Адвокат вампира - Елена Комарова

тот пока не распространяется, с улыбкой называя молодого трансильванского графа своим гостем, чье общество столь ценно и приятно, что он просто не в силах позволить ему покинуть свой дом.

Особенно издевательски эти слова прозвучали в первый раз, когда носферату корчился на полу, изнемогая от невыносимой боли и мечтая хоть ненадолго лишиться чувств. Грей произносил странно звучащие слова на неизвестном языке, и словно тысячи раскаленных игл впивались в каждый дюйм тела, лишая сил и воли к сопротивлению. Любое движение превращалось в пытку, мгновение растягивалось на целый год. Но, закончив заклинание, Дориан милостиво разрешил пленнику потерять сознание.

Спустя несколько часов Аурель открыл глаза и сначала просто наслаждался отсутствием боли.

Комната, где он очнулся, предназначалась для гостей, и ее великолепная обстановка могла бы удовлетворить самый тонкий вкус. Аурель не был скован цепями, на окнах не было решеток – разумеется, Грей не позволил бы себе опуститься до подобного варварства, – но хозяином себе носферату больше не был, и это ощущение было столь же сильным, сколь и правдивым.

Его не держали взаперти, магия позволяла ему бродить почти по всему дому, но запрещала его покидать. Также он не мог войти в некоторые комнаты, просто свернуть в некоторые коридоры, спуститься или подняться по некоторым лестничным пролетам, хотя в целом Грей отвел ему достаточно просторный вольер для прогулок. Ощущение несколько напоминало то, что он испытывал еще в Трансильвании, оказываясь у порога домов, куда его не приглашали: это не было преградой, не вызывало болезненных ощущений, просто невыполнимо и неумолимо, как закон природы.

А вот попытка напасть на Грея, которую он, разумеется, сразу же предпринял, едва очнувшись и увидев негодяя в пределах досягаемости, отразилась болью, да такой, что пытка во время заклинания могла сойти по сравнению с ней за легкий шлепок. «Следующая выходка закончится вашей гибелью, – холодно произнес тогда Грей, вставая с кресла и направляясь к двери. – Мы – представители разумных видов, а значит, сможем понять друг друга. Не вынуждайте вас уничтожать».

Первые два дня в плену Аурель часто думал о смерти. Не той, что становится всего лишь переходом из мира людей в мир детей ночи, которую он не познал сам, но прошли некоторые из его знакомых, – но смерти окончательной, абсолютном небытии. Пусть он далеко не так силен в управлении погодой, как отец, но развеять ненадолго тучи сумел бы. А на большее усилий от него бы уже не потребовалось никогда. Достаточно нескольких солнечных лучей и меньше минуты терпения.

Но Аурелю отчаянно не хотелось умирать. «Окончательная смерть неизменна, все прочее может измениться», – сказал когда-то отец по какому-то совсем иному поводу, слова коснулись сознания почти незаметно, однако проникли в память и в ней остались.

Помимо прогулок по дому и наблюдения за жизнью Парк-лейн, что само по себе могло бы в других обстоятельствах стать превосходным развлечением, графу позволяли питаться. И, трапезничая, носферату держал обещание, данное отцу, хотя Дориану Грею, скорее всего, это было совершенно безразлично.

За спиной негромко щелкнул, открываясь, замок – у незваного гостя по ту сторону двери имелся ключ. Тщательно смазанные петли не издали ни единого скрипа, поворачиваясь и впуская в комнату посетителя: невысокого, коренастого, заросшего густой растительностью почти до самых бровей. Аурель молча обернулся и смерил вошедшего взглядом, вкладывая в него все свое презрение – и с удовлетворением поймал ответный, горящий ненавистью.

– Хозяин ожидает тебя в кабинете, отродье, – хрипло произнес Николае по-румынски.

– Хозяин… – граф широко улыбнулся, демонстрируя клыки. – Псу, конечно, нужен хозяин.

– Дай мне только повод, – оскалился в ответ оборотень.

– Изволь! – носферату уселся в кресло и вызывающе взглянул на слугу Грея.

Николае сгорбился. Его пальцы скрючились, грубые желтые ногти удлинились еще сильнее, превращаясь в роговые когти, способные легко разодрать живое тело, из-под вздернутой верхней губы раздалось глухое рычание… И первое же движение бросило оборотня на пол, заставляя жалобно заскулить от боли.

– Это заклинание не вечно, – произнес Николае, когда страдание отпустило его и позволило встать на ноги. – Рано или поздно хозяин его уберет. И тогда я разорву тебя на части.

– Убирайся, пес, – брезгливо бросил граф, отворачиваясь к зеркалу.

Грохот, с которым захлопнулась дверь, можно было сравнить с раскатом грома.

Аурель взял со столика гребень и провел по своим длинным светлым волосам. Люди считают, что вампиры не отражаются в зеркале – это не так. Всего лишь одна из особенностей их вида: отражение носферату невидимо человеческому глазу. Но не собственному.

Закончив расчесываться, он собрал волосы в пучок у затылка и перетянул их черной бархатной лентой. Грей не запрещал слугам посещать комнаты графа, но люди, видимо, чувствуя некие флюиды, сами не стремились заглядывать туда, лишь по приказу или в случае крайней хозяйской надобности. В основном носферату обслуживал себя самостоятельно: в апартаментах имелась современная ванная комната, не составляло труда и самому причесаться, одеться, даже прибрать постель. В Трансильвании его отец держал мало слуг, посему Ауреля с раннего детства приучали заботиться о себе. Пожалуй, лондонская знать, узнав о подобном, сочла бы гостя редким оригиналом, а то и потенциальным смутьяном.

Он распахнул дверцы гардероба и придирчиво изучил имеющийся выбор костюмов: Грей проявил трогательную заботу о госте, распорядившись доставить почти все его вещи из дома на Лаундес-плейс. О, он все тщательно продумал, позаботился обо всем, и никто не удивится пропаже графа. Если кто-то из новообретенных светских знакомых вдруг заскучает настолько, что решит поинтересоваться причинами его отсутствия, то прислуга в особняке подтвердит, что хозяин уехал на неопределенный срок из Лондона. Решил встретить настоящее английское Рождество в глубинке. Ах, как это забавно, ох уж эти иностранцы! Наверное, даже мисс Адлер подумает так же…

Единственным, кто не прекратил бы поиски, даже если дорогу ему преградит целое войско, был Игорь. Но Игорь мертв.

Аурель несколько раз пробовал найти верного слугу с помощью особой связи, но его способности не могли проникнуть за сковывающие особняк заклинания. Грей лишь равнодушно пожимал плечами: «Это ведь всего лишь слуга. Но если он был вам столь дорог, примите мои соболезнования». С какой охотой Аурель разорвал бы ему горло…

Застегнув запонки на рукавах сорочки и одернув жилет, Аурель кивнул самому себе в зеркале, прежде чем выйти из комнаты. Грей назначил встречу в кабинете. Что ж, стоит узнать, что нужно этому мерзавцу. Пес, как ни отвратительно это признавать, в чем-то прав: рано или поздно сдерживающее его заклятье ослабеет. И тогда он тоже не упустит своего шанса, пусть даже это станет последним, что он успеет сделать за свое недолгое, по меркам носферату, существование.

Кабинет Дориана Грея был на втором этаже. Сбежав по ступенькам, Аурель попал в коридор и без стука повернул дверную ручку.

Грей сидел у горящего камина, держа в руке книгу, и сокрушенно качал головой – возможно, прочитанное вызывало в нем противоречивые эмоции. На столике лежал серебристый поднос с пачкой писем, часть из которых Грей, похоже, успел распечатать и прочесть – вскрытые конверты были небрежно сдвинуты в угол, развернутые и мелко исписанные листки бумаги смешивались с золотыми обрезами на карточках-приглашениях. Одно из таких приглашений, вероятно, привлекло особое внимание хозяина, так как он оставил его в стороне и прижал ножом для разрезания бумаги, чтобы не смести случайно в корзину. На пути к свободному креслу граф успел пробежать глазами витиеватые строчки – приглашение на рождественский благотворительный концерт. Кажется, вспомнил он, тот самый, который планировали в особняке леди Мод. На нем еще должна выступать мисс Адлер.

Дориан Грей приветливо кивнул гостю и закрыл книгу, отметив нужную страницу закладкой.

– Должно быть, вы тоже заметили это приглашение, – сказал он, перехватывая взгляд Ауреля, и встал с кресла.

Носферату уселся, принимая свою излюбленную позу – выпрямив спину и скрестив на груди руки, всем своим видом выражая холодное аристократическое достоинство.

– Рождественские праздники, как правило, ужасно скучны, – поделился Грей. Рядом с корреспонденцией стоял графин с переливающейся атласно-золотистым оттенком жидкостью. Плеснув себе немного виски, Дориан пригубил, явно остался доволен и со стаканом в руке вернулся в кресло, одаривая