Уходя, закройте двери - Екатерина Соболь

– Твой почерк только сумасшедший разберет. Сиди тут!

По первому адресу, который даже Антон разобрал с трудом, оказался двор с бюстом какого-то, наверное, известного человека. Удивительный город, где памятник можно встретить прямо на детской площадке! Трещина в земле здесь уже расползлась до неприличных размеров. Дверь сияла посреди двора, качели, горка и бюст валялись рядом, вывернутые из земли. Конечно, никаких детей тут не было – да и взрослых тоже. Разлом уже дополз до улицы и разбил асфальт. Если это одна из новых дверей, какими же злыми они стали! Вдруг это тоже из-за меня? Я осторожно подошла, как по палубе корабля в бурном море. Дверь висела уже практически в воздухе, разрушив под собой все.

Я сделала Антону знак не подходить – еще не хватало, чтобы он ногу сломал. Шепча какие-то успокаивающие глупости, по дуге обошла дверь, кое-как дотянулась через разлом и закрыла ее. Дверь растаяла, и на душе у меня стало легче. Хоть чем-то я до сих пор могу быть полезной! Антон мне сдержанно поаплодировал, и я мучительно подумала: вот бы работать так каждый день. Ну, только без разрушений. Но вместе.

Улицы были совершенно пусты, словно город вымер. Похоже, слухи, что Клан выбрасывает за двери всех подряд, разнеслись, как пожар: почти все магазины, аптеки, кафе стояли закрытыми.

В дороге Антон, как ни странно, болтал: мы поменялись ролями, и теперь он пытался растормошить меня, как когда-то я – его. В основном истории были про то, как он однажды героически что-нибудь закрывал на улицах, по которым мы ехали, или в драке отобрал у клановцев артефакт – причем их было двое, а он один! Я почувствовала к нему мучительную жалость. Он провел всю жизнь, закрывая двери. Если бы Гудвин не избавился от основателей Стражи, все было бы по-другому.

Вторая дверь, брошенная Кланом нараспашку, оказалась на гранитной набережной. Я добралась до нее, прыгая через трещины и обломки гранита. Что меня теперь не пугало, так это двери.

Около третьей двери мы наконец встретили Клан. Два паренька спортивного вида – Гудвин уже и школьников нанимает? – через сквер тащили к двери подростка в велосипедном шлеме. Видимо, тот ехал по своим делам, надеясь проскочить через пустой город незамеченным, но его стащили с велосипеда и решили запихнуть в ближайшую дверь. По лицам двоих парней было ясно, что им это нравится не сильно больше, чем третьему, но все его попытки освободиться они пресекали пинками и ударами в живот. Интересно, на что они потратят заработанные у Гудвина деньги в мире, где невозможно купить крутой мобильник?

– Ну давайте, вы чего, – прошептал Антон, пока мы вылезали из машины.

Он смотрел вверх, туда, где кружили чайки, но они его больше не слушались и безмятежно пролетали мимо, показывая, что с Кланом ему придется разобраться самому. Антон догнал клановцев, и, пока они вместе с оживившимся велосипедистом с ними дрались, я добралась до двери и захлопнула ее. Мне все еще было тошно и холодно то ли от усталости, то ли от круговорота открытых и закрытых мной дверей, то ли от новостей про отца. Я присела на опрокинутую скамейку, выжидая, пока голова перестанет кружиться. Вдалеке раздавались ругательства, проклятия и благодарности: Антон и велосипедист одолели противников, и те скрылись. Когда Антон подошел ко мне, я встала, сделав бодрое лицо. В городе полно людей, которым хуже, чем мне.

– Поехали дальше, – сказала я.

– Список адресов от Вадика закончился.

– Будем просто ездить и искать.

Мы загрузились машину, но волшебные двери Антон высматривал плохо. Даже, скорее, не высматривал совсем, глядя только на дорогу, и пришлось заняться этим самой. Мы проехали по длинному мосту и зачем-то притормозили около шикарного советского здания со стеклянными стенами. В витринах первого этажа стояли стильно одетые манекены. Мы вышли из машины, но, как я ни высматривала волшебную дверь, не могла ее разглядеть.

– Это Дом мод. Мы на Петроградке, я тут редко бываю. Секунду, проверю… Открыто! – Антон зашел, я за ним: видимо, призрачная дверь что-то крушит внутри. – Я слышал, сейчас тут нешикарно. Полгода назад, до всей этой истории с выкидыванием за двери, было лучше, а теперь люди боятся куда-либо ходить. Кайф, что эти ребята сегодня все-таки открыты. Рассчитывал на них.

Я тащилась за ним, и мир как будто сузился до пространства под ногами. Всю жизнь я вспоминала отца с чувством потери и незавершенности. Теперь незавершенность исчезла, а чувство стало тяжелее раз в сто. Что мне делать? Что делать? Пока мы ехали по эскалатору вверх, Антон прочитал мне дурацкое стихотворение про девушку в пенсне, которая увидела в витрине шикарно одетый манекен. Я вымученно улыбнулась, чтобы сделать ему приятно.

– …И вот «Ленинградодежда», про которую там говорится, – это было управление по пошиву, ему и Дом мод принадлежал, – взбудораженно объяснил Антон. – То есть, возможно, этот манекен она увидела прямо здесь!

Потрясающе. Только Антон мог впечатлиться такой информацией. Я промычала что-то в знак согласия и зашагала за ним вдоль рядов одежды. Пол не трясется, гул не слышен. Интересно бы посмотреть, какие бренды тут есть, но…

– …Тогда, в феврале, помнишь? – продолжал Антон. За этот час я услышала от него больше, чем слышала иногда за весь день. – Ты сказала, что закроешь три двери, и просила премию.

Даже смешно теперь вспомнить.

– Ты решил, я избалованная?

– Это мягко сказано! Я решил, ты ужасная. Но, короче, вспомнилось сегодня. – Он широким жестом обвел магазин. – Премия! Выбери что-нибудь.

Я уставилась на него:

– А где дверь?

– Нет. Выбери, что понравится. Я куплю. Типа… На память.

– Ты мне в прошлый раз уже носки купил. – Я подняла ногу и показала ему носок с надписью «Белые ночи, серые дни». – Помнишь?

– Помню, да. Ну, значит, в этот раз нужно что-нибудь получше. Ты мне все-таки ключи вернула. Выбирай!

Растроганная его щедростью, я прошлась вдоль вешалок – и сразу увидела то, что мне просто необходимо. Взяла с полки бледно-голубую толстовку с вышитой на груди эмблемой в виде очень глупой чайки. Антон фыркнул.

– Очень смешно. Примерять будешь?

Я натянула ее прямо на футболку, чтобы не искать примерочную. Идеально! Стащила обновку, наслаждаясь мягкой тканью, и мы пошли к кассе, за которой сидела мрачная женщина. Она читала газету – газету на бумаге! – и по лицу ее было видно: даже в день, когда клиентов нет совсем, наличие