Воин-Врач VI - Олег Дмитриев

Память, будто оберегая мозг от переизбытка страшных картин, сохранила лишь несколько кадров.

Вот два здоровенных воина вылетают из занимающегося огнём шатра, тараща в ночь слепые от ужаса бельма. Один, первый, тут же улетает налево с вцепившейся в шею чёрной приземистой тенью. Второй с ужасом смотрит на это. С земли, куда упала его голова, когда другая смазанная тень промелькнула мимо, свистнув двумя мечами. Рядом с головой скребёт землю его рука, выронившая свой. Их туловище через два шага заваливается набок, продолжая бежать лёжа.

Трое копейщиков пытаются сделать подобие заслона, встав плечом к плечу. Но от снующих во мраке и всполохах пламени демонов укрыться нельзя. В два прыжка Всеслав оказывается между двумя из них. Взмах мечей — и два тела опадают четырьмя кусками. Крайнего левого разваливает почти надвое Вар, вдоль. Не снижая скорости, на бегу. Молча.

Справа, на фоне дальнего пламени, глаз выхватывает движение странной фигуры. Заточенное бревно баллисты летит, таща на себе над землёй пробитое под ключицей тело. Сметая по пути ещё двоих и утаскивая их всех дальше, швыряя в высокий жаркий костёр на месте палаток со снаряжением и провиантом.

Ближе к холму с кострами на вершине, где стояли недавно шёлковые белые шатры короля и нового архиепископа, стягиваются воины, сумевшие чудом сориентироваться даже в этом аду. Матёрые рубаки, видевшие многое. Но не такое. В подобие отряда влетают с трёх сторон сперва тени пониже, частью повисая на выставленных мечах и копьях, а следом и высокие, покрытые вражьей кровью с головы до ног, в облаках красных, чёрных в темноте, брызг, что летят с полос острого железа в их руках. Но глаз не различает ни рук, ни оружия в них. Отряд тает на глазах, как кусок льда в живом кипятке.

На два шага впереди Гнат сцепился с четырьмя норманнами, что тщетно пытаются хотя бы дотянуться до неуловимой фигуры мечами. Но получается не у них. Чуть левее Вар оттянул на себя троих, а, нет, уже двоих. «Сзади!» — ору я, забыв, что князь видит и моими глазами тоже. Сам же я уже давно будто парю над нашим телом, чтобы ни мыслью, ни вздохом лишним не мешать Всеславу. Над головой Чародея взмывает отцов меч, принимая на себя чужой и уводя его на развороте тела вниз. Перед нами неверящее лицо вражьего воина, полностью уверенного в том, что таким ударом со спины он точно убьёт чёрную тень. Которая отбила меч, будто видела его затылком, обернулась и оказалась красной. Тут удивлённое лицо съезжает вместе с головой, срубленной от виска до шеи. За ним проявляется из темноты точно такое же, но я откуда-то знаю, что эта, заляпанная полностью кровью фигура — Крут. Чародей кивает ему благодарно. Он в ответ — чуть скованно. Молча.

Глаза, привыкшие к чёрному и красному, желтому пламени и белым искрам, что высекают время от времени мечи и топоры, вдруг начинают различать оттенки других цветов. И поле боя больше, чем на три-четыре шага, даже если оно не подсвечено всполохами огня. Утро…

Волчий вой накрыл битву, разбившуюся давно на разрозненные участки, где добивали уцелевших, и ему вдруг начали вторить ку-фил, жуткие местные псы. Которых от адских гончих и демонов преисподней даже на свету́ сейчас мало кто взялся бы отличить. Покрытые кровью и грязью, они на живых похожи были только позами, вполне привычными глазу, в каких уселись там, где настигла их волчья песенка, и голосами, низкими, глубокими, взлетавшими не ввысь, а вбок. Впервые, наверное, хором выли псы и волки-люди. И впервые — не на «волчье солнышко», а на настоящее, вечное и великое Солнце, что едва показало над восточными холмами верхушку. И будто застыло в раздумьи, решая, стоит ли выходить, чтоб дарить свой свет этой земле, если на ней творится такое? Но, к счастью, снова решило, что стоит. И великий князь, что выл, задрав голову, вместе с каждым из своих людей, искренне, от всего сердца поблагодарил Деда-Солнце за это. В том, что после злой ночи князя-оборотня наступит утро, он уверен не был.

По условному сигналу, не услышать который было невозможно, распахнулись ворота аббатства, и оттуда вылетели кони. Все, каких смогли найти в окру́ге за оставшееся время, от здешних пони, коренастых, приземистых и мохнатых, до самых настоящих нормандских дестриэ. Франкские всадники оказались на этом берегу за несколько мгновений — реку ниже по течению перекрыли лодьи, по которым успели проложить мостки, вроде того, каким Ромка ездил за невестой, белой красавицей Ак-Сулу. Господи, как давно это было… Или недавно?

Следом за верховыми выбегали бегом основные силы, ждавшие своего часа. И дождавшиеся. Но на этом берегу сбавляли скорость, тревожно озираясь, и люди, и кони. То, во что злая ночь превратила поле, кажется, вызывало и у тех, и у других единственное желание — так же быстро рвануть обратно. Но десятники франков и датчан и норвегов смогли удержать своих, криками направляя забывших о не раз усвоенной задаче ратников. Всадники, огибая поле и особенно ямы с пожарищами по его краям, рванули вдогон тем, кто мог попробовать скрыться в темноте. Вслед за ними бегом неслись Яновы, по лицам которых нельзя было понять, удивлены ли они увиденным зрелищем, напуганы ли. Привычно бесстрастные, они бежали к северной стороне, чтобы помочь занять холм, на который уже поднимались Гнатовы, добивая последних защитников. Остальные отряды распределились вдоль северного берега Ставр-реки и экономной рысцой направились в нашу сторону. Широкой, но непреодолимой стеной. За которой живых врагов не оставалось.

— Пусть Локи изрежет меня на лоскуты. Пусть Ёрмунганд вечно жалит меня. Пусть мне никогда не увидеть Валгаллы и не пировать в чертогах великих воинов с друзьями, если я когда-нибудь надумаю обратить свои рати на тебя, Всеслав, — тяжело дыша, проговорил Свен Эстридсон.

Конунг стоял тяжко ссутулившись, глубоко дыша. Обе руки его были сложены на рукояти секиры, которую он любовно называл «великаншей битв». Той самой, которой Хаген Тысяча Черепов располовинил лихозуба в Полоцке. У ног Свена секира уходила в чью-то разрубленную грудную клетку.

— Он дело говорит. Я согласен с ним, — в один голос выдохнули хёвдинг и ярл. Руянский князь кивнул молча. Почти так же, как совсем недавно или целую вечность назад, когда рванулся спасать Всеслава, думая, что в лучшем случае сможет отомстить его убийце. Но Чародей увидел удар, которого нельзя, невозможно было заметить. Сумел защититься и наверняка сам убил