Системный Кузнец II - Ярослав Мечников

Дальнейший путь был как в бреду — Гуннар почти тащил меня, обхватив ручищей за плечи, и вёл вверх по склону. Я глядел перед собой на разбитую дорогу главной деревенской улицы, но не видел её. Все звуки: скрип телеги, лай собаки, чей-то окрик — доносились откуда-то издалека, как из другого мира.

Перед глазами вспыхивали и исчезали картинки, обрывки чужих и своих жизней. Детский смех на даче, крик женщины в горящем здании, тихий плач мальчика в пустой лачуге после смерти матери. Я не понимал, кто издаёт эти звуки. Там были воспоминания меня — взрослого мужчины, который прожил целую жизнь. И тут же — образы совсем неведомых людей, лица которых никогда не видел. Даже показалось, что видел силуэты каких-то нечеловеческих существ.

«Бред… Галлюцинации,» — успел отметить, прежде чем растворился в лихорадочном тумане.

Следующее, что услышал — резкий стук металла о дерево. Настойчивый и очень громкий. Затем — скрип тяжёлой двери. Голоса говоривших были где-то совсем далеко, как будто доносились со дна колодца. А потом я открыл глаза, уже лёжа на чём-то мягком.

В комнате было светло. Золотистый свет от нескольких масляных ламп смешивался с серым дневным светом, пробивающимся сквозь маленькие окна. Пахло сушёными травами — горьковатый аромат, похожий на те отвары, что мама давала в детстве от простуды.

Мама…

Чья мама? Кая, потерянная в этом жестоком мире? Или моя, оставшаяся в другом, сгоревшем дотла? Всё смешалось. В этот момент потерялась связь с тем, кто я есть на самом деле. Был ли Димой, попавшим в чужое тело, или Каем, которому снился странный сон о другой жизни?

И тут появилось лицо — смуглое, с широкими скулами и приплюснутым носом, как у старого боксёра. А глаза пугали до чертиков — в них, казалось, не было зрачков, только два чёрных провала, затягивающих в себя весь свет.

Конечно, это Ориан. Просто видел его словно впервые… Я ведь и видел его впервые — не Кай, а я — Дима.

— Мама… мама… — вырвалось у меня шёпотом, словами, которыми не мог управлять. Говорило не моё сознание, а бессознательное напуганного до смерти Кая, а я был наблюдателем, запертым в теле.

— Ну, чего это с ним, Ориан⁈ — послышался знакомый бас Гуннара. Вцепился в это имя, как утопающий за спасательный круг. Это Гуннар, я в деревне, я в кузнице… Нет, не в кузнице. Цеплялся за обрывки реальности, чтобы окончательно не раствориться в забытьи. — Помочь сможешь? Что-то он совсем плох.

Ориан не ответил, продолжая глядеть мне в глаза. Показалось, что мужчина видит не просто лихорадку и бред, но видит саму суть — трещину в душе. И за этой трещиной алхимик увидел меня — чужака, занявшего это тело.

Было заметно, как уголок губ мужчины дрогнул, складываясь в коварную улыбку.

А может, это просто бред, так же, как и всё остальное. Может быть, я просто сплю — сейчас проснусь в своей квартире на Щелковской, за окном будет шуметь город, и всё это окажется кошмаром. В голове бились глупые мысли.

Ориан медленно выдохнул.

— Да. Помогу, кузнец, — сказал ровным голосом.

— Какова плата? — с недоверием спросил Гуннар.

— Сочтёмся, кузнец. Сочтёмся, — как змея, прошипел алхимик.

И в этот момент воспалённый мозг не выдержал — образ змеи материализовался. Голова человека на моих глазах начала вытягиваться, искажаться, покрываться чешуёй. Лицо Ориана превратилось в голову огромной анаконды, и из пасти, щёлкнув, высунулся длинный раздвоенный язык. Он тянулся, извиваясь в воздухе — кошмарный сон стал явью.

Я забился на койке, пытаясь отползти, уйти от этой страшной картины.

— Нет! Нет! Нет! — кричал, но из горла вырывался лишь сдавленный сип. — Убери!

— Тихо, тихо… — голос Ориана был спокойным. Мужчина, который снова превратился в человека, держал сухую ладонь у меня на лбу. — Это просто лихорадка. Сейчас дам тебе отвар, щенок, и всё пройдёт.

Алхимик, не убирая руки, обернулся куда-то в сторону. Гуннара не видел, но знал, что тот ещё в комнате — тяжёлое дыхание старика было слышно даже сквозь гул в ушах.

— Оставь нас. Зайдёшь за ним вечером, — сказал Ориан строго. — Как только солнце скроется за Драконьими Зубами, твой подмастерье встанет на ноги. Даю тебе слово.

Мужчина говорил с такой уверенностью, будто речь шла не о болезни, а о починке сломанного инструмента.

— Ладно, — с глухой досадой проворчал Гуннар где-то в другом конце комнаты. Было слышно, как старик переминается с ноги на ногу, явно не желая оставлять меня здесь. — Но если помрёт, лично тебе голову откручу, гниль ты болотная.

— Не сомневаюсь, кузнец. Нисколько не сомневаюсь, — с наслаждением проговорил алхимик, смакуя каждый слог.

Затем послышался тяжёлый топот сапог. Скрипнула дверь, впуская холодный уличный воздух, и тут же захлопнулась. Я остался наедине с этим страшным человеком, в его логове, полном странных запахов и теней, что жили своей жизнью. Один на один, практически не в силах двигаться и говорить. Запертый в клетке из больного тела, под пристальным взглядом чёрных и бездонных глаз.

Глава 18

Лежал на мягкой койке в доме алхимика, парализованный слабостью — тело превратилось в непослушный механизм. Лихорадка билась внутри, заставляя мелко и безостановочно дрожать, в то время как изнутри рвался раздирающий кашель. И во всём этом я был лишь сторонним наблюдателем, запертым где-то глубоко в черепной коробке. Мыслей почти не было, сознание превратилось в мутный кисель. Слышал, как Ориан чем-то стучит в дальнем конце комнаты — методичный звук пестика, растирающего что-то в ступке.

Затем послышался булькающий звук наливаемой жидкости, не то в кружку, не то в склянку. Тишина, и после — неторопливые шаги в мою сторону, гулко топающие по полу. Машинально отметил, что пол был деревянным. Гладкие доски — такой роскоши в Оплоте ещё не видел, практически везде был либо грубый камень, либо утоптанная земля.

Тёмная фигура мужчины появилась в поле зрения, возвышаясь, как зловещий монумент. В руках держал нечто похожее на небольшую глиняную чашу без ручек — пиалу. Он смотрел на меня сверху вниз с тем же холодным любопытством, а на губах играла едва заметная улыбка человека, который полностью контролирует ситуацию и наслаждается