Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Входи, дитя. Твои отец и дед здесь, с нами. – Эйлан подумала про себя, что в том нет ничего удивительного – ведь отец сам привез ее сюда. Значит, он живет вместе со жрецами?

Лианнон ласково взяла Эйлан под локоть и повела за собой, нежным голосом окликнув двух жриц постарше:

– И вы тоже входите. Вы обе тут понадобитесь.

Внутренний покой показался девушке совсем маленьким – возможно, потому, что там собралось так много людей. В середине комнаты стояла жаровня; над тлеющими душистыми травами курился дым. От этого аромата у Эйлан закружилась голова. Не то из-за благовоний, не то из-за тесноты девушке на мгновение почудилось, что она задыхается.

Затем предметы вновь обрели четкость, и она увидела отца. За последний месяц лицо его осунулось от горя; он выглядел немногим моложе Арданоса.

Архидруид, подбрасывавший что-то в огонь, поднял глаза на женщин:

– Вот мы все и собрались. И я опять запутался: кто из вас кто?

Эйлан молчала, ожидая, что ответит кто-то из старших. А Диэда без тени смущения заявила:

– Нас распознать нетрудно, отец. Эйлан еще не переоделась в платье жрицы.

– Вот, значит, как мне предлагается отличать дочку от внучки! Что ж, наверное, здесь просто слишком дымно. И все-таки, как по мне, уж слишком они похожи друг на друга – мне прямо не по себе делается, – отрывисто бросил престарелый друид. – Эйлан, ты приехала в невеселую пору: нам нужно призвать Кинрика на наш совет, и поскольку вы росли с ним вместе, как брат и сестра, твоя помощь придется очень кстати. Кейлин, ты готова?

– Если таково желание Лианнон, – негромко ответила жрица.

– Да, таково мое желание, – подтвердила Лианнон. – Что бы из этого ни вышло, Кинрику должно знать о смерти своей приемной матери и об этих новых злодеяниях. Римляне не единственные наши враги…

– Может, скажешь об этом Майри, отец? – процедила Диэда сквозь зубы.

– Тише, дитя, – увещевал Арданос. – Что бы ты там про себя ни думала, Мацеллий Север хороший человек. Когда я поведал ему о случившемся, он негодовал так, как если бы сожгли его собственный дом.

– Вот уж вряд ли, – буркнула Диэда, но так тихо, что услышали ее только Кейлин и Эйлан.

Престарелый друид неодобрительно покосился на нее, а затем проговорил:

– Кейлин, дитя мое…

Кейлин, оглянувшись на Лианнон, подошла к шкафу, достала небольшую серебряную чашу, совсем простую по форме, но снаружи покрытую прихотливым узором, наполнила ее водой из кувшина и поставила на стол. Арданос придвинул трехногий табурет, чтобы жрица могла сесть прямо перед чашей. Лианнон опустилась в резное кресло поодаль.

Арданос жестом велел Кейлин отойти в сторону.

– Погодите-ка, – сказал он. – Диэда, у Кинрика не было никого ближе тебя; это ты должна посмотреть в воду и призвать его.

Диэда вспыхнула, и на какое-то мгновение Эйлан показалось, что та откажется наотрез. Диэда всегда была храбрее ее… или, может, дед опять их перепутал? Арданос смотрел на нее; но затем отвернулся и нашел взглядом Диэду.

– Вы с ним были помолвлены, – промолвил он. – Я прошу тебя, дитя мое, – и в голосе его зазвучала непривычная нежность. – Прошу ради твоей сестры; она была ему приемной матерью еще до того, как ты появилась на свет.

«Он играет на нас всех как на арфах», – подумала Эйлан. Но и Диэда не осталась равнодушна к нежности, прозвучавшей в отцовском голосе.

– Как прикажешь, отец, – прошептала она и заняла место перед чашей.

– Се, мы собрались здесь, в этом защищенном и освященном месте, дабы призвать Кинрика, приемного сына Бендейгида, – начал Арданос. – Все вы, среди живущих наиболее к нему близкие, должны вызвать в мыслях его образ и присоединить зов своего сердца к моему. – Архидруид ударил в пол посохом; мелодично звякнули серебряные колокольцы.

– Кинрик, Кинрик, днесь мы призываем тебя! – внезапно раздался его звучный и глубокий голос барда. Эйлан сморгнула: в комнате внезапно потемнело, и Арданос – все его тело, а не просто белые одежды – словно бы засиял изнутри. – Могучий сын, возлюбленный отрок, твоя родня кличет тебя… Воин, сын Ворона, мы заклинаем тебя силой земли, дуба и пламени – приди!

Эхо призыва угасло; теперь тишину нарушало только дыхание Диэды, которое делалось все резче по мере того, как она всей грудью вбирала благовонный дым. Эйлан попыталась сдержать кашель. Даже от небольшого глотка этого дыма у нее закружилась голова; она легко могла себе вообразить, каково приходится Диэде, которая, словно оцепенев, неотрывно глядела в воду.

Только сейчас Эйлан заметила, что длинные волосы Диэды распущены и словно бы обрамляют чашу со всех сторон. Все, кто был в комнате, встали в неровный круг. Со своего места Эйлан хорошо видела чашу с водой. Девушка ощутила кожей легкое покалывание; Диэда начала еле заметно раскачиваться туда-сюда – или не Диэда, а она сама? Или, может статься, это мир пришел в движенье? Эйлан заморгала; смутные силуэты вокруг нее тускнели и расплывались – теперь все ее внимание сосредоточилось на поверхности воды.

На ее глазах поверхность медленно заволокло туманом, вода взбурлила водоворотом, потемнела, затем снова сделалась прозрачной. Эйлан задохнулась: из воды на нее глядело такое родное, такое знакомое лицо – лицо ее молочного брата Кинрика.

Диэда сдержала крик и заговорила тихо и отчетливо, словно обращалась к кому-то через дали и расстояния:

– Кинрик, ты должен приехать. На сей раз злодеяние совершили не римляне, но северяне: они сожгли твой дом и убили твою мать и сестру. Возвращайся в земли ордовиков. Твой приемный отец жив и нуждается в твоей помощи.

Спустя какое-то время лицо исчезло, в чаше заклубился темный водоворот. Диэда встала и, чуть пошатываясь, ухватилась за край стола.

– Он приедет, – объявила она. – Управительница школы жриц снабдит его в дорогу всем необходимым. Если хорошая погода продержится и дороги не размоет, он будет здесь через несколько дней.

– Но как же варвары, которые спалили наш дом? – напомнил Бендейгид. – Если ты не слишком устала, дитя, нам нужно высмотреть их и понять, куда направиться за ними вдогонку…

– Я не стану этого делать, – отрезала Диэда. Распущенные волосы по-прежнему беспорядочно обрамляли ее лицо. – Ты всегда можешь подчинить меня своей воле, но пусть лучше их ищет Кейлин; не я, а она желает, чтобы мы прибегли к помощи римлян. Если ты меня принудишь, я вряд ли смогу тебе простить.

– Дитя мое…

– Да, я прекрасно понимаю, как это необходимо, но использовать меня, чтобы вернуть сюда Кинрика… как ты мог?

Кейлин взяла чашу и