Полет птицы Пэн - Priest P大

Первым делом Чэн Цянь почувствовал, что что-то случилось с его ногами. Казалось, будто он прошел сто восемь тысяч ли пешком без отдыха. Мышцы начали неметь, и вскоре после этого их охватила необъяснимая ноющая боль. Когда боль стала слишком сильной, она сменилась глубоким оцепенением, и Чэн Цянь совсем перестал чувствовать ноги.

Следующими на очереди были спина и живот. Если бы не другая рука, которой Чэн Цянь опирался на стол, он бы рухнул из-за жгучего спазма в позвоночнике. Сердце бешено колотилось в груди, а плечи сгибались под грузом чего-то невидимого.

Наконец, настала очередь головы.

Его одолевали галлюцинации, как если бы он несколько дней не спал. Чэн Цянь множество раз был близок к тому, чтобы отпустить резец. Но, посмотрев вниз, он обнаружил, что провел лишь половину цуня, указанного учителем.

У Чэн Цяня закружилась голова, не было слов, чтобы описать то, что он чувствует. Усталость пронизывала все его тело, как если бы он пробежал двадцать кругов вокруг горы Фуяо.

Неудивительно, что дашисюн, всегда выбиравший легкие пути, то почесывал голову, то сидел как на иголках во время каждого занятия.

Однако упорный от природы Чэн Цянь понятия не имел, что значит «спокойно двигаться вперед» и «не перегибать палку».

Чем сложнее была задача, тем более упрямым он становился и тем быстрее доходил до крайности. Резец с пронзительным скрипом прорывался сквозь дерево. Продолжая, Чэн Цянь рисковал свалиться без чувств. Но вместо того, чтобы передохнуть, он стиснул зубы и толкнул лезвие дальше по табличке, балансируя на краю пропасти.

Увлекшись, Чэн Цянь видел лишь образ своего резца, почти достигшего конца таблички, как вдруг чья-то рука крепко схватила его за запястье.

Резец со звоном упал на стол. Чэн Цянь поддался, и его сведенные напряжением мышцы задрожали, не в силах расслабиться.

Мучунь чжэньжэнь, одной рукой придерживая почти потерявшего сознание ученика, другую положил ему на спину. Чэн Цянь с трудом сдержался, чтобы не вцепиться в рукав учителя. Вдруг он почувствовал, как мягкий теплый поток потек от его спины к конечностям. Везде, где он проходил, онемевшие и окоченевшие части тела, казалось, начинали покалывать многочисленные иглы.

Чэн Цянь покрылся холодным потом, чувствуя, будто сотни муравьев грызут его сердце. Воздух застрял у него в груди. Прошло много времени, прежде чем Чэн Цянь снова смог вздохнуть. Он часто задышал и в итоге разразился душераздирающим кашлем.

– Ох, дитя, дитя… – озабоченно похлопывая его по спине, проговорил Мучунь.

Сидевший в стороне Янь Чжэнмин, использовавший свой резец в качестве пилки для ногтей, открыл рот и удивленно уставился на Чэн Цяня.

– Тунцянь, ты… – ошеломленно сказал он.

Но слова подвели его. Несколько раз повторив «ты», Янь Чжэнмин в конце концов произнес:

– Ты… Зачем ты так стараешься?

Чэн Цянь долго не мог прийти в себя. Мучунь чжэньжэнь отпустил его и забрал табличку, уставившись на получившуюся линию со сложным выражением лица. Начало было довольно гладким, из чего следовало, что Чэн Цянь освоил принцип самостоятельно. Но вскоре его сила иссякла, и линия начала изгибаться. По всей видимости, он истощил себя до того, как достиг половины цуня. Местами линия была поверхностной, местами глубокой, но даже когда казалось, что она вот-вот прервется, она продолжалась. Если бы учитель не остановил его, Чэн Цянь не выпустил бы резец, пока тот не поглотил бы его жизнь.

Насколько же был упрям этот ребенок?

Осознав, что, обращаясь с Чэн Цянем как с Янь Чжэнмином, он едва не убил его, Мучунь чжэньжэнь не на шутку испугался.

Поначалу занятия казались скучными и суровыми, ведь Мучунь чжэньжэнь не учил своих учеников вырезать ничего полезного. Тем, кто едва освоил поглощение Ци, он позволял пользоваться резцом только для того, чтобы упражняться и расширять свои меридианы[108].

Но расширение меридианов было не самым приятным опытом, ведь оно безжалостно истощало энергию, хранящуюся в точке накопления Ци[109].

Это напоминало растяжку: ежедневные занятия определенно пойдут вам на пользу, но если вы будете недостаточно осторожны, то порвете мышцы.

В самом начале своего обучения, едва кончик резца касался дерева, молодой господин Янь начинал причитать, что его руки, зад и каждая часть его тела болят так, будто он вот-вот умрет. А потом он бодро закатывал грандиозную истерику, категорически отказываясь снова прикасаться к заклинаниям.

Два долгих месяца Мучунь чжэньжэнь давал ему пошаговые указания и в конце концов смог обучить Янь Чжэнмина основам.

Даже сейчас, когда Мучунь чжэньжэнь попросил своего первого ученика вернуться к занятиям, Янь Чжэнмин принялся забавляться, царапая табличку ножом для фруктов, уверенный, что учитель ничего не замечает.

Лицо Мучунь чжэньжэня вытянулось. Он нахмурился, глядя на Янь Чжэнмина, а затем обратился к Чэн Цяню:

– Ты бывал в библиотеке?

Чэн Цянь и Янь Чжэнмин замерли.

Мучунь чжэньжэнь медленно обошел Чэн Цяня и внимательно уставился на заносчивого невежду.

– Что ты читал, кроме «Введения в заклинания»?

Чэн Цянь не осмелился произнести ни слова.

– Дай угадаю: трактаты о боевых искусствах, техники владения мечом, духовные наставления, учения других школ и… – Голова Чэн Цяня опускалась все ниже с каждым новым словом, срывавшимся с уст учителя. Мучунь чжэньжэнь еще раз обошел стол и безжалостно выплюнул: – Трактаты о Темном Пути?

Сердце Чэн Цяня подпрыгнуло от неожиданности.

– Учитель, я…

Мучунь чжэньжэнь уставился на крошечный вихор у него на макушке, ожидая, что ученик начнет все отрицать или испугается до слез.

Но Чэн Цянь не сделал ни того, ни другого. Он молча встал и, помедлив немного, тихо сказал:

– Я виноват…

– В чем ты виноват? – Мучунь чжэньжэнь ни в малейшей степени не верил, что он действительно раскаивается.

Чэн Цянь снова замолчал.

Как и ожидалось, в его словах не было ни капли искренности.

Янь Чжэнмин немного сочувствовал ему. После того, как связь между ним и другими учениками начала крепнуть, Янь Чжэнмин обнаружил, что может игнорировать ненавистные черты третьего шиди. Порой ему хотелось придушить Чэн Цяня, но это желание быстро пропадало. Чэн Цянь казался ему осторожным и вспыльчивым волчонком. Разозлившись, он легко мог укусить, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что он оставил на коже лишь слабые следы от зубов. Чэн Цянь знал, кто относится к нему хорошо, а кто нет. Он только притворялся свирепым, но на деле очень старался никому не навредить.

– Учитель, не вините его. Это я ходил в библиотеку