Адвокат вампира - Елена Комарова

– Я отправил его домой, – сказал лорд Гамильтон. – И послал за вами.

Лорд Дарнем осторожно, почти нежно, прикоснулся к черепу Джеммураби, указательный палец очертил лобные бугры, надбровные дуги, скуловые кости, носовое отверстие, верхнюю челюсть… Нижняя челюсть скалилась на египтолога из мешка, лежавшего на краю стола.

– Саркофаг не вернули, – сказал лорд Гамильтон, – и, учитывая его стоимость, полагаю, что уже не вернут.

– Что говорит полиция? – лорд Дарнем положил череп на стол, пристроил к нему челюсть и принялся выкладывать все имеющиеся кости в анатомической последовательности.

– Полиция хранит молчание. Они озадачены не меньше нашего.

– Как обычно, – буркнул себе под нос Дарнем.

Оба египтолога надолго замолчали. Один методично сортировал кости, другой, вооружившись лупой, осматривал каждую из них на предмет повреждений.

Их молчаливое, но такое красноречивое согласие нарушил профессор Ван Хельсинг.

Дверь в кабинет была приоткрыта, и он, незамеченный, принялся наблюдать за работой египтологов. В глазах его горел огонь, знакомый студентам и коллегам по университету, тот огонь, что отличает настоящего ученого, несмотря на все жизненные коллизии.

Лорд Дарнем аккуратно положил на стол правую лучевую кость. Выше располагалась плечевая кость, а еще выше – ключица. Лопатка и локтевая кость с правой стороны скелета отсутствовали. Дав лорду возможность полюбоваться проделанной работой, профессор согнутыми костяшками пальцев постучал в дверь и шагнул вперед.

– А вот и вы! – приветствовал его лорд Гамильтон, поднимаясь из-за стола и пожимая протянутую руку. – Присоединитесь к нашему маленькому пиру духа?

– Разумеется, да! – без тени колебаний ответил профессор, приближаясь и окидывая бренные останки фараона быстрым, но внимательным взглядом. – Судя по внешнему виду его покойного царского величества, за время отсутствия он успел осмотреть все лондонские злачные заведения.

Лорды переглянулись, затем разом посмотрели на Джеммураби, снова друг на друга и расхохотались, явно в красках представив себе похождения мумии.

– Однако я хотел бы узнать у моих уважаемых коллег, почему бы нам не перейти в лабораторию? – намекнул Ван Хельсинг, когда те, наконец, отдышались.

– Признаться, я был настолько поражен возвращением фараона, что забыл обо всем остальном! – сокрушенно вздохнул лорд Дарнем. – Разумеется, нам следует перенести останки в более подходящее место.

– Кроме того, – сказал Ван Хельсинг, окинув взглядом кости, – поверхность стола коротковата, чтобы выкладывать на ней скелет полностью.

Вот почему домой профессор вернулся только в сумерках.

Он проведал Игоря, убедился, что тот принял надлежащие лекарства, и прошел в гостиную, где Джонатан дожидался его, устроившись у камина с толстым томом весьма почтенного вида на коленях. В соседнем кресле, которое обычно занимал профессор, развалился Эрик, делая вид, что читает вечернюю газету.

…Игорю отвели одну из комнат для прислуги. Миссис Тернер сперва возражала против того, чтобы устроить дома лазарет, тем более для иностранца, но затем, услышав трагическую (и значительно сокращенную) историю Игоря, сменила гнев на милость. К приятному удивлению хозяйки, гость оказался чистоплотным, хозяйственным и серьезным мужчиной.

Как только Ван Хельсинг решил, что состояние пациента позволяет ему говорить, Игорь рассказал о случившемся. Так они узнали, что Аурель получил приглашение навестить своего друга Дориана Грея в его особняке на Парк-лейн, куда Игорь в тот раз не сопровождал его. Оставшись дома, он посвятил себя привычным заботам, пока не почувствовал странную и все усиливающуюся тревогу за своего молодого хозяина. Именно тогда на Игоря напали другие слуги, нанятые по рекомендации Грея. К счастью, сочтя его мертвым, они просто выбросили тело на улицу.

Через некоторое время Игорь пришел в себя и, собрав последние силы, бросился за молодым господином. Дальнейшие события пересказывал уже Эрик.

Благодаря врачебным усилиям Ван Хельсинга и, скорее всего, некоторым собственным особым способностям, Игорь шел на поправку с невероятной скоростью. Как только здоровье позволило ему вставать с постели (а позволило оно очень скоро), он начал помогать по дому и на все увещевания профессора повременить с работой до окончательного выздоровления отвечал неизменно: «Работа есть лучший лекар для Игор». Джонатан как-то сказал Ван Хельсингу: «Полагаю, что работа помогает ему отвлечься от…», но не закончил фразу, потому что Игорь, услышав эти слова, возразил: «Я ни на минуту не забывать о молодой хозяин. Он всегда в мой сердце и мой душа»…

Джонатан и профессор не озвучивали свои мысли, но чувство вины из-за попавшего в беду юного носферату терзало обоих. Однажды Ван Хельсинг вскользь отметил, что в некоторых вопросах они были просто бессильны – ведь никто не был допущен в те же круги, в которых вращался граф, и вряд ли можно было бы следить за каждым его шагом, тем более – приказывать ему… Никто не смог бы предугадать случившееся. Но эти слова, логичные и правильные, не могли снять груза с души. Даже не озвучивая свои намерения, они оба точно знали, что приложат все усилия для спасения Ауреля.

– Есть новости? – спросил Ван Хельсинг. Он прошел к огню и остановился, опершись о каминную полку.

– Мальчишка жив, но беспомощен, – ответил Эрик, обращая к нему закрытое новой маской лицо. – Я завел пару знакомств с челядью из особняка этого Грея. Никогда не позволяйте себе недооценивать прислугу! – он многозначительно воздел указательный палец, однако, перехватив ироничный взгляд профессора, сразу же его убрал. – Они могут быть невидимы и неслышимы, но не слепы, глухи и немы.

– Мы непременно учтем это, – кивнул профессор. – Продолжайте, месье Эрик.

– В доме и вокруг него постоянно крутится несколько подозрительных типов, думаю, охрана. И, судя по количеству оружия, которым они бряцают при ходьбе, вряд ли от воров. Кроме того, в деле замешана настоящая мерзость.

– Что вы имеете в виду? – подал голос Джонатан.

– Магия! – торжественно-мрачным тоном изрек Эрик и замолчал, изучая произведенный эффект.

– О, – сказал профессор. – Разумный шаг со стороны мистера Грея в данных обстоятельствах.

– Для ученого это должно было бы стать сюрпризом, – уязвленно отметил француз.

– Мне доводилось иметь дело с удивительными явлениями, месье, – отечески улыбнулся Ван Хельсинг. – Помнится, в семьдесят восьмом я был членом экспедиции в Африку, снаряженной голландским Королевским географическим обществом. Поистине дивное получилось путешествие. Мы открыли одно племя, затерянное в самом сердце этих диких, но от того не менее прекрасных земель. Подлинный островок древнейшей культуры, находящийся под властью касты жрецов, которые практиковали древние магические ритуалы. Часть их можно было объяснить с научной точки зрения, многое другое являлось ничем иным, как фокусами, дурачащими их, как бы выразиться, паству. Но некоторые творимые ими вещи остались загадкой. Как ни пытались мы с коллегами проникнуть в тайну, она по-прежнему сокрыта для нас. Но, несмотря на это, нам тогда оказали великую честь, пригласив на одну из священных церемоний и даже позволив принять в ней участие. Это была череда подношений богам, сначала цветы и фрукты, затем птицы и мелкая домашняя живность, потом крупный зверь и наконец – человеческое жертвоприношение…

– И что, – с живым интересом спросил Эрик, – вы принесли последнюю жертву?

– Нет, – снисходительно ответил профессор. – В научных кругах подобные вещи не одобряют.

Со стороны, где сидел Джонатан, донесся тихий, но вполне отчетливый смешок.

– Вы насмехаетесь? – с обидой в голосе спросил Эрик.

– Вовсе нет, – невинно отозвался профессор и чуть прикусил нижнюю губу.

Эрик встал.

– Если не желаете рассказывать – ваше право. Пожалуй, я вернусь к себе, – сказал он подчеркнуто равнодушным тоном и, отвесив театральный поклон, направился к выходу.

– Ах, друг мой, – сочувственно покачал головой Ван Хельсинг, усаживаясь в освободившееся кресло, когда за их помощником закрылась дверь, – теперь меня терзают муки совести.

Джонатан усмехнулся, отложил свою книгу и с молчаливого одобрения профессора достал бренди.

…Некоторое время друзья смотрели на огонь, наслаждаясь тишиной и покоем.

– Вы так глубоко погрузились в раздумья, что меня это беспокоит, – сказал профессор чуть позже. – Миссис Тернер готовит ужин, я уже чувствую его великолепный аромат и предвкушаю грядущее кулинарное наслаждение, а вот ваше равнодушие к нему