Большая черная дыра - Amazerak

— Да не вызвался я. Другие пошли, и я пошёл. А они погибли все. У меня на глазах полегли. Всех перестреляли, господин старший унтер-офицер! Всех! — плаксиво возмущался Андрей.

— Знаю. У меня тоже на глазах много ребят погибло, — унтер отпустил Андрей и положил ему руку на плечо, глядя в глаза. — Но нам германца придётся опрокинуть во что бы то ни стало. Выбьем его и выберемся к своим, а там баня и тёплый суп будет. Поэтому очень нам надо это сражение выиграть, пойми. И каждому придётся пойти, иначе ничего не получится. Без тебя никак, братец.

— Но ведь…

— Хватит слёзы лить. Хочешь, чтобы мы здесь остались все?

— Нет.

— Вот то-то, братец. Поэтому давай, возьми себя в руки и делай, что приказано. Понял?

— Понял, господин старший унтер-офицер, — закивал Андрей и больше не жаловался. А Георгий продолжил ковырять свою канавку, хоть на душе кошки скреблись. Очерствевшее сердце наполнилось ожесточением, копящуюся злость следовало куда-то выпустить.

Ружейная и пулемётная стрельба усилилась, снаряды стали падать ближе. Залёгшие впереди подразделения вскочили, пересекли канаву и двинулись сквозь заросли туда, где к небу поднимались дымы. Справа, где желтели крыши изб, раздались крики на русском и немецком, и душераздирающие вопли полетели над просторами. Пальба громыхала повсюду, бой начался, и тяжёлое ожидание приказа потянулось резиной.

Но вот послышались командные голоса, возникло оживление, солдаты начали креститься и шептать молитвы.

— Рота, вперёд! — крик капитана словно плетью огрел вжавшихся в землю бойцов, те поднялись и по изрытому сапогами снегу побежали туда, где скрылось предыдущее подразделение.

В низине текла небольшая речушка с ледяными кромками вдоль берегов, капитан первым прыгнул в воду и выскочил на той стороне, солдаты последовали за ним. Георгий тоже оказался мокрым почти по пояс. Позади хлопнул снаряд, впереди брызнула шрапнель смертельным дождём. Где-то среди зарослей залился пулемёт отчаянным стуком.

Пробравшись сквозь редкие заросли, рота оказалась в поле, ограниченном слева сизой полоской леса. Далеко впереди виднелась ещё одна деревенька, а за ней находилась возвышенность. Там-то и окопались германцы, коих Георгий пока не видел. По белым просторам работала артиллерия. На позиции противника тоже сыпались снаряды, но их казалось слишком мало.

Солдаты шли двумя разреженными цепями. Георгий находился во второй, но вскоре шеренги перестали держать равнение, и он оказался где-то в середине толпы. Справа, слева, спереди и сзади бежали люди и кричали «ура», тяжело дышали, спотыкались, вязли в сугробах. В небе с громкими хлопками опять вспыхнули серые облачка. Враг ударил картечью, но промахнулся. Просвистел и вспахал землю фугас, заставив солдат залечь. Ещё один упал совсем близко перед строем.

— Рота, вперёд! — твердил своё капитан. — Вперёд! Перебежками! Патроны экономить!

И люди шли — шли под падающими снарядами, не зная, в какой момент настигнет смерть.

Наконец, Георгий заметил противника. Германцы расположились в окопах, что тянулись через всё поле. Там заработали пулемёты, сухим треском разнёсся винтовочный огонь, и над головой мелко засвистел свинцовый град.

Георгий, как и остальные, бежал, плюхался животом в снег, поднимался и снова мчался вперёд. Но ложился он не столько для собственного сбережения, сколько для того, чтобы перевести дух. Ослабшие ноги с трудом бороздили глубокий снег, мышцы немели от напряжения, а рот жадно глотал морозный воздух, от которого болели лёгкие и накрывали приступы кашля.

— Рота, за мной! Давай, давай, ребятки! Поднажми! — подбадривал всех капитан, размахивая револьвером, и первый лез по сугробам.

И солдаты бежали вслед за ним, мчались к своей судьбе, словно за путеводной звездой. Не отставал от всех и Георгий. Он уже не думал, зачем идёт туда, вокруг всё было, как в тумане, разум застлала пелена. Ему стало безразлично, убьют его или нет, упадёт ли рядом снаряд, прыснет ли картечь. Душа устала цепляться за жизнь, нервы оборвались и больше не дребезжали при каждом взрыве или свисте.

Раздался оглушительный хлопок, и кто-то завопил слева, кто-то вскрикнул справа. Солдаты стали валиться с ног, и было неясно, то ли они сами ложатся, то ли их срубают пули. А остальные продолжали свой обречённый бег к вражескому окопу.

— Рота, ложись! — заорал капитан и бухнулся в снег. Остальные последовали его примеру. Георгий тоже залёг, слушая, как над головой свистят пули, а за спиной вопят раненые. Впереди за невысоким земляным валом, ощетинившимся винтовками, отчётливо виднелись германские пикельхельмы, а четверо или пятеро солдат сгрудились вокруг небольшого чёрного предмета, плюющегося шквалом свинца. Идти на пулемёт в лобовую атаку не имело смысла.

Понимал это и капитан.

— Снимите пулемётчиков! — закричал он. — Иначе не пройти!

Георгий приподнялся на локте и хорошенько прицелился, не замечая пересвиста смерти над головой, нажал спуск, передёргивал затвор, повторил процедуру. «Хоть в кого-то попасть, — думал он. — Нельзя пули зря тратить». Головы солдат то появлялись над окопом, то пропадали, а вот пулемётчики оказались очень хорошей целью, и вскоре один из них пропал из виду, а потом — второй. Правда, Георгий сомневался, что это его заслуга, ведь стреляли все.

И вдруг пулемёт заткнулся. То ли патроны закончились, то ли возникла какая-то неполадка. И тогда капитан заорал «Рота, вперёд! За мной!» И безумный бег продолжился.

Пулемёт так и не возобновил свой железный стук, а германцы стали вылезать из окопа и убегать прочь. Вскоре наступающие добрались до неглубокой канавки с несколькими мертвецами на дне. Пулемёт на громоздком четырёхногом станке стоял на краю траншеи, а внизу лежали два солдата. У одного во лбу над глазом зияло маленькое, красное отверстие. Другой был ранен. Он вяло стал поднимать карабин, чтобы выстрелить последний раз, но Георгий нажал спуск быстрее. Человек выронил оружие, но в обречённых глазах до сих пор горел злой огонёк. Георгий слез в окоп, и штык ковырнул несчастную плоть. Взгляд германца остекленел.

Выбившись из сил, Георгий опустился рядом с мёртвым врагом и стал перезаряжать Мосинку. Из груди рвался надсадный кашель. По поводу очередного убитого германца даже мыслей никаких не появилось. Ещё одна отнятая жизнь не значила ничего на этом кровавом празднике боли и смерти.

В поле перед окопом застыли в снегу несколько мёртвых германцев, подстреленных во время бегства с позиций, далеко впереди, правее серели избы и сараи ещё одной деревеньки, за ней виднелась возвышенность с пологими склонами. Снаряды вспахивали поле, с неба брызгала шрапнель.

— Рота, слушайте меня внимательно, — крикнул капитан срывающимся голосом. — Мы должны взять ту деревню и высоту за ней. Это задача нашего полка. Сколько осталось людей?

Унтеры пересчитали своих и ответили. В одном