Одинаковые. Том 5. Атлантида - Сергей Насоновский

— Проход завален! — мысленно констатировал я, чувствуя, как у Лехи от этой новости сжимается сердце.

Это меняло всё. Теперь путь назад, в сердце Атлантиды, был отрезан. Надолго. Возможно, навсегда. Даже если «Нептун» чудом уцелеет, расчистка этого завала потребует таких усилий и оборудования, о которых сейчас можно было только мечтать. Мы не просто забрали артефакт — мы еще и запечатали вход.

— Всплываем! — скомандовал я, уже чувствуя, как Леха, отбросив шок, борется со штурвалом, пытаясь стабилизировать аппарат.

— Балласт сброшен! — отозвался он. — Тяну на максимум!

Подъём был мучительным. Аппарат кренило, он вилял, словно пьяный. Воздух в кабине становился густым, спёртым. Запасы кислорода таяли на глазах. Я видел, как Леха бледнеет, но его руки твёрдо держат штурвал.

— Ещё немного… — прошептал он, больше для себя.

Связь с Никитой не прерывалась ни на секунду. Он уже знал всё — каждую нашу мысль. И когда «Нептун», наконец, вынырнул, его встречал готовый к действию «Святогор». Люк распахнулся, и мы, почти теряя сознание, глотнули свежего, солёного воздуха.

Никита стоял на палубе, его лицо было напряжённым, но в глазах читалось облегчение. Он протянул руку, помогая мне выбраться.

— Добро пожаловать, брат! — сказал тихо. — Еле вытянули вас!

Я обернулся, глядя на «Нептун». Левый стабилизатор был смят, корпус в нескольких местах тоже. Но аппарат выдержал. И мы выдержали.

А в этой консервной банке, на мокром полу, лежал тот самый куб — тёмный и полный загадок. Мы его достали. Но что мы принесли с собой на поверхность — кроме артефакта?

Едва я пришёл в себя после кошмарного погружения, как тут же отдал команду капитану Верховцеву: — Сниматься с якоря! Ложитесь на обратный курс — в Санкт-Петербург. Но только не торговыми путями. Обходите все оживленные маршруты. Надо сделать так, чтобы нас не перехватили лягушатники.

Капитан, не задавая лишних вопросов, кивнул и бросился к штурвальной рубке. Вскоре «Святогор» начал разворот, его мощные машины заработали на полную мощность, уводя нас все дальше и дальше от Канарских островов.

На палубе царила суматоха. Крылов, бледный, но собранный, уже руководил техниками, которые осматривали поврежденный батискаф. «Нептун» выглядел плачевно: вмятины на корпусе, треснувшие иллюминаторы, сорванные элементы обшивки. Алексей Николаевич что-то быстро диктовал помощнику, составляя список необходимого ремонта.

— Герметичность нарушена в нескольких местах, — сквозь зубы процедил он, заметив мой взгляд. — Но главное — вы живы. Остальное исправим.

В это время у носового иллюминатора суетились наши бойцы. Михаил Иванович Ростовцев, еще не до конца оправившийся от кислородного голодания и дикого перенапряжения, внезапно пошатнулся и рухнул на палубу. К счастью, Андрей Лихачев успел его подхватить.

— В обморок упал! — коротко доложил он. — Откачаем.

Мы с Никитой переглянулись. Ученый свой долг выполнил — вывел нас к точке, но сил на обратный путь у него не осталось. Пусть отдыхает.

Но главное сейчас было не это. Из батискафа нам удалось вынести то, ради чего мы рисковали жизнями, — матовый металлический куб размером с небольшую шкатулку. Он был холодным на ощупь, без видимых швов или украшений, лишь едва заметная вибрация исходила изнутри, когда начинаешь его двигать. Это я заметил только сейчас, под водой не до того было. Словно внутри него билось крошечное сердце.

Мы с Никитой, не дожидаясь, пока суета уляжется, взяли куб и направились в нашу каюту. Леха остался на палубе —помогать Крылову и контролировать обстановку, ведь риск встречи с французами никуда не делся. Нам не нужно было обсуждать этот момент — мы и так это знали.

В каюте заперли дверь и положили куб на стол. Он лежал перед нами, безмолвный и загадочный. Абсолютная память, доставшаяся нам после переноса сознания, лихорадочно перебирала все, что я когда-либо видел, читал или слышал об артефактах древних. Ничего похожего там и близко не было.

— Смотри, — Никита провел пальцем по грани. — Кажется, поверхность не совсем гладкая.

Я присмотрелся. Да, он был прав. Под определенным углом на поверхности куба проступал едва заметный узор — переплетение линий, напоминающее то ли карту, то ли схему. Но как его активировать? Как понять, что это вообще такое?

Мы переворачивали куб, пытались воздействовать на него теплом рук, светом лампы, даже поднесли к нему компас — стрелка не дрогнула. Он оставался холодным и безжизненным.

— Может, нужно какое-то определенное воздействие? — мысленно пробежался по вариантам Никита. — Электрический разряд? Акустическая волна? Или… может, Он реагирует на кровь? Я сдержанно усмехнулся. Слишком уж фантастично. Но кто знает, с какими технологиями мы имеем дело.

Внезапно судно слегка качнулось, и куб сдвинулся на столе. В тот же миг его вибрация усилилась, а узор на поверхности на секунду вспыхнул слабым голубоватым свечением.

Мы замерли.

— Движение? — предположил я.

— Или изменение давления, — промелькнул еще один вариант в голове у Никиты. — Мы же на глубине его нашли. Может, он реагирует на внешние факторы?

Мы снова попытались надавить на грани, повращать его, но куб снова замолк. Загадка. Сплошная загадка.

В этот момент в каюту вошел Леха. Его лицо было серьезным.

На палубе был порядок. Ростовцева привели в чувство, сейчас отпаивают чаем. Крылов сообщил, что батискаф до Питера будет на ремонте.

Я снова глянул на этот куб: — Кажется, мы привезли с собой еще одну головную боль. А может, он просто… ждет своего времени!?

Мы с братьями наконец выдохнули. Где-то там, за бортом, расстилалась бескрайняя Атлантика, хранящая еще множество тайн. А у нас в каюте лежал ключ к одной из них. Ключ, который мы пока не могли повернуть.

Но одно было ясно точно — эта штуковина не проста. И кто знает, что произойдет, когда мы наконец поймем, как она работает.

«Святогор» уверенно шел на север, увозя нас от затонувших руин и оставляя позади тайну, которую нам еще предстояло разгадать. Но это будет потом. А пока нужно было просто добраться до дома. Живыми.

Глава 19. Путь в Россию. Охотники за артефактами

Дверь в нашу каюту захлопнулась, заглушив ровный гул паровой машины. Я повернул ключ в замке. В тесном помещении повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом корпуса «Святогора».

На столе, на грубом сукне, лежал Куб.

Тот самый, со стороной примерно в полметра. Тяжелый, темный, отливающий тусклым металлом. В свете каютной лампы