Император Пограничья 15 - Евгений И. Астахов

Глядя на цифры в финальном отчёте, я испытал не триумф, а скорее мрачное удовлетворение. Всё это можно было сделать годы назад, если бы у власти стояли не паразиты, думающие только о собственном обогащении или безопасности собственной пятой точки. Эти деньги могли вытащить княжество из нищеты. Вместо этого они оседали в карманах тех, кто клялся ему служить.

Прошлое, увы, не изменить. Важно только то, что я делаю сейчас. И пока в моих руках власть, я буду гнуть линию до конца — честная работа за честную плату, компетентность важнее происхождения, а казна служит народу, а не кормит чиновников. Простые принципы, которые почему-то кажутся революцией в этом прогнившем мире.

Параллельно активно шла стройка в Угрюме. Одно дело — обсудить строительство в тёплом кабинете, совсем другое — организовать его в реальности. Через неделю после того совещания стало ясно, что каждое решение тянет за собой десяток новых задач.

Каменоломня под руководством Вельского перешла на трёхсменный режим. Круглосуточная работа требовала не просто больше людей — требовалась координация. Дневная смена резала блоки, вечерняя обрабатывала готовые камни, ночная готовила новые участки к разработке. Наняли ещё семьдесят резчиков и каменотёсов, пригласили специалистов из Владимира и Суздаля.

Проблемы начались через две недели: бригады начали конфликтовать. Дневная смена обвиняла ночную в халтуре — участки готовили кое-как. Ночная огрызалась, что дневная оставляет после себя бардак. Вечерняя жаловалась на обе. Дошло до драки между сменными мастерами. Вельский ввёл систему проверки качества работы каждой смены с премиями за хорошие показатели и штрафами за брак. Заодно разделил зоны ответственности чётче — каждая бригада отвечала только за свой участок.

Кроме того, инструмент не выдерживал круглосуточной нагрузки. Резцы тупились втрое быстрее, молоты ломались, клинья трескались. Постоянно не хватало запасных. Работа встала дважды за неделю — ждали новых поставок из кузницы. Плюнув, я распорядился выдать инструменты из Сумеречной стали. Если бы это увидел кто-то из чужаков, боюсь, его хватил бы инфаркт, ведь стоимость такого орудия многократно превышала добываемый им ресурс.

Зато производительность выросла в два с половиной раза, но возникла следующая проблема — куда девать отходы. Гора щебня росла быстрее, чем мы успевали её вывозить. Фон Штайнер предложил использовать каменную крошку для цементного раствора, с которым он почти что смирился, и дорожной отсыпки. Проблема превратилась в ресурс.

Производство кирпича оказалось сложнее, чем казалось. Привезённый из Калуги мастер печных дел Тихон Бородин два дня ходил вокруг выбранной площадки, прикидывая размеры будущей печи Гофмана. Кольцевая конструкция требовала точных расчётов — любая ошибка в размерах камер обернулась бы потерей тепла и браком. Мастер набросал чертежи, и началось строительство. Двенадцать камер расположили по кругу, а в центре возвели дымовую трубу.

Принцип работы был изящен в своей простоте: огонь разжигался в одной камере и постепенно перемещался по кругу, подсушивая сырцы в следующих камерах, пока не доходил до стадии полного обжига. Горячие газы от уже обожжённого кирпича нагревали воздух для горения в следующей камере. Цикл замыкался, и печь работала непрерывно. Когда первую партию выгрузили через десять дней, я лично проверял качество — кирпичи звенели при ударе, не крошились, имели ровный красно-коричневый цвет. Брак составил менее пяти процентов, что считалось превосходным результатом.

Таких печей возвели сразу полдюжины из-за длительного цикла производства. Зато производительность одного кубометра пространства печи составляло от 1 до 3 тысяч кирпичей в месяц, что закрыло все наши нужды в этом материале.

Топливом для печи служил торф. Болота вокруг Угрюма оказались настоящей кладовой энергии. Организовал артели торфорезов — двадцать человек с лопатами и тачками нарезали брикеты из торфа, сушили их на воздухе две недели, затем свозили к печи. Расход в печах Гофмана составлял около ста двадцати килограммов на тысячу кирпичей — в 2–3 раза меньше, чем в печах периодического действия. Экономия топлива в виде торфа относительно обычных дров получалась весьма существенной, учитывая, сколько кирпичей мы производили.

Черепичное производство запустили параллельно с кирпичным. Та же глина, те же печи, только формы другие. Мастер Бородин обучил трёх подмастерьев формовке черепицы — процесс требовал сноровки, чтобы плитки получались одинаковыми и плотно прилегали друг к другу при укладке на крышу. Первые партии пошли на кровлю административных зданий. Фон Штайнер настоял на классической красной черепице, и я согласился — выглядело действительно солидно.

Лесозаготовки расширили вдвое. Захар организовал три артели лесорубов по двадцать человек в каждой. Рубили в основном сосну и ель на севере от острога, где лес подходил вплотную к дороге. Брёвна свозили к реке, сплавляли до Угрюма. Часть древесины шла на топливо для печей, когда не хватало торфа, часть на строительные нужды — балки, стропила, внутренние перегородки. Проблема возникла с вывозкой — не хватало лошадей и подвод. Решили нанять дополнительных возчиков из окрестных деревень, платили хорошо, и желающих нашлось достаточно.

Водный кризис обострился к середине зимы. Население острога выросло до трёх тысяч человек, и существующие колодцы просто не справлялись. Люди стояли в очередях по два часа, особенно по утрам. Несколько раз чуть не доходило до драк.

Подземное озеро, которое Полина обнаружила во время своего испытания, находилось в тридцати метрах под землёй. Массивная карстовая полость, чьей воды хватило бы на город и в десять тысяч жителей. Задача заключалась в том, чтобы поднять эту воду наверх и распределить по городу.

Фон Штайнер с помощью пары инженеров разработал проект насосной станции. Василиса с тремя геомантами за неделю пробила вертикальную шахту диаметром три метра от поверхности до озера. На дне установили всасывающие трубы, а наверху насос, который я заказал в Москве за пять тысяч рублей. Чудовищно дорого, но альтернативы не было — подъём воды с такой глубины требовал мощного механизма.

Хотя «насосом» его называли скорее по привычке. Ведь обычный механизм работает за счёт поршней или турбин, преобразующих механическую энергию в движение воды. Этот же был чисто магическим артефактом — притягивал воду силой гидромантии, без единой движущейся детали.

Артефактное устройство работало на Эссенции, качая воду в водонапорную башню высотой двадцать пять метров, которую возвели на самой высокой точке острога. Башня представляла собой металлический каркас с каменным основанием и большим резервуаром наверху вместимостью сто шестьдесят кубометров. Вода поступала в резервуар, а оттуда самотёком распределялась по трубам.

Система цистерн включала пять больших резервуаров по пятьдесят кубометров каждый, размещённых в разных частях города. Они служили буферными накопителями и обеспечивали бесперебойную подачу воды даже при остановке насоса.

Прокладка каменных труб оказалась