Системный Кузнец II - Ярослав Мечников

Внутри дома Ориана царил идеальный порядок. Воздух был тёплым, сухим и густо пах травами — мятой, полынью и чем-то ещё, что щекотало ноздри — никакой сырости или пыли. Деревянный пол натёрт до блеска, а стены, оштукатуренные и выбеленные, отражали ровный свет нескольких масляных ламп.

Ориан закрыл за ним дверь на тяжёлый засов, отрезая их от ночной прохлады и любопытных ушей. Алхимик молча прошёл вглубь комнаты, которая служила ему и приёмной, и лабораторией.

Борг огляделся. Вдоль одной стены тянулись высокие стеллажи, от пола до потолка заставленные сотнями глиняных горшочков, склянок и пучков сушёных трав, каждый из которых был снабжён аккуратной биркой с непонятными наместнику символами. В центре комнаты стоял массивный дубовый стол, на котором в строгом порядке были разложены инструменты алхимика: маленькие медные весы, набор мраморных ступок, пинцеты и стеклянные палочки.

В дальнем углу, в специально построенной каменной нише, располагался алхимический горн — сложная конструкция из кирпича и меди, с несколькими трубами, уходящими в потолок.

Ориан, обернувшись к Боргу, сложил руки за спиной и молча, с явным неодобрением во взгляде, ждал. Старик поморщился. Ему претило, когда на него смотрели без должного почтения, но ожидать иного от этого странного человека было глупостью.

Наместник, семеня больными ногами, прошёл дальше в комнату, делая вид, что осматривает уже знакомый интерьер, а на самом деле — собирая мысли в кучу. Наконец тяжело вздохнул и повернулся к алхимику.

— Я к тебе, Ориан, по важному делу, — старик сжал кулаки, справляясь с подступившим волнением. — Мальчишка, — прошипел едва слышно. — Сын Арвальда. Тот самый, у которого не оказалось Дара.

— Ублюдок, — слово вырвалось из уст алхимика негромко, но с такой брезгливостью, что даже Боргу на мгновение стало не по себе.

— Да, он, — кивнул наместник. — Твой камень тогда показал, что… впрочем, я повторяюсь, — старик сделал паузу, хмуря брови и подбирая слова. — Твой обелиск… он не мог ошибиться, Ориан? — вкрадчиво произнёс Борг и впился взглядом в чёрные глаза алхимика.

Они стояли так, глядя друг на друга, не мигая, несколько долгих секунд. Тишину нарушало лишь тихое потрескивание фитиля в лампе.

— О чём ты, старик? — наконец, лишённым всяких эмоций тоном спросил мужчина.

Наместник почувствовал знакомый азарт — он обожал такие щекотливые моменты, когда можно было подобно змее оплести собеседника словами и начать медленно душить. Позволил себе лёгкую, едва заметную усмешку.

— Мой глава, мастер Торгрим, полагает, что у мальчишки Дар Камня. А сегодня выяснилось, — Борг понизил голос до шёпота, — что он, возможно, управлял огнём. Информация неточная, доносчик — впечатлительный щенок, но я почему-то склонен ему верить. И тут, Ориан, напрашивается вопрос: как такое могло случиться?

Теперь нахмурился уже алхимик, и в его непроницаемых чёрных глазах на мгновение блеснул опасный огонёк.

— Тебя заносит, старик. Сядь лучше, — пробасил мужик гневно, указав подбородком на крепкий деревянный стул у стены.

Борг внутренне усмехнулся — зацепило, но лучше сбавить обороты, а то этот заносчивый дикарь и впрямь может вышвырнуть за дверь.

— Ладно-ладно, — примирительно выставил перед собой ладони. — Понесло меня, признаю. Прошу прощения, мастер Ориан. Сам понимаешь, сверху давят так, что уже спина трещит, — картинно прогнувшись и поморщившись, весёлым голосом добавил наместник.

Прошёл глубже в комнату и с кряхтением опустился на стул. Тяжело вздохнул, стараясь выглядеть уставшим и безобидным стариком, ищущим помощи.

Ориан же остался стоять посреди комнаты, высокий и неподвижный, не выказывая ни капли гостеприимства. Просто ждал, источая ауру холодного терпения.

— Ну так что скажешь? Может рунный камень наврать? — Борг бросил острый взгляд на алхимика и озорно улыбнулся.

Мужчина молчал, лицо оставалось непроницаемым, но в глубине чёрных глаз что-то шевельнулось, закрутилась мысль.

— Может, — наконец отчеканил Ориан, и ни одна мышца не дрогнула на его лице. — Бывали случаи. Но то случалось, когда алхимики были недобросовестны. Духов не уважали. Я не таков. Мой камень не лжет.

— Эх… — с картинной досадой выдохнул старик. — Что же делать, что же делать… — пробормотал себе под нос, глядя в пол.

Наместник заметил, как алхимик едва заметно шевельнулся. Руки того показались из-за спины, а пальцы стали нервно теребить друг друга. «Засуетился, ублюдок,» — подумал про себя Борг и внутренне улыбнулся.

— Послушай, — продолжил старик, поднимая взгляд. — Я ни на миг не сомневаюсь в твоём мастерстве. Но сам понимаешь — Торгрим не уймётся. Может, мы сможем успокоить Главу, а? Возьмём мальчишку, подведём к Обелиску. Ты сделаешь всё, что нужно, — и тот покажет… — Борг сделал многозначительную паузу, — то, что уже показывал ранее.

— Отсутствие Дара, — грубо уточнил алхимик.

— Именно. А после этого с меня за беспокойство будет положена достойная плата. Скажем…

— Пять золотых, — быстро, без торга, вмешался Ориан. Его голос был всё таким же ровным, абсолютно лишённым эмоций.

Старик расплылся в своей гнилой улыбке и хмыкнул, затем медленно кивнул.

— Рад, что мы так быстро друг друга поняли. Лёгкие деньги, не так ли? — бросил наместник взгляд исподлобья, довольный собой и тем, как ловко он всё провернул.

— Да, — сказал алхимик. Но в этом коротком слове Борг, к удивлению, впервые за весь вечер уловил тень неуверенности. — Именно.

Глава 17

Сознание возвращалось нехотя, пробиваясь сквозь вязкую пелену, которая давила на грудь и мешала дышать. Первым ощущением была дрожь, пробирающая до костей, словно пролежал всю ночь в ледяной реке. Следом пришла ломота, тупая боль в каждой мышце.

С трудом разлепил веки — в лачуге стоял серый полумрак. Сквозь мутную плёнку бычьего пузыря пробивались первые крохи света — солнце только начинало подъём.

Зубы выбивали мелкую дробь, стуча друг о друга до боли в челюстях. Но это был странный холод, вместе с ним по всему телу разливался жар. Кожа горела огнём, в то время как меня сотрясал ледяной озноб, стало ясно сразу — сильнейшая лихорадка.

Стоило только об этом подумать, как из лёгких вырвался кашель — он рвал грудь изнутри, заставляя сгибаться пополам, и каждый толчок отдавался жаром в рёбрах и спине. Я кашлял и не мог остановиться, чувствуя, как внутри всё разрывается на части. Пять минут? Десять? Потерял счёт времени, задыхаясь и отплёвываясь горькой