Воин-Врач VI - Олег Дмитриев

пришельцам с востока, вылетели из сёдел упавших замертво курсье и побежали дальше странными огромными скачка́ми, почти не снижая скорости. Околевшие кони, вытянув копыта в последних судорогах, лежали позади. И их становилось больше, потому что те, на которых добирались до центра стоянки скоттов остальные воины, спешившие следом за первой тройкой, падали рядом. И не все из всадников успевали соскочить так невероятно, по-чародейски ловко, как те, что уже скрылись в шатре королевы.

Пахло опиумом, крепким вином и немытым телом. А ещё воском, ладаном, мочой и кровью. Влетев в «палату», великий князь потянул носом и остановился, будто на стену налетел. «Давай, друже! Дальше сам. Дышит, вроде», — и контроль над телом перешёл ко мне.

Дышать глубоко тут было трудно и явно опасно даже для здоровых. А женщина, что металась на ложе, укрытая по грудь белым шёлковым пологом, на здоровую не походила совсем. И звуки, которые она издавала, на человеческие тоже похожи не были. И мы явно успели в последний момент. Осталось сделать всё возможное и ещё чуть-чуть для того, чтобы это не оказался момент для констатации времени наступления смерти. А были все шансы.

— Всех лишних вон. Им молока и тёртого угля. Стены вспороть, воздух и свет нужны. Вар, набор, — говорил я, подходя к ложу. Замечая красное пятно возле левой ноги женщины. Понимая, что говорить было уже совершенно некогда.

В шатёр вбегали наши. Олаф с порога начал что-то орать на своём, вроде бы тоже кому-то молиться и призывать на помощь предков. Стиганд гудел какие-то наверняка убедительные слова монахам, что замерли вдоль стен, не решаясь шевельнуться. В движение пришёл только крупный мужик с окладистой каштановой бородой, пышными усами, с прямым носом и глазами, подошедшими бы гораздо больше вусмерть пьяному. Или и вправду мёртвому. Бородач зарычал что-то, срываясь с места навстречу Рыси, который как раз направлялся к ближайшей стене с ножом в руках, намереваясь обеспечить затребованные великим князем свет и воздух. В руках крупного появился меч с богатой рукоятью. Они упали одновременно, бородатый и его оружие. А Гнат, будто прошедший сквозь рычавшего, а теперь молчавшего лёжа, невозмутимо с треском распарывал ткань. Единственного из тех, кого счёл возможной угрозой, он нейтрализовал ударом в челюсть, которого никто не заметил.

Но я этого не видел. Мне стало некогда смотреть по сторонам, едва сдёрнул в сторону покрывало с лежавшей королевы. Под ним на ложе растекалась алая лужа, и сколько времени это уже длилось, было неизвестно. Судя по комплекции, в норвежке могло быть литров пять крови. Сколько оставалось сейчас по её бледному лицу, на котором губы почти не выделялись оттенком, определить было невозможно. Но явно меньше нормы. Одним движением я перевернул женщину левой рукой на живот, а правой распорол подол платья сверху донизу. И в королевские покои будто заглянула никак не желавшая заканчиваться злая ночь князя-оборотня.

Фонтан крови разлетелся по шатру, раз, другой, третий. Судя по напору, я мог и напутать. Возможно, в королеве её оставалось больше, чем мне показалось на первый взгляд. Но вот только времени у меня от этого больше не становилось.

Жгут над коленом. Фонтан иссяк. Мешающие тряпки в сторону. В руке появилась холстина, Вар, умница, сработал на автомате. Убрав лишнюю кровь, стали ясны сразу две вещи. Во-первых, мы успели не то, что в последний, а в самый последний момент. А во-вторых то, что мысли об отсутствии УЗИ, КТ, рентгена, да хоть бы элементарного тонометра, были напрасны. Тут сложностей с постановкой диагноза не выпало. Ну, возможно, у кого-то с меньшим опытом они бы и возникли. Но я слишком долго жил и очень много работал в той жизни, чтобы пропустить или с чем-то перепутать разрыв аневризмы подколенной артерии. Оставалось надеяться на то, что инструментария, который мы успели сделать в этой жизни, хватит для спасения королевы.

Вид у стоявших над ней мужиков был ошарашенный. Казалось, что увиденное только что поразило их больше, чем все ужасы Кентерберийской бойни. И их вполне можно было понять. Там шли убивать и умирать воины, готовые к этому, рождённые для битв и сражений. Здесь исходила кровью женщина. Не в ро́дах, не от ран. Просто так. И это на самом деле было страшно.

— Холстину на пол. Перенесём её, нечего ей в луже лежать. Эх, стола нашего нет, Вар. Придётся на карачках, — воодушевлённым тоном сказал я.

— Надо так надо, — привычно безэмоционально отозвался он, расстилая прожаренную холстину, упакованную в условно герметичный тубус из бересты. И подавая сразу помыться. Золотой парень, просто золотой.

— Что нам делать, брат? — с третьего раза совладал с голосом и губами Олаф. Хаген и Крут только кивнули. Стиганд и Свен заблокировали широкими плечами выход, гудя наружу что-то, видимо, одновременно угрожающее и душеспасительное. Вроде того, что тем, кто внутрь не полезет, спасение души ещё может выйти. Тем же, кто сунется, и сам Христос не поможет. Судя по тому, что лишних в шатре не появлялось — доходчиво вещали, убедительно.

— Крут с Яробоем — за плечи, Вы с Хагеном — за ноги. С левой осторожно, жгут не потревожьте. Поднимаете на счёт три. Раз, два, три!

Сколько времени длилась операция никто, разумеется, не знал и не отметил. Да и не на чем было отмечать. Ингеборга раза два или три приходила в сознание, и каждый раз очень некстати. Ну, то есть с одной стороны меня, как врача, не могло не радовать то, что пациент совершенно точно был пока жив. А с другой катастрофически не хватало Дарёны и Леси, чтоб работать без перерывов на то, чтоб дождаться, пока бедная женщина перестанет биться и орать давно сорванным голосом, когда вновь потеряет сознание от того, что Гнат пережимал ей сонные артерии. Это было тоже очень рискованным способом наркоза, но других под рукой не было ни единого. Ясно, что гипоксия мозга — не самая, мягко говоря, полезная для здоровья вещь, особенно в сочетании с гиповолемическим и болевым шоком. Но я продолжал работать с тем, что было. А было немало.

Аневризма нашлась сразу, там сложно было промахнуться. Сверху и снизу наложил лигатуры, велев снять на некоторое время жгут. Сине-багровая нога с раной на голени медленно приобретала нормальный оттенок. Ну ладно, чуть более нормальный, чем кусок сырого мяса. Но удалить мешок аневризмы и зашить всё как было стало бы равным тому, чтоб просто зарезать кузину Олафа прямо тут. Он что-то монотонно бубнил ей на ухо, утирая пот с