Воин-Врач VI - Олег Дмитриев

— Пусть ваш хитрожопый Локи ищет дураков в другом месте, — промычал Всеслав, пытаясь оттереть с лица чужую кровь. Но стало только хуже. Поэтому пришлось ограничиться тем, что просто отжать волосы и бороду. И вытереть ладони о землю. Потому что о штаны и поддоспешник вышло бы только сильнее их испачкать. — Мы обо всём уговорились заранее, братья. Фу-у-ух, в гробу я видал такие битвы. Сколько ж народу друг дружку поубивало в темноте… Гнат, доклад!

Клич сокола, пролетевший над полем, был резче и громче остальных звуков здесь. Среди которых не было разнообразия. Стоны и крики умирающих и умиравших будто бы тише стали, когда началась звонкая перекличка. С востока на запад, а следом и с запада на восток, как тогда, у Юрьева Северного.

— Живы, Слав, — выдохнул не веря сам себе Рысь, на лице которого чистыми были только неожиданно большие глаза, а красными — даже зубы. — Все до единого живы!

— Хвала Богам! — только и смог выговорить Чародей. До того, как все, стоявшие рядом, вожди и воеводы, десятники и простые воины, сошлись снова в круг, обнимая ближних и вопя на всех языках благодарности всем Высшим силам, что уберегли их и их людей в эту злую ночь.

Солнце поднялось ближе к зениту, когда донесений от вестовых и дозорных стало хватать на то, чтоб хоть примерно понимать картину. Штаб командования переместился к реке, где поочерёдно отмылся, хорошо, со щёлоком и мелким песочком, до скрипа и хруста чистого тела. Переодеваясь в новое. Потому что из одежды, что пережила эту бойню, как снова сказал Гнат, можно было уху варить, мясную, на много народу сразу.

Последних сбежавших врагов отлавливали франки-всадники. У многих из них за спинами сидело по Янову стрелку, и эти прообразы тачанок или мотоциклетов с пулемётами не оставляли беглецам ни единого шанса, выигрывая и по скорости, и по меткости, и по дальности стрельбы. Судя по следам, несколько сотен норманнов вышли из битвы, поняв, почуяв, что битвы не будет. Будет резня и бойня, и на этот раз бить и резать будут не они.

Лучники и пращники оцепили поле в два кольца. Ну, точнее, полукольца, от реки до реки. Вне этого периметра сновали по лесам местные с собаками. Вездесущий Мэл, прибегавший трижды, и переставший трястись, озираться и икать только после того, как Рысь поднял его за шкирку и основательно встряхнул, передал поклон и благодарность от старого Клайда Вулвера. Унёс тому соболезнования за то, что так много добрых и сильных ку-фил не дожили до утра. И в следующий раз передал слова друида о том, что лишь великий и мудрый вождь найдёт силы и время помнить каждого павшего в битве, не деля их на двуногих и четвероногих. Рыжий паренёк, перемазанный чужой кровью, смотрел на Всеслава, как на небожителя. Наверное, что-то ещё там наговорил ему долговязый дед, но Стиганд не смог выудить из вестника ничего больше, кроме того, что эти земли готовы принять руку Чародея и клянутся следовать его заветам до скончания времён.

План, бывший не просто авантюрным, а смертельно наглым, удался. Отлично отработали катапульты и баллисты, вовремя смогли подобраться к спрятанным заранее бочонкам с громовиком Гнатовы, что умели пропадать и появляться на ровном месте даже белым днём. Риск был безумным, конечно. В едва успокоившемся лагере, среди готовившихся отходить ко сну норманнов они спокойно вышагивали, одетые точно так же, внутренне молясь, чтобы никто из врагов не пристал вдруг с разговорами. И чтобы когда всё начнётся — не зарубили свои же. Другие сновали во мраке бесплотными тенями, ступая по пятам караульных, шагая рядом с дозорными. Те надеялись только на то, что княжьи «зажигалки» не закапризничают в ответственный момент, и не придётся стучать кресалом в окружении тьмы врагов. Но всё прошло на диво удачно. Было, за что возносить хвалу Богам, Старым и Новому.

«Сыч», «Дрозд» и «Стриж» зашли на цели, как и было условлено, по квадратам карты, ориентируясь на пылавшие озёра, разожжённые катапультами, на столбы дыма и очаги пламени от десятка последних фугасов. Первая бомба легла в загон, расшвыряв часть коней и разогнав, напугав до смерти, оставшихся. В ночной суматохе, в панике и кошмаре, среди пожаров и грома, каких никто из норманнов никогда в жизни не видел и не слышал, обезумевшие от ужаса кони были очень кстати. Чтобы довести панику до истерики. Второй заряд погнал навстречу сумасшедшему табуну толпу полуголых оравших ратников. В состоявшейся в кромешной тьме встрече победили, как и обещала физика, масса и скорость. Лошади, расшвыряв двуногих и покалечив многих из них, рванули на свободу, подальше от грохота, пламени, криков и запахов крови и смерти.

Лешко положил бочонок динамита точно в костёр, вокруг которого стояли начальные люди норманнов, выскочившие из шёлковых шатров, вглядываясь в тёплую ночь, внезапно ставшую одновременно нестерпимо жаркой и леденяще холодной, студившей даже змеиную кровь. Нетопыри, что принесли смятую и закопчённую корону, оплавленный скипетр, обгоревший кусок мантии с чудом уцелевшим горностаевым хвостом и два с половиной комплекта лихозубовых «брекетов», выглядели такими гордыми, будто это они лично захватили вражьих вождей, предварительно загоняв их минимум седмицу.

Общие потери сводных войск составили около трёх сотен человек и псов. Подавляющее большинство пришлось на местных и норвегов, потому что именно в их сторону решили прорываться те части, что смогли каким-то чудом сохранить подобие командования. А от нашего клина по центру и тем более от наступавших с востока Гнатовых и Хагеновых до них было слишком далеко. Но Всеслав запретил себе и мне даже думать об этом. При такой мясорубке, что мы учинили этой злой ночью, должно, просто обязано было погибнуть никак не меньше тысячи ратников, а скорее всего и гораздо больше.

От беспощадного и непобедимого войска Вильгельма Завоевателя осталось в живых меньше тысячи человек. Вернее, единиц. После пережитого кошмара, невообразимого, невозможного ужаса, основная масса пленных сидела или лежала на земле, скуля и покачиваясь, приживая ладони к лицам. Визжа и суча́ ногами, когда мимо проходили спокойные ку-фил. Их отмыть успели ещё не всех, и вид у собачек был ещё тот, ночной. Победа была безоговорочная. Оставалось провести тризну и устроить пир на весь мир. Ну, на полмира так точно, учитывая количество народов, принявших участие в этой операции. Положившей конец нормандскому завоеванию в целом и Бастарду-Завоевателю в частности.

От дальнего, северо-западного склона холма донеслись какие-то крики.