Военный инженер Ермака. Книга 3 - Михаил Воронцов

— Кем? — спросил Муртаза устало.

— Пустым сосудом. Ни наш, ни их. Чужой бог тебя не примет. Будешь блуждать, как неприкаянная душа.

Некоторые соседи стали обходить его стороной. Дети смеялись: «Муртаза-урус! Муртаза-урус!» Сосед Рахим сказал ему прямо на улице:

— Ты продажная тварь.

Но многие делали вид, что ничего не изменилось, и тихо стучались в его дверь:

— Надо в Кашлык товар отвезти…

Страх жил в нём постоянно. Каждый раз, встречая на дороге кучумовцев, он ждал смерти. Вот сейчас кто-то крикнет: «Это же Муртаза! Тот, что крестился! Предатель!» — и тогда сабля, если повезёт, или кол, если нет. Хотя со временем вроде воины хана перестали лютовать — хан пытался заручиться всеобщей поддержкой, а пролитие крови не всегда этому помогает.

Однажды его остановили пятеро всадников — молодые воины со злыми глазами.

— Ты кто? — спросил главный, юнец с пушком на щеках.

— Торговец, — ответил Муртаза, радуясь, что не надел крестик.

— Мусульманин?

Сердце ухнуло вниз. Солгать? Сказать правду? Он выдавил:

— Я торгую со всеми. И с правоверными, и с русскими.

Джигиты переглянулись. Кажется, они все поняли. Главный сплюнул:

— Торгаш поганый. Таких, как ты, надо вешать первыми. Но сегодня твой день — катись. В другой раз не жди пощады.

Они ускакали, оставив его в холодном поту. Тогда он понял: крестик не защита, а метка. Для своих — предатель, для чужих — всё равно басурман, только крещёный.

Постепенно татарские соседи смирились: есть такой Муртаза-Степан — ни рыба, ни мясо, но полезен. Казаки привыкли к «своему татарину», который исправно возит товары, тих и услужлив. Он научился жить в щели между мирами, как мышь между стенами — незаметно, тихо, всегда готовый юркнуть в нору.

Иногда ночью он пытался молиться. Начинал с «Бисмиллях» — и слова застревали. Пробовал «Отче наш» — звучало фальшиво. В конце концов просто лежал молча, глядя в темноту, где не было ни Аллаха, ни Христа — только пустота и страх.

* * *

…Спустя несколько дней Карачи зашел в юрту к Кум-Яхору, и, глядя на него своим привычно насмешливым взглядом, произнес:

— Нашли мы человека, которого ты просил найти. Пустого, не знающего, зачем живет, без веры, без защиты богов.

* * *

Приветствую всех читателей! Эта глава не слишком остросюжетная, но, думаю, она важна, чтобы немного показать мир, в котором жили люди в этих краях до прихода Ермака, да и после.

Глава 18

* * *

Солнце клонилось к закату, окрашивая воду Иртыша в медные тона. Муртаза, которого русские купцы звали Степаном, налегал на вёсла своей промасленной лодки. Днище скрежетало о прибрежную гальку, когда он вытащил судёнышко на отмель. В узле лежали связки непроданных шкурок — день в Кашлыке оказался не слишком неудачным, но и не провальным.

— Схожу к кузнецу, — вслух размышлял Муртаза, перекладывая меха в заплечный мешок. — Обменяю на что-нибудь подковы.

Муртаза не спешил домой: там его никто не ждал. Он уже поднимался по тропе от берега, когда услышал шорох в кустах. Инстинкт, выработанный годами одиноких странствий, заставил его насторожиться. Но было поздно: из зарослей ивняка бесшумно вышли татары. Четверо… нет, пятеро.

Муртаза сразу понял — это не простые джигиты. Дорогие кожаные доспехи, на поясах висели сабли с серебряной насечкой, шлемы украшали конские хвосты. Это были воины хана Кучума, причем явно из лучших его отрядов. Но что им нужно от простого торговца?

— Ассаламу алейкум, уважаемые, — поклонился Муртаза, стараясь говорить спокойно. — Чем могу служить воинам великого хана? Может, меха посмотреть? Все отборное, прямо из Кашлыка везу…

Старший — бородатый татарин с рубцом через всё лицо — молча подошел к нему вплотную. Остальные сомкнулись полукольцом, отрезав Муртазе путь к отступлению, хотя никуда бежать он и не собирался.

— Братья, я честный торговец, — заговорил он быстрее, чувствуя, как пересыхает горло. — Никого не обманываю. Если что не так…

— Садись, — коротко бросил бородатый, указывая на землю.

Муртаза опустился на колени, мешок с мехами выскользнул из рук. Младший из воинов, почти мальчишка, поднял ношу и небрежно закинул на плечо.

— Руки, — приказал старший.

Кожаный ремень больно врезался в запястья.

— Господа воины, объясните хоть, в чём дело? Я ведь свой, татарин по крови…

Удар рукоятью сабли в живот оборвал его слова. Пока он, задыхаясь, хватал ртом воздух, на глаза опустилась грубая ткань с запахом конского пота. Мир превратился во тьму.

Чьи-то руки подхватили его под локти, поволокли вниз по склону. Ноги путались в траве, спотыкались о коряги. Послышался плеск воды — его бросили в лодку. В нос ударил запах смолы и сырой древесины.

— Куда вы меня? Что я сделал? — прохрипел Муртаза.

В ответ — тишина. Только скрип вёсел и всплески воды. Лодка покачивалась, временами задевала мели. По звукам Муртаза понял: идут три лодки вверх по течению, ближе к правому берегу.

Время тянулось мучительно. Спина затекла, руки онемели. Когда он попытался приподняться, чья-то нога вдавила его обратно.

— Молчи и лежи, — прошипел голос над ухом.

Солнце уже село — даже сквозь повязку чувствовалась тьма. Прохладный воздух реки сменился запахом соснового леса. Лодки пристали к берегу.

Его вытащили, поставили на ноги. Земля качалась под ним после долгого пути. Рядом фыркали кони, звякала сбруя.

— На коня его, — распорядился старший.

Муртазу подсадили в седло, сзади уселся воин, крепко придерживая пленника. Отряд двинулся лесными тропами. Ветки хлестали по лицу, лошади осторожно выбирали путь. Иногда приходилось спешиваться и вести их за повод.

«Зачем такие сложности? — лихорадочно думал Муртаза. — Хотели бы убить — сделали бы это сразу. Ограбить? Что взять с мелкого торговца? Нет, везут куда-то… и явно не для добра».

— Братья, послушайте, — рискнул он, когда отряд остановился на водопое. — Я никому не враг. Торгую честно — и с русскими, и с нашими. Если кто наговорил…

Кто-то сдёрнул с него повязку. В лицо ударил холодный воздух. Вокруг — чёрный лес, звёзды едва пробивались сквозь кроны. Старший поднёс бурдюк:

— Пей и молчи. Скоро всё узнаешь.

Повязку вернули, и путь продолжился.

Муртаза потерял счёт времени. Когда отряд наконец остановился, он услышал запах старого кострища и сырой травы. Его вытащили из седла, поставили на колени и сняли повязку.

Он оказался на небольшой поляне, окружённой елями. В центре чернели остатки костра и сгнившие брёвна. Место выглядело чужим и страшным.

Кроме пятерых воинов, на поляне были ещё трое татар. Один — в богатом халате