Адвокат вампира - Елена Комарова

Джонатану показалось, что он слышит мысли профессора – тому явно хотелось погрузиться в изучение загадочной физиологии носферату. Молодой адвокат почувствовал нечто вроде злорадства: пусть носферату и рассматривали профессора как обед, зато в свою очередь профессор ценил их так же, как подопытных мышей.

– Нам необходим свой человек в доме, – протянул Эрик и задумался, уставившись в одну точку. Джонатан даже повернул голову, чтобы посмотреть, что же привлекло внимание их странного соседа. – Думаю, я сумею проникнуть туда. Грей распорядился увеличить охрану особняка.

– Не вижу связи, – покачал головой профессор.

– Он нанимает особых охранников, – маска, закрывавшая лицо, была бесстрастна, но в голосе отчетливо прозвучала усмешка. – Охотников. Тех, кто не только не страшится сверхъестественного, но привык преследовать его с оружием и уничтожать. Некоторые из них уже прибыли, но он наймет и больше.

– И вы сумеете выдать себя за одного из этих… охотников? – спросил Джонатан.

– Мне это уже удалось, – снисходительно ответил Эрик. – В прошлом, когда я странствовал по Европе, несколько раз доводилось иметь дело с подобными людьми. Мне знакомы их привычки, поэтому я легко убедил помощника Грея, к слову, премерзкого типа. Совсем несложно, всего-то показать свои умения да рассказать пару баек. Даже не пришлось упоминать предков, лично выслеживавших Жеводанского зверя, хотя, видит Всевышний, хотелось…

Несмотря на серьезность разговора, по лицам собравшихся пробежали улыбки.

– Я смогу попасть в особняк, – повторил Эрик. – Останется только одно: охотники не общаются с пленником, им даже запрещено заходить в крыло, где держат этого трансильванского графа. С ним встречаются лишь Грей, его помощник и… горничные. Если бы среди нас была дама…

– О, – только и сказал Ван Хельсинг. Джонатан перевел взгляд на него. И вдруг понял. Действительно, если бы среди них была дама… Но, оборвал он себя, они джентльмены. По крайней мере, некоторые из присутствующих. Они не допустили бы, чтобы дама отправилась в дом Грея, особенно учитывая сопутствующие обстоятельства.

– Даже если бы она была, мы, разумеется, не стали бы подвергать ее опасности, – эхом на его мысли сказал Ван Хельсинг и, снова сняв очки, задумчиво принялся грызть дужку.

– Во времена Шекспира, – известный знаток театрального искусства Эрик поднял палец в излюбленной манере, – женские роли, равно как и мужские, играли мужчины.

Он посмотрел на Джонатана, и тому стало неуютно под внимательным и, казалось, насмешливым взглядом. Профессор Ван Хельсинг тоже посмотрел на Джонатана, и тогда стало совсем неловко. Но по-настоящему смутил оценивающий взгляд Игоря.

– Ну уж нет! – воскликнул Джонатан, вскочил со своего места и подошел к камину.

– Современный театральный грим творит чудеса, можете мне поверить! – сказал Эрик.

– Друг мой! Ведь какие возможности дало бы нам ваше… перевоплощение! – произнес Ван Хельсинг с чувством. – Какие перспективы!.. Иметь в доме своего человека, опытного, разумного, хладнокровного, полностью отдающего себе отчет в том, какая опасность грозит ему в случае разоблачения…

Джонатан подавленно молчал. Перспектива изображать женщину его пугала. Сейчас, перед лицом этой напасти, он согласился бы на что угодно, чтобы избежать ее, даже оказаться в доме небезызвестного графа, наедине с… Воскресив в памяти лица наложниц вампира, которые были его тюремщицами, Джонатан почувствовал, как ледяной пот катится по позвоночнику. Пожалуй, он погорячился, решив, что пойдет на что угодно. Да. Теперь эта идея не казалась ему такой уж фантастичной и противоестественной.

– Все законники – немного актеры, – вкрадчиво прозвучал голос Эрика. – А в крови любого актера дремлет страсть к переодеванию.

– Так переодевайтесь сами! – бросил Джонатан. Эрик расхохотался.

Собственно, если принять саму безумную идею – войти в дом Грея под видом горничной, – то лишь Джонатан годился для ее воплощения. Он был, в отличие от профессора Ван Хельсинга, молод, в отличие от Игоря – пропорционально сложен, а в отличие от Эрика – обладал лицом, на которое можно было бы нанести грим. Джонатан поднял руки, признавая всем своим весьма мрачным видом, что сдается.

– Мастер Харкер быть хороший человек, – сказал Игорь из своего угла. – Но плохой слуга.

– В каком смысле? – молодой адвокат даже слегка обиделся.

– Хороший слуга быть не профессия, – покачал головой Игорь. – Хороший слуга быть от сердце. – И для верности он ткнул себя в грудь, в область, где, по его представлениям, находился этот важный орган.

– Поясните, пожалуйста, – попросил Ван Хельсинг.

– Хороший слуга заботиться о хозяине больше, чем о себе, горе хозяина – его горе, радость хозяина – его радость.

– Вы хороший слуга, Игорь, – сказал Ван Хельсинг с улыбкой. Игорь скромно потупился, не отрицая своих заслуг.

– Нам не нужен хороший слуга, – небрежно махнул рукой Эрик. – Нам нужна горничная.

– Мастер Харкер не быть горничная, – категорично заявил Игорь. – Он смотреть, говорить и двигаться как хозяин, а не слуга.

– Вот именно, – облегченно вздохнул Джонатан, мысленно поблагодарив Игоря.

– Вы, несомненно, можете дать несколько бесценных советов, – сказал Ван Хельсинг. – У вас такой опыт!

Игорь снова потупился, и Джонатан с тоской подумал, что игры в переодевание не избежать. Стало быть… надо хотя бы получить удовольствие. Назовем это маскарадом. Или участием в пьесе. Да! Однокурсники Джонатана часто ставили какие-то комические пьески, правда, сам он либо не принимал в них участия, либо играл маленькие роли, состоявшие из одной-двух реплик.

Бывший Призрак Оперы сходил в комнату Энни. Джонатана заставили снять пиджак и жилет, нарядили в передник и закрепили на голове заколку. Кажется, вся компания получила немалое удовольствие.

Игорь подошел к своей задаче со всей ответственностью, но через четверть часа вынес вердикт, что герр Харкер «быть почти совсем безнадежен», а Джонатан взмолился о чае. С бренди. Больше бренди, меньше чая. Его пожелание было выполнено с небольшими нюансами: Игорь не угомонился, заставив подопечного собственноручно подать и чай, и бренди, причем так, как полагается прислуге аристократического семейства.

– В мои обязанности не входит подавать чай, – попробовал протестовать Джонатан, но Игорь оказался непреклонен. В итоге адвокату все же удалось вернуть собственный облик и, получив честно заработанную чашку и тарелочку бисквитов, он откинулся на спинку кресла, незаметно переводя дух.

– Жаль, что среди нас не нашлось достойной горничной, но это не значит, что идея бессмысленна, – оптимистично произнес Ван Хельсинг, – в таком огромном доме, как особняк Дориана Грея, необходимы десятки слуг как женского, так и мужского пола. Например, на кухне. Я бывал в научных экспедициях, где нам все приходилось делать самостоятельно. Я недурной кашевар и убежден, что вполне справлюсь с поручениями старшей кухарки.

– Вы быть безнадежны, – сурово покачал головой трансильванец. – Один раз путать специи – и сразу увольнять. Все.

– Мы с вами теперь товарищи, – Джонатан отсалютовал Ван Хельсингу бисквитом.

Эрик ехидно хохотнул, но Игорь покачал головой.

– Герр профессор быть совсем безнадежный, а герр Харкер – почти совсем безнадежный, – педантично поправил он. – У герр Харкер быть способности, но их надо развивать и много работать! Я бы сделать из него хороший слуга, есть один способ.

– О? – с интересом подался вперед профессор.

Игорь вскинул подбородок и торжественно произнес:

– Муштра! Год муштра – и герр Харкер быть младший лакей, – он кровожадно воззрился на адвоката, заставляя того помимо воли поежиться. – Два года муштра – и он быть старший лакей. Три года муштра…

– …и я быть покойник, – вздохнул Джонатан, вставая с кресла и подливая себе чай в опустевшую чашку.

За дальнейшим чаепитием и обсуждением разнообразных планов проникновения в дом Дориана Грея, изобретательных и цветистых, их застал звонок в дверь. Игорь лично спустился вниз, чтобы открыть, принял у мисс Ирен Адлер шубу и проводил ее в гостиную.

Ирен поздоровалась с профессором Ван Хельсингом, краем глаза наблюдая, как поспешно мистер Харкер прячет какой-то белый сверток за каминную полку. Смущение, с каким он целовал ей руку, Ирен сочла очаровательным.

Ее усадили на почетное место, предложили чаю, окружили заботой и вниманием. Быть джентльменом Джонатану нравилось гораздо более, чем горничной.

Ирен отвечала на вопросы профессора,