Большая черная дыра - Amazerak

Похожими вопросами задавался и Филипп, продолжая осыпать проклятиями всё вокруг.

Заметив, как во впадине собирается командный состав батальона, Георгий осторожно подошёл поближе и устроился на склоне неподалёку от них, чтобы слышать все разговоры. Рядом сидели на позициях другие солдаты, и его появление не вызвало вопросов.

— Только что пришёл приказ, — объявил младшим офицерам капитан Голиков, раскрыв перед всеми потрёпанную карту. — Задача следующая. Мы должны продолжать движение во фланге. Надо закрепиться вот здесь, в деревне Махорце и прикрывать отступление. Сегодня утром наши отбили её у германцев. Но враг будет контратаковать с севера. Глембоки Брод и Фронцка уже заняты, а от них до Махорце всего пять вёрст. Нам придётся пройти по лесу. Здесь есть какая-то дорога… Вот она. Выходит на просеку…

Георгия подмывало подойти и самому посмотреть карту. Очень уж хотелось понять, где он находится и, главное, сколько осталось до крепости. Появился повод для осторожного оптимизма: германцев выбили из какой-то деревни на дороге, путь свободен. Но надолго ли? И удастся ли её удержать столь малыми силами? Ощущение близкой опасности лежало на душе пудовой гирей.

Подкрепившись вчерашней баландой, солдаты свернули палатки, взвалили на спины ранцы, примостили на плечи винтовки и поплелись разрозненной, безрадостной, вялой толпой по глубокому снегу. Капитан Голиков двигался вместе с первой ротой во главе всего батальона. Идущих позади было не видно за деревьями, а перед взором лес стоял сплошной стеной — безлюдный, пустой, холодный. Сосны перемежались пушистыми елями и дрожащими осинами и берёзками, что притаились под сенью величественных соседей.

Георгий и Филипп тянули за собой пулемёт, закинув верёвки на плечи, и Георгий представлял себя бурлаком со знаменитой картины, волочащим многотонное судно. По крайней мере, ощущал он себя именно так. Упрямый пулемёт никак не желал катиться по снегу и постоянно норовил застрять. Даже здоровый, сытый человек очень быстро выбился бы из сил от подобной работы, а когда тело разбито болезнью, такой труд становился совсем невмоготу.

— Давай помогу, чего надрываешься? — предложил Стёпа, заметив, как Георгий чуть не падает от усталости.

— Нет, всё нормально, — Георгий не хотел показывать перед товарищами слабость и потому продолжал упорно тащить свою ношу.

— Да брось. Свалишься сейчас.

— Нет.

Он дальше волочил пулемёт, но когда тот в очередной раз застрял в ветках, Георгия повело в сторону, и он упал. Выругался, поднялся, посмотрел со злостью на безразличный зелёный агрегат, замерший в сугробе, и покачал головой: ничего не получится.

— Стёпа! — крикнул Георгий ушедшему вперёд парню. — Смени меня на какое-то время. Отдохнуть надо.

— Э, братцы, меня тоже смените кто-нибудь. Я совсем запыхался, — пожаловался Филипп. — Будь проклята эта железяка. Ерёма, не подсобишь?

Степан и какой-то малый лет тридцати — молчаливый, высокий, очень худой, с острым кадыком — подхватили концы верёвки и со свежими силами повезли пулемёт дальше.

Выбрались на дорогу. Она представляла собой узкую, извилистую колею, изборождённую мёрзлыми лужами. Недавно проехавшие здесь телеги оставили многочисленные следы, но теперь вокруг царила пустота, и только забитая тюками бричка, реквизированная у какого-то извозчика, тонула в сугробах на обочине.

Голиков велел проверить, что находится в тюках. Оказалось — военная форма. Солдаты набросились на мешки, стали раздирать их и рассовывать по ранцам чистые рубахи и штаны: кто-то — на ткань для подшивки, кто-то — на случай сильных холодов. А вот сапог, к общему разочарованию, не было, хотя многие испытывали проблемы с обувью, которая быстро приходила в негодность от сырости, грязи и ночных заморозков. Георгий тоже взял себе запасной комплект формы своего размера, решив, что пригодится.

Карта была у капитана, который вёл за собой батальон. Никто не задавался вопросами, все просто плелись за офицером в надежде поскорее добраться до деревни, влекомые призрачным шансом заночевать в тёплой избе. О том же думал и Георгий. Вот такими мелкими становились мечты человека, загнанного в дикие, жестокие условия. Ничего другого просто на ум уже не шло. Но тревога скулила внутри голодной собакой, и чем дальше шли, тем нестерпимее становился этот непрекращающийся зуд.

По дороге идти стало значительно легче, хотя ноги всё равно болели, и Георгий с Филиппом, отдохнув, взяли пулемёт на себя. Однако стопы болели всё сильнее. От сырости сапоги размокали, ноги натирались, появлялись мозоли. Георгий начал прихрамывать, поскольку левая пятка разодралась до крови. Долго терпел, а теперь стало совсем невмоготу. Да и других солдат не миновали похожие проблемы, и на каждом привале бойцы перематывали портянки, отдирая их от кровавых язв.

Батальон дважды останавливался на отдых. На последнем Георгий всё-таки не выдержал и выбросил сырые, рваные портянки и намотал новые. А дорога начинала казаться подозрительно долгой. Вроде бы до соседней деревни собирались топать, а ощущение было такое, словно пошли до самого Гродно.

Слева среди кустарника и редких сосен показались соломенные крыши. Справа стеной стоял лес, кусты подступали к самой дороге. Колея сворачивала к деревне, скрываясь за зарослями. Капитан отправил вперёд двух солдат, но батальон не сбавлял скорость.

— Вот и добрались, — в голосе Стёпы чувствовалась радость. — Вон она, деревня-то! Надеюсь, хозяева не откажут разместить нас на постой. Очень уж охота в тепле поспать, чтоб печка была растоплена. А ещё лучше в баньке попариться. Устал, как собака.

— И не говори, — выругался Филипп. — Всё идём и идём, идём и идём. У меня уже подошва отстаёт. А никак прийти не можем. Куда нас ведут-то? На карай света, чтоль?

Георгий чувствовал подвох, но что именно не так, не понимал. Канонада гремит где-то далеко справа, а вокруг стоит подозрительная тишина.

— Слишком тихо. Не нравится мне это, — проговорил Георгий.

— А что тут, гром греметь должон? — усмехнулся Филипп.

— Не знаю… просто странно всё это.

— Вон, в деревне лошади ржут. Небось, наши уж там.

Георгий прислушался: действительно, со стороны домиков время от времени доносились ржание лошадей, лай собак. Как будто всё в порядке, но напряжение не отпускало. Он внимательно вглядывался в заросли слева, пытаясь разглядеть, что творится в деревне, и вдруг заметил сквозь переплетение ветвей подозрительное движение. Какие-то люди медленно, словно во сне, поднимались из снега, держа наготове винтовки.

— Стой! — Георгий схватил Филиппа за рукав и закричал. — Засада! Ложись!

Глава 12

Длинный, трескучий залп разорвав тишину, и воздух наполнился гибельным пересвистом. Несколько солдат мгновенно попадали, словно кегли, грязный снег расцвёл алыми брызгами. У Георгия с головы слетела папаха, сбитая кусочком свинца, пролетевшим над самой макушкой.

Видя разгул смерти вокруг, Георгий,