спинку стула. За окном во дворе кричали дети, играли в какую-то игру. Звук казался нереальным, чужим. Как будто доносился из другого мира.

— Если я начну устранять людей, — сказал я медленно, — это привлечет внимание. «Черная рука» не дураки. Начнут копать. Могут выйти на меня.

— Поэтому действовать нужно осторожно. Несчастные случаи. Естественные смерти. Ничего, что вызовет подозрения.

— Сколько у нас времени?

— Чем быстрее тем лучше.

Я снова посмотрел на депешу. Слова расплывались, но дата стояла четко. 28 июня 1914.

— Мне нужен список, — сказал я. — Кто критически важен для операции. Организаторы. Финансисты. Связные. Без кого покушение невозможно.

Артамонов кивнул, достал из папки еще один лист. На нем были записаны имена, аккуратным почерком.

— Это то, что мы знаем. Полковник Дмитриевич главный организатор, но до него не добраться. Слишком осторожен, слишком защищен. Майор Танкович военный инструктор, обучает боевиков. Есть еще Йован Димич, банкир, финансирует операцию. Есть еще связные, переправляют оружие и людей между Белградом и Боснией. И сами исполнители, Принцип, Чабринович, другие.

Я взял список, изучил.

— Исполнители последняя крайность, — сказал я. — Их всегда можно заменить. Если устранить организаторов и связных, боевики останутся без поддержки. Не смогут действовать.

— Согласен, — Артамонов взял депешу и список, поднес к лампе. Бумага вспыхнула, загорелась желтым пламенем. Он держал ее за угол, пока огонь не добрался до пальцев, потом бросил в пепельницу. Мы смотрели, как бумага сворачивается, чернеет, превращается в пепел.

— Больше никаких записей, — сказал Артамонов. — Все в голове.

— Хорошо.

Он смотрел в