Театр стекла и теней - Энн Корлетт

Мужчины шли за Джульеттой – следующие сцены она слегка ускорила, чтобы наверстать потерянное время, – но больше не приближались. Триумф все еще звенел в Джульетте, и, когда появилась новая посетительница, перед ней забрезжила другая возможность. Шагнув к светловолосой женщине, Джульетта подняла ей маску и посмотрела прямо в глаза.

Холод затопил легкие, в груди все сжалось.

Голос Итана зазвучал в голове искаженным сигналом тревоги.

Ты и есть тайна. Не сближайся с людьми.

Но Эсме стояла так близко, что не могла не узнать Джульетту даже в гриме. Вспышка узнавания – и мгновенный шок. Джульетта замерла, затем усилием воли заставила себя двигаться. Наклонилась, запечатлела холодный поцелуй на щеке Эсме и дрожащими пальцами опустила ей маску.

Затем развернулась, и мужчины неохотно расступились, пропуская ее. Она не посмотрела, идет ли за ней Эсме. Сердце стучало бешеным стаккато, и Джульетта еле вспомнила, куда дальше ведет ее петля.

Соберись.

Она должна быть безупречной. Она должна стать ярче и лучше всех, чтобы, если Режиссер узнает, что она сделала, он простил ее ради Девушки в Серебряных Туфлях, ради Лунарии и ее истории, которую он творит, и не выгнал ее, и не…

Да соберись ты, господи боже.

Голос Оливии обжег ее плетью.

Джульетта старалась, но следующая сцена расплылась, танец распался. Трое мужчин шли за ней, но Эсме исчезла, и в голове Джульетты пронзительно звенело, когда она воображала, что́ та сделает, скольким людям расскажет.

Она вошла во двор с аркадами, и сердце подскочило. Навстречу шел Итан, а по бокам от него – две зрительницы в украшенных масках и цветастых платьях. Напрасная надежда, воспрянувшая было к жизни, немедленно сдулась: он обещал помогать, но имел в виду не это. Приблизившись, он не взял ее за руку и не начал их танец. Вместо этого долго стоял, вглядываясь в нее. Лицо бесстрастное. Затем резко, почти яростно шагнул вперед, притянул ее к себе, так что ей пришлось запрокинуть к нему лицо. Когда их взгляды встретились, он наклонил ее назад, поддерживая за спину. Губами на кратчайший миг коснулся ее шеи, потом поднял ее и повел через клуатр назад к низкой двери.

Мужчины Джульетты за ними не пошли, но девушки в цветастых платьях в спешке чуть не затоптали друг друга. Они отдали бы что угодно, лишь бы оказаться на месте Джульетты, и сейчас она бы с радостью с ними поменялась. Итан знал: что-то случилось. Он смотрел на нее без тепла, и спина ныла оттого, что он слишком сильно ее запрокинул. Это походило на наказание, хотя Джульетта знала, что он не хотел причинить ей боль.

Итан отпустил ее, чтобы открыть дверь, и она вошла в комнату, где стены были увешаны гобеленами, а пол укрыт плетеными коврами. Итан запер дверь и обернулся. Дверная ручка за его спиной заплясала.

– Почему ты отошла от сценария? – Он говорил тихо, но гнев его был очевиден.

– Те люди… – Во рту пересохло. – Они были слишком близко, и я…

– Все хотят быть ближе. Я тебе говорил.

– Но они мне мешали, – сказала Джульетта. – Я думала, рабочий сцены…

– Рабочие сцены вступают, когда это необходимо. – перебил ее Итан. – Если нет, значит есть резоны.

– Прости, пожалуйста. – Джульетта пыталась размотать панический клубок своих мыслей. Итан не знал, что Эсме знакома с Джульеттой. Он бы тогда наверняка сказал. – Обещаю, что это не повторится.

– Ни в коем случае, – резко сказал он. – Надо следовать правилам, иначе ничего не получится.

– Прости, – повторила она.

Когда его лицо не смягчилось, она сделала пару неверных шагов к нему, надеясь, что он уступит и обнимет ее. Тогда она заплачет, как в тот раз, и он простит ее, и все будет хорошо.

– Я буду следовать, честное слово. Я сделаю все, как ты скажешь.

Он не пошевелился, но что-то мелькнуло в его глазах. С отчаянным безрассудством Джульетта шагнула ближе, поднялась на цыпочки и запрокинула голову. На секунду все застыло, а потом он рывком притянул ее к себе и впился ей в губы.

Это было непохоже на поцелуй на крыше и непохоже на те поцелуи, которые Джульетта воображала в детстве. Те фантазии были чистыми, ничем не грозили и на реальность походили не больше, чем иллюстрации в учебнике. Но инструкций не прилагалось. Джульетта не знала, как поцеловать его в ответ. Не знала, куда деть руки. Она чувствовала слабость – и не слабость в коленях, как книжные героини: ее всю трясло, как будто она сейчас потеряет сознание. Она почти надеялась, что так и случится, – это казалось единственным выходом. Она хотела, чтобы он целовал ее, но не так. Он жестко впивался в нее губами, одной рукой вцепившись ей в волосы, другой – в поясницу, прижимая к себе все сильнее.

Это страсть, подумала она. Наверное, с ней что-то не так, раз она ничего подобного не чувствует. Может, это потому, что в первый раз. Может, если он продолжит, она почувствует то, что должна. В любом случае выбора нет. Нельзя сказать ему, чтобы перестал, – она же первая начала.

Его рука нашаривала верхнюю пуговицу на ее платье. Крошечная пуговица раздулась в воображении Джульетты, – казалось, он не сумеет продеть ее в петлю. Но пуговица расстегнулась, и следующая тоже. Третья застряла, и Джульетта не поняла, послышался ли ей тихий стук, когда пуговица упала на пол. Каждый звук, каждый вдох, каждое ощущение обострились, растянулись, и она успевала разглядеть каждую деталь. Вполне могла бы взять слово Оливия. Ты же этого хотела, сказала бы она, это же все, чего ты от него хотела, но в голове царила тишина. Огромная, оглушительная тишина. Оливии не было. Девушки в Серебряных Туфлях не было. Была только Джульетта, жгуче, вопиюще одинокая, хотя за всю свою жизнь она не бывала так близко к другому человеку.

Итан губами пробежался по ее обнаженной ключице, и Джульетту объял холод почти до дрожи. Его губы дошли до края платья и двинулись обратно, едва коснувшись груди. Холод стал резче, пронзительнее, и на сей раз Джульетта не сдержала содрогания.

Итан поднял голову и посмотрел на