Громов: Хозяин теней 4 - Екатерина Насута

class="p1">— Молитва и вера творят чудеса, — Михаил Иванович не без труда поднялся с колен. — Но пока, думаю, лучше будет если известие о… чуде не разойдётся далеко.

— Пожалуй, что так, — согласился Карп Евстратович презадумчиво. — Но надолго утаить тоже не выйдет. Даже если сейчас ограничим доступ, то всё одно… не та фигура, чтобы тихо получилось вернуться. Слишком многие сейчас за ним следят.

И вовсе не потому, что на выздоровление надеются. Скорее уж смерти ждут, пусть Карп Евстратович и не скажет этого вслух.

— Его переезд в госпиталь и без того сочли знаком…

— Конца? — не удержался я.

— Именно. И полагаю, многие ожидают, что вопрос решится в течение двух-трёх дней.

Вопрос лежал тихонько. Два-три дня? Хрен вам. Я вообще крепко подозреваю, что вопрос со здоровьем Алексея Михайловича решился кардинально. И не так, как ожидающие рассчитывали.

— И эти два-три дня надобно использовать наилучшим образом, — Карп Евстратович поправил сетку для волос, которая съехала набок. — Если, конечно…

Он замолчал, явно не желая озвучивать сомнения.

— Он очнётся? — я всё-таки сказал это вслух. — Должен…

Вопрос не в том, очнётся ли. А в том скорее, кем он очнётся. Но это уже не мне выяснять.

— Хорошо. В таком случае… что медицина бессильна, это все знают, — Карп Евстратович дёрнул сетку и сунул её в карман. Сам же, взъерошив волосы, которые поднялись дыбом, продолжил. — Но вот если и вправду в сторону веры повернуть? Скажем… молебен заказать во здравие? В Синоде? Чтоб по всем церквям? Или… к мощам? Реликвия…

Он отходил и снова начинал мыслить практично. Хотя сетку вытащил и начал мять, перебирать, точно чётки.

— Допустим… попросить, чтобы принесли… крест какой-нибудь? Или вот икону… даже не к нему, но в госпиталь?

— Во исцеление пострадавших от взрыва? — протянул задумчиво Михаил Иванович. — Вполне может получиться. Савелий, ты иди, отдохни, а то тут мы надолго. А ты умаялся весь. Только… ты целиком иди, добре? И свою зверушку придерживай на всякий случай. А то меч разящий, он и сам собою разить может, без особого разбирательства. Особенно, когда в таком от состоянии… а мы уж тут побеседуем. Есть неподалёку икона одна, из числа новообретённых…

Уж не тех ли? Хотя… я дальше слушать не стал. Совет-то дельный. И спать охота.

— … её аккурат той неделей в храм доставили. Свет в ней крепкий, и если объявить…

Я тихонько вышел, кивнул паре казаков, застывших у дверей палаты, и отправился к своей. Метельку вот разбудил.

— Чего? — вскинулся тот и опять кашлять начал.

— Ничего. Вроде вышло, только… опять через задницу.

— А… — Метелька сплюнул комок слизи. — У тебя всё через задницу…

А может, не на Алексея Михайловича надо было тратить кровь ангельскую? Или хотя бы малую частицу Метельке отщипнуть? Чтоб его изнутри светом тоже так прожарило. Правда, кажется, Алексею Михайловичу процедура удовольствия не доставила. Да и… вот не факт, что то, что очнётся, будет прошлым Алексеем Михайловичем.

Как-то они, крылатые, не больно на людей похожи.

И жаль, если так. Хороший ведь мужик. Был. Надеюсь, что и остался.

— На от, попей, — я налил воды в кружку, благо, графин и кружки в палате имелись. — Отпустит. Как ты…

— Николушка сказал, что ещё пару дней и забуду, что такое болезнь. Правда, прописал творог есть. А я его не особо-то люблю…

— Раз прописал, значит, будешь есть.

Метелька воду допил.

И хотелось поверить этому вот пухлому целителю. Но я молча забрался в свою постель и глаза закрыл. А утром нас разбудили с известием, что выгонять-то не выгоняют, раз уж мы крепко больные и почти при смерти, но переводят в другое место.

Только для начала целитель самолично замотал мне голову. Потом попрыскал бинты чем-то, отчего запахло ядрёной химией. Потом также замотали и руку, чтобы красиво сунуть её, негнущуюся, в повязку. В общем, вид стал вполне себе героически-поверженный. Ну а там уж и на каталке вывезли.

Лежать.

Я и лежал. Вообще, говоря по правде, отрубился сразу. Ночь бессонная, да и до неё высыпаться не доводилось. А тут одеялком прикрыли, со стены тепло идёт, ну и сморило.

Проснулся уже от голоса.

И ладно бы сестрицы, так нет же ж.

— А как ты узнала, где нас искать? — Метелька молодец, правильные вопросы задаёт.

— Так… в газетах же писали.

— Про нас?

— Про то, что всех пострадавших доставят в Жандармский… то есть… в госпиталь святого Варфоломея, — она чуть сбилась и смутилась. — А он совсем-совсем ничего не слышит?

— Так, в беспамятстве. Сперва ещё в своём уме был, а потом, как второй раз рвануло, то и засыпало. Этот, который из жандармов, вроде щита поднял, поэтому и вовсе выжили. Но пока копали, так Савка и выдохся. Ему вон тоже по башке прилетело.

Врать мы решили в меру. Звучало, как по мне, вполне правдоподобно.

— И что целитель? — выдыхает Светочка.

— А чего? Поглядел. Сказал, что мозги отшибленные и лежать надобно. Вот и лежим. Сперва там были, со всеми, а тепериче вот сюда перекатили. Как надолго, не понятно. Ну, раз не гонят, то и хорошо.

— А прогнозы?

— Чего?

— Что целитель обещает?

— Ну… обещает, что поправится. Вроде как. Потом.

— А ты?

— А у меня чахотка, — произнёс Метелька преисполненным печали голосом. — Тут выявили. Вот и лечат. Свезло.

— В чём свезло⁈

Если она и дальше так орать станет, я точно не улежу. Она что, не знает, что раненым покой рекомендован?

— Так ить… выявили. Вылечат тепериче. Задарма.

— Это они от страха!

— Я их не пугал.

— Светлана имеет в виду страх перед общественным осуждением. Происшествие на фабрике попало во все газеты, — ага, стало быть, явилась она не одна, но с Симеоном. Я, чуть помаявшись сомнениями, выпустил Призрака. Но велел далеко не отходить. Всё-таки видеть и слышать куда приятнее, чем просто слышать.

А от палаты Алексея Михайловича мы теперь далеко. Глядишь, и обойдётся.

— И чего пишуть? — уточнил Метелька.

— Пишут, что из-за наплевательского отношения к рабочим случился взрыв в цеху. Многие пострадали.

— Чего? — Метелька аж сел в кровати.

— Машину сорвало с места, она придавила троих. Ещё семерых опалило