Адвокат вампира - Елена Комарова

– Убежден в этом, – фыркнул молодой человек. – Если, конечно, не ставить перед собой невозможных задач вроде соответствия высоким требованиям господина Игоря.

Ван Хельсинг одобрительно похлопал спутника по плечу.

Они вышли из здания вокзала, профессор еще раз взглянул на стрелки часов на фасаде, затем достал собственные карманные.

– Либо мои часы отстают на полторы минуты, либо здешние спешат, – сказал он.

– Надеюсь, что Джеффри не обидится на нас за такое опоздание, – отозвался Джонатан.

Джеффри Кэмпбеллу принадлежал двухэтажный дом из кирпича на Бедфорд-роуд, оставшийся в наследство от отца вместе с долей в семейном деле. Дом был построен для большой дружной семьи, однако уже три года в нем жили только сам Джеффри да прислуга. Впрочем, все знали, что холостяцкому быту оставались считанные дни.

Джеффри сам открыл двери гостям и пригласил войти.

– Решил изучить работу дворецкого? – с легкой иронией спросил Джонатан в прихожей, когда они обменялись приветствиями и рукопожатиями.

– Никогда не знаешь, что пригодится в жизни, – в тон ему ответил приятель, помогая раздеться. Правда, в тот же миг рядом с ними появился слуга, который принял пальто и шляпы и принялся устраивать их на вешалках, а гости в сопровождении хозяина направились к столовой. – Фрэнкс, мой камердинер, руководит подготовкой дома к приезду Элайзы. Здесь уже очень давно не было хозяйки, поэтому нужно привести все в порядок, или моя жена переступит порог и в тот же миг убежит прочь от ужаса. А вам пока предлагаю аперитив и закуски. Скоро подадут горячее.

– Признаться, я считал, что к этому времени ты уже будешь женат, – заметил Джонатан между первой и второй переменой блюд.

– Я и сам так думал, – пожал плечами Джеффри. – Выйдя из зала суда, мы с Элайзой хотели немедленно отправиться к священнику и обвенчаться. Но мне очень быстро объяснили, что это будет неуместно. Романтично, особенно с точки зрения газетчиков, упустивших возможность сделать громкий заголовок на моем повешении, но неподобающе. Иногда я даже рад, что одинок и могу сам все решать, без оглядки на мнение старших родственников, но отец Элайзы, конечно, был прав. Мы сыграем свадьбу, как подобает людям нашего круга, – молодой человек произнес это, столь явно сменив тон и надменно вздернув нос, что не оставалось сомнений – он цитировал кого-то из упомянутых старших родственников.

– С другой стороны, – вмешался в беседу Ван Хельсинг, – когда ваша любовь преодолела такие страшные испытания, как несправедливое обвинение и тюрьма, неужели ее сможет поколебать тот факт, что необходимо немного подождать, чтобы соблюсти все условности?

– У меня уже есть брачная лицензия! – похвастался Джеффри. – Мы обвенчаемся сразу после Рождества. Сделаем январь нашим самым счастливым месяцем. Кстати, напомни потом вручить тебе приглашение, не хочу отсылать его почтой, а то еще доставят после самой свадьбы.

– А без приглашения ты меня на венчание не пустишь? – улыбнулся Джонатан.

– Ну и шутник ты, Харкер, – обиженно сказал Джеффри. – После того, что вы с мистером Ван Хельсингом для меня сделали, я перед вами в неоплатном долгу.

– Не говорите так, мистер Кэмпбелл, – тихо сказал профессор. – Друзья никогда не потребуют платы.

– Но если я что-нибудь могу для вас…

Ван Хельсинг только покачал головой.

После обеда Джеффри пригласил гостей в библиотеку, пояснив, что гостиная в самом разгаре переделки, и заглядывать туда может быть опасно.

Библиотека – в роли последнего бастиона холостяцкой жизни – стойко держала оборону. Высокие книжные шкафы сдвинулись плечом к плечу, как уцелевшие после битвы воины, на полу – ковер строгой расцветки, в креслах с высокими спинками удобно вести беседы о политике или обсуждать последние новости, подкрепляя красноречие капелькой бренди или виски.

– У вас превосходное собрание книг, мистер Кэмпбелл, – похвалил профессор.

– Благодарю вас. Любите книги?

– Как вы, безусловно, знаете, я ученый, мой дорогой мистер Кэмпбелл…

– Зовите меня просто Джеффри.

– …Дорогой Джеффри. Поэтому я никак не могу оставить без внимания хорошую библиотеку.

– Джеффри меня выручал в студенческие годы, – сказал Джонатан. – Лишь благодаря его помощи и одолженным книгам я сдал римское право с первого раза.

– Химию вы тоже сдавали? – спросил Ван Хельсинг.

– К счастью – нет, – покачал головой адвокат и быстро добавил: – Простите, профессор, никоим образом не хотел обидеть эту великую науку.

– Я заметил несколько работ по физической химии, когда мы вошли, – пояснил профессор, проигнорировав замечание своего помощника.

Джеффри смущенно кашлянул.

– Эти книги не мои. То есть теперь мои, но сначала они принадлежали Алану, он их и покупал когда-то. Алан Кэмпбелл – мой старший кузен. Может, вы слыхали о нем.

– Постойте-ка, – подался вперед Ван Хельсинг. – Алан? Алан Кэмпбелл? Тот самый?

Джонатан непонимающе посмотрел на Джеффри, перевел взгляд на профессора и вопросительно поднял брови.

– Ученый мир – довольно тесное местечко, и практически все в нем если не знакомы лично, то непременно слышали друг о друге. Особенно когда дело касается столь талантливых ученых, как мистер Алан Кэмпбелл. Я читал его статьи по химии и биологии, он делал оригинальные и даже дерзкие выводы, не боялся бросать вызов ни догматам, ни самой природе. Его смерть стала чудовищным потрясением и великой утратой для науки. Я помню, что незадолго до своей трагической кончины он, кажется, собирался то ли опровергнуть выводы Оствальда, то ли подтвердить их с какой-то новой стороны…

– Не спрашивайте об этом меня, дорогой профессор, – сказал Джеффри. – Все таланты в нашем семействе достались Алану. – Он помолчал и продолжил задумчиво: – Мы с ним не были особо близки, знаете ли. У кузенов так часто бывает, особенно у таких, как мы. Алан был старше, рано увлекся наукой, рано добился признания. Его звезда ярко сияла на небосклоне, как выразился бы поэт. Хотя хороший поэт выразился бы иначе. На праздники, когда у семейного очага положено собираться всем, он старался поскорее отдать долг вежливости и вернуться к своим любимым исследованиям. Или наоборот, временно позабыть о науке, отправившись на очередной прием в высшем свете, туда его не менее охотно приглашали, кстати. Что и говорить, куда нам до тамошнего блеска. Некоторое время Алан был даже дружен с Дорианом Греем.

– Об этом я не знал, – произнес Ван Хельсинг, и только близкие знакомые различили бы в его тоне что-то большее, нежели просто вежливый интерес. – Я слыхал о мистере Грее, но не думал, что его тоже интересовали естественные науки.

Джеффри махнул рукой.

– Науки нынче интересуют всех. Особенно если они связаны с разгадками древних тайн. Наука – это современная магия, где ученые мужи, вооружившись колбами и микроскопами, все пытаются выделить сущность могущества древних волшебников.

– А затем дистиллировать ее и продавать в аптеках по три фунта за унцию, – добавил Ван Хельсинг с улыбкой. – Эти стремления мне понятны, ведь в нашем мире столько непознанного, а то, что казалось известным вчера, может предстать в новом свете завтра. Мир намного больше, сложнее и удивительнее, чем нам кажется.

– Алан как-то занялся изучением мумий, – вспомнил Джеффри. – Не как историк, а как химик. Даже купил несколько штук на аукционе, торговался за них, как безумный, и все из-за надписей на саркофагах. Он мельком упоминал, что искал какое-то средство древних египетских жрецов. Кажется, Дориан Грей тоже увлекался Древним Египтом… Да, именно так, они весьма тесно общались некоторое время, сначала на почве науки, потом сдружились. Потом что-то произошло, что именно – мне неизвестно, кузен не распространялся о своих личных делах, а я тем более не спрашивал. Но подозреваю, это была некая крайне неприятная история, и она заставила Алана изменить мнение о Дориане Грее. Около двух лет назад Алан заглянул ко мне домой, мы обменялись новостями, и я даже не помню, когда и почему прозвучало имя Грея. Поверьте, я еще никогда не видел такой ярости и такого отвращения, как в тот день на лице кузена. «Послушай меня, Джеффри, – сказал он, – не приближайся к Дориану Грею. Этот мерзавец