Большая черная дыра - Amazerak

унтер распорядился поступить следующим образом: заночевать здесь, а утром, если германец найдёт, то, значит, судьба такая, пусть в плен ведёт, а если не сыщет, продолжить пробираться к своим.

Это была самая холодная ночь с тех пор, как Георгий попал в прошлое. В первый день во время стоянки он и то меньше замёрз. А сейчас нельзя было ни веток нарубить, ни палатку поставить, ни тем более костёр разжечь. Любые движения могли привлечь внимание противника. Поэтому разбились на две группы, постелили брезент и улеглись, плотно прижавшись друг к другу, а сверху накрылись вторым полотнищем. В тесноте Георгию стало гораздо теплее, общее дыхание нагрело воздух под брезентом, вот только ноги в рваных сапогах никак не могли согреться.

Вначале ступни просто мёрзли, но потом пальцы потеряли чувствительность, и сколько бы Георгий ими ни шевелил, не помогало. Резко стало не до сна. И такая беда была не у него одного. Солдат по имени Андрей — светловолосый, круглолицый парень лет тридцати — постоянно жаловался, что не чувствует ног. Георгию вспомнилась связанная с этим шутка из известного фильма, но сейчас было не до веселья.

Он вылез из логова и принялся расхаживать взад-вперёд. Кровь вновь прилила к пальцам, и он вернулся, но не успел задремать, как другие солдаты тоже стали по очереди разминаться. Георгий снял сапоги и намотал на ноги всю запасную одежду, которую нашёл в собственном ранце, и только после этого сон, наконец, успокоил его.

Разбудили голоса солдат. В лесу по-прежнему стояла ночь, но бойцам не спалось. Андрей продолжал жаловаться, что ноги отнимаются, Филипп, как всегда, ругался и сыпал проклятье на лес, на холод, на тех, кто ему мешал спать, кто-то твердил, что надо идти, иначе все замёрзнут насмерть. И унтер согласился.

Продвинулись немного по кромешному мраку, пока не заметили костры среди деревьев где-то в стороне. К ним не пошли, продолжили пробираться по лесной чаще.

Выстрел хлопнул совсем рядом. За ним раздались крики на немецком, и они словно плетью погнали ночных путников вперёд. Бойцы бросились наугад, не разбирая дороги, Георгий обо что-то больно стукнулся пальцами правой ноги, упал, ушибся локтем. Поднялся, двинулся дальше, водя перед собой руками, чтобы не врезаться в дерево или не выколоть глаза ветками. Его проняло холодящее душу ощущение пустоты и одиночества. Остальные одиннадцать человек не могли далеко уйти, но тьма спрятала их.

Побродив какое-то время, Георгий устроился в ложбинке и стал вслушиваться в ночные звуки, не идёт ли немец. До ушей доносились голоса людей, редко бахали орудия, немного успокоившиеся к ночи, но преследования, кажется, не было. Свои тоже потерялись в темноте, рассеялись во всепоглощающем мраке, в чёрной бездне ночи, а Георгия окружала дикая, беспросветная чаща. Нарастала паника.

Немного отдохнув, он всё-таки принял решение идти дальше. Не мог просто так валяться и ждать, пока ноги отмёрзнут или немцы найдут. Движение успокаивало. Медленно, шаг за шагом, он продолжил двигаться в неизвестность.

— Кто идёт⁈ — послышался испуганный шёпот.

— Жора. А ты кто?

— Филипп. Ну слава богу, хоть кто-то нашёлся! Я уж думал, потерялся я. Не видно ни черта. Проклятый лес!

— Эй, братцы, там кто-то есть? — послышался неподалёку голос Андрея.

— Тише ты, дурень! — цыкнул Филипп. — Хочешь, чтобы германы услышали? Иди сюда!

Солдат подобрался ближе, а вскоре и Еремей вынырнул из тьмы и пристроился рядом. На этом было решено поставить точку в ночном путешествии.

Закутав ноги тряпками и завернувшись в палатку, Георгий поспал ещё немного. Его опять начало знобить, температура тела ощутимо поднялась, однако ночь эту он пережил.

А едва тьма начала рассеиваться и среди предутренней серости показались очертания деревьев, отряд продолжил неуверенное движение сквозь бор. Из двенадцати человек осталось десять. Они не успели далеко разбрестись и быстро нашли друг друга на рассвете. Двое же пропали, но звать их никто не рискнул под боком у немцев. Подождали немного, поплутали среди сосен в поисках товарищей, да и пошли дальше.

Сколько времени минуло, никто не мог сказать, солнце уже выкарабкалось из-за горизонта, но в лесу до сих пор серел полумрак. В какой-то момент в чаще опять послышались голоса. Вначале все испугались, мол, на германцев наткнулись, но когда подошли ближе, поняли, что разговаривают свои. Голодные люди, почти обессилевшие после суточного перехода, обрели второе дыхание и быстро зашагали вперёд.

Щёлкнули пара винтовочных выстрелов, на позиции поднялась паника.

— Не стреляйте! — закричал Георгий, упав в снег. — Свои!

— Эй, кто такие? — раздался басовитый, командный окрик.

— Двести двенадцатый полк! Двести двенадцатый! Свои!

— Вы как здесь оказались?

— Заблудились! Не стреляйте!

— Ладно, выходи! Не стрелять! Это свои! — гаркнул бас.

Отряд из десятка еле волокущих ноги бойцов прошёл вперёд и увидел чёрные папахи, прячущиеся в лунки, нарытые на скорую руку среди корней сосен. Люди высовывали головы, а некоторые и вовсе поднимались, чтобы посмотреть, кто подошёл. Они казались призраками сумеречного леса — бледными, бестелесными, пустыми.

— Сюда! — махнул рукой человек в окопе, подзывая новоприбывших.

Это был бородатый прапорщик с одичалым, худым лицом. Число двести девять на погонах говорили о его принадлежности к соответствующему полку.

— Здравия желаю, ваше благородие, — слабым голосом проговорил младший унтер-офицер и слез в канавку.

— Как здесь оказались? — спросил надтреснутым, простуженным басом прапорщик.

— Наш батальон двигался к Махорце по лесу. Должно быть, заблудились, попали в засаду. Выжил мало кто, ваше благородие. Мы уже почти сутки без еды идём. Спали в лесу. Чуть на германские позиции не наткнулись ночью. Думали уж, сгинем. Но выбрались-таки с божьей помощью.

— В Махорце шли? Так мы сейчас под Махорце и стоим. Только вчера германов отсюда уфимцы выбили. Где вы шастали целые сутки?

— Не могу знать, ваше благородие. Нас вёл капитан по карте, он погиб… — унтер пошатнулся и рухнул в снег без сознания.

— Что с ним?

— Контузило его, ваше благородие, — Георгий слез в яму и приподнял унтера. — Граната рядом рванула. Да мы все с ног валимся. Сил нет никаких.

— Беда с вами… — озадаченно проговорил прапорщик. — Ладно, ступайте полковнику. Он разберётся, что с вами делать.

Георгий ощутил огромное облегчение. Страшная ночь осталась позади. Чудом удалось проскользнуть под боком у врага и выбраться к своим. А дальше… А что дальше? Отступление ведь не закончено. До Гродно ещё топать и топать. Возможно, скоро снова придётся вступить в бой. Но прапорщик сказал: Махорце взято. А если так, значит, путь свободен. В замёрзшей душе затеплился огонёк надежды.

Глава 13

Холодная ночь навалилась на Августовскую