Император Пограничья 15 - Евгений И. Астахов

Анфиса встала, подошла к нему и опустилась на колени рядом с креслом. Положила свои руки поверх его дрожащих ладоней.

— Леонид Борисович, — сказала она мягко, — вы правы, ведь вы не могли ничего сделать. Вы наверняка были в аркалиевых оковах, без доступа к магии. Охранники были вооружены. Если бы попытались — просто умерли бы. И это не помогло бы ни ей, ни другим.

— Но я не попытался, — прохрипел он. — Я просто сидел, закрывал уши и молился, чтобы всё кончилось. Я был трусом.

— Нет, — твёрдо сказала Анфиса. — Вы хотели выжить. И выжили. И теперь можете что-то сделать. Помочь таким, как я. Как та девушка.

Она сжала его руки сильнее.

— Я не знаю, что с ней стало, — продолжила Анфиса тихо. — Но я знаю, что со мной случилось. Меня спасли из лечебницы Фонда Добродетели. Там тоже… там тоже было нехорошо. Меня тоже использовали. Но Прохор Игнатьевич спас меня. И теперь я здесь. Живая. Учусь. Помогаю людям.

Карпов смотрел на неё широко раскрытыми глазами.

— И вы помогаете мне, — добавила она. — Вы обнаружили мой дар. Вы не отвернулись, хотя я напоминала вам о боли. Вы здесь, в Угрюме. Учите людей. И, может быть, где-то та девушка тоже жива. И кто-то помог ей. Как вы помогаете мне.

Анфиса чувствовала, как один из узлов в его душе начинает ослабевать.

— Но есть ещё кое-что, — продолжила она, не отпуская его рук. — Правда? Не только та вина за девушку вас гложет.

Профессор вздрогнул и медленно кивнул.

— Ты… ты права, — прошептал он. — Я всю жизнь преподавал в академиях. И всегда верил: магия передаётся по крови. Что сильными магами могут быть только благородные. А простолюдины… они были в наших глазах неполноценными.

Он закрыл лицо свободной рукой.

— Та девушка в соседней камере — она была крестьянкой. И я помню, как подумал тогда: «Странно, что у простолюдина проявился такой сильный дар». Словно это было аномалией. Исключением из правил. А потом я приехал в Угрюм. Увидел, сколько здесь одарённых простолюдинов. Увидел, как они учатся, развиваются, становятся магами. И понял… понял, что мы столько лет смотрели на них свысока, убеждая себя в их неполноценности, хотя на самом деле просто не давали им шанса.

— Сколько талантов было загублено, — тихо добавила Анфиса.

— Тысячи, — выдохнул Карпов. — Сотни тысяч за столетия. Дети крестьян, ремесленников, торговцев. Они проявляли дар, но их либо игнорировали, либо… либо использовали. Как расходный материал для экспериментов. Как ту девушку. Как тебя.

Анфиса чувствовала, как его вина разрастается, угрожая поглотить его целиком.

— Леонид Борисович, — твёрдо сказала она, — послушайте меня. Вы не можете изменить прошлое. Вы не можете вернуть тех, кто был загублен. Но вы можете изменить будущее.

Профессор поднял на неё глаза.

— Вы сейчас здесь, в Угрюме, — продолжила Анфиса. — Вы преподаёте. Обучаете тех самых простолюдинов, в которых раньше не верили. Вы даёте им шанс. И это — ваше искупление. Не вина, не самобичевание. А реальные дела.

— Но этого недостаточно, — прошептал он.

— Достаточно, — возразила Анфиса. — Потому что каждый ученик, которого вы научите, докажет, что старая система врала. И люди будут помнить вас не как того профессора, что верил в глупости. А как учителя, который всё изменил, который помог разрушить несправедливость.

Карпов молчал долго. Девушка чувствовала, как внутри него идёт борьба — между желанием держаться за вину и готовностью отпустить её.

— Когда пойдёте на испытание, — сказала она, — вы встретитесь с этими барьерами. С виной за ту девушку, которой не смогли помочь. С виной за академические предрассудки. И вам нужно будет сказать себе: я не могу изменить прошлое. Но я меняю будущее. И это важнее.

Профессор медленно кивнул. Анфиса отпустила его руки и поднялась.

— Вы уже готовы, Леонид Борисович, — уверенно сказала она. — Можете идти в любое время. У вас всё получится!

Карпов встал, выпрямляя спину. На его лице появилось что-то похожее на облегчение.

— Спасибо, дорогая, — сказал он, и в голосе появилось тепло. — За то, что… за то, что не осуждаешь меня. За то, что выжила. И за то, что помогаешь старому дураку увидеть правду.

Когда он ушёл, Анфиса опустилась в кресло, чувствуя тяжесть его боли. Та неизвестная девушка-менталистка из лаборатории Терехова. Она, Анфиса, из лечебницы Фонда. Сколько их было? Сколько юных магов, чьи жизни сломали ради экспериментов?..

Но теперь она могла помочь другим. И это было важнее всего.

Вечерние сумерки сгущались за окном, когда Анфиса услышала решительный стук в дверь. Не три размеренных удара, как у Игнатия Платонова, и не робкое постукивание Карпова. Это был короткий, чёткий звук — как команда к атаке.

— Войдите, — позвала девушка, выпрямляясь в кресле.

Дверь распахнулась, и в кабинет ступила княжна Ярослава Засекина. Медно-рыжие волосы собраны в тугой пучок на затылке, серо-голубые глаза смотрят прямо и жёстко. Камуфлированная форма сидит идеально. На поясе висит меч в ножнах. Каждое движение отточено, каждый жест выверен. Глава ратной компании «Северные Волки», одна из сильнейших боевых магов Угрюма.

Но менталистка сразу почувствовала то, что скрывалось за этой безупречной маской. Напряжение, туго свитое в комок где-то в груди. Тревогу, которую княжна загоняла вглубь силой воли. И под всем этим — страх, древний и въевшийся в кости за долгие годы.

— Добрый вечер, Ярослава Фёдоровна, — мягко поздоровалась Анфиса, указывая на кресло. — Прошу, садитесь.

Княжна прошла через кабинет с лёгкой, почти кошачьей грацией аэроманта и опустилась в кресло. Подбородок приподнят. Взгляд твёрдый. Села прямо, спина не касалась спинки, руки сложены на коленях. Пальцы переплетены так крепко, что костяшки побелели.

Анфиса заметила, как едва уловимо подрагивает кончик указательного пальца — единственная трещина в идеальном самоконтроле

— Прохор сказал, что это необходимо, — произнесла Ярослава ровным тоном. — Что ты поможешь мне подготовиться к испытанию на ранг Магистра.

— Да, — кивнула Анфиса, наливая в кружку янтарный напиток. — Чаю?

— Нет, спасибо, — отрезала княжна. — Давай сразу к делу. Что тебе нужно от меня?

Анфиса сделала глоток, наблюдая за гостьей. Ярослава держалась как на парадном построении — ни единой трещины в броне. Но эмоции, которые она излучала, говорили другое. Под внешним спокойствием бушевала буря.

— Просто поговорить, — прозаично ответила Анфиса. — Честно. Я не буду вас судить, что бы вы ни сказали. Мне просто нужно понять, что у вас внутри. Что мешает.

Княжна усмехнулась — коротко, без тепла:

— Ты знаешь, кто я? Что я делала