Император Пограничья 15 - Евгений И. Астахов

двадцать. Узкая воронка затягивала в себя Летунов с чудовищной силой. Шестеро тварей попытались вырваться, отчаянно хлопая крыльями, но течения были слишком сильны — сопротивление воздуха Магистра равнялось попытке выбраться из водоворота.

Смерч затянул их внутрь. Внутри воронки Летуны сталкивались друг с другом на огромной скорости, ломая кости, разрывая крылья. Карпов сжал ладони — смерч сократился вдвое, сдавив тварей. Хруст переломов был слышен даже на земле. Через пять секунд профессор разжал руки — вихрь распался, выплюнув изуродованные тела. Они упали бесформенными кучами мяса и костей.

Двое других аэромантов-Мастеров атаковали с флангов, но разница была очевидна. Их воздушные удары сшибали Летунов, ломали хребты, рвали крылья — но по одной твари за раз. Магистры же действовали в другом масштабе. Ярослава и Карпов контролировали воздушное пространство, словно это была их личная территория, уничтожая Летунов группами.

За три минуты с неба не осталось ни одной летающей твари.

На дороге Стрельцы, «оправившись от паники», выстроились в три линии. Панкратов командовал огневыми группами, выкрикивая приказы.

Треск автоматов. Десятки Трухляков осели неподвижными кучами.

Второй залп, уже из штуцеров, накрыл Стриг, прорывавшихся к позициям. Твари падали, но некоторые продолжали ползти, даже с простреленными телами.

— Добить раненых!

Короткие точные очереди довершали работу. Панкратов был прав — многомесячные тренировки дали результат. Стрельцы действовали как единый механизм.

Игнатий Платонов стоял в центре строя магов. Старик вытянул вперёд жезл — из наконечника сорвалась молния, ударила в Стригу, перепрыгнула на соседнюю, на третью. Цепная реакция выжгла пятерых тварей за секунду. Запах озона и жжёного мяса ударил в ноздри.

Черкасский обрушил на группу Трухляков огненный шторм. Пламя взметнулось пятиметровой стеной, поглотило десяток тварей. Они горели, корчась, издавая нечеловеческий визг.

Матвей Крестовский давно перешёл в боевую форму. Прямо на моих глазах метаморф схватил Стригу передними конечностями, рванул в стороны. Тварь разорвалась пополам окатив землю чёрной жижей.

Артиллерия продолжала работать — снаряды падали на лес, не давая Бездушным организовать контратаку. Каждый взрыв — новая воронка, новые жертвы среди тварей. Жеребцов знал своё дело.

Я стоял у середины колонны, наблюдая за развитием боя. План работал. Засада обернулась против её организаторов. Бездушные попали в котёл — артиллерия сзади, пулемёты и автоматы с флангов, не подпускающие чудовищ к армии, аэроманты сверху. Некуда отступать.

Кощей просчитался. Он готовил ловушку, рассчитывая на панику и фактор внезапности. Получил организованное сопротивление и превосходящую огневую мощь. Интеллект Лорда Бездушных не учёл одного — я знал, как воюют разумные противники. И умел превращать их планы в прах.

Через пять минут после начала боя я заметил изменение. Трухляки, которые секунду назад метались между воронками, разом развернулись и побежали вглубь леса. Не паническое бегство — организованный отход. Стриги замедлили движение, формируя заслон между отступающими сородичами и нашими стрелками. Одна массивная тварь схватила раненого Трухляка и метнула в лес.

Для неопытного бойца это выглядело бы как неправильная картина. Бездушные не должны были действовать так слаженно. Обычные твари дрались до последнего, не зная отступления. Однако мне подобное было хорошо знакомо. Я видел такое раньше, в прошлой жизни, когда воевал против армий Кощеев на границах Империи. Тактический отход с сохранением боеспособных сил. Использование бронированных Стриг как прикрытия для отступления. Это подтверждало мои опасения — Кощей из Гаврилова Посада был не просто сильным Лордом, а опытным военачальником, понимающим цену своих войск.

— Не преследовать! — рявкнул я, поднимая раскрытую ладонь.

Панкратов обернулся, непонимание отразилось на его лице. Стрельцы уже готовились броситься в погоню — азарт победы толкал вперёд. Но я видел другое. Видел, как Бездушные уходят не куда попало, а по определённым маршрутам. Как Стриги занимают позиции у толстых стволов, готовые прикрыть отступление, если мы последуем за ними.

Кощей наблюдал за боем. Через глаза своих тварей видел нашу тактику, оценил силу артиллерии, заметил координацию магов и пехоты. Понял, что засада провалилась, что каждая минута боя будет стоить ему десятков существ без шанса на победу. И принял единственное разумное решение — отступить, сохранив силы для следующей попытки.

Именно это и делало его опасным. Не звериная ярость, не численность — холодный расчёт разумного противника, готового учиться на своих ошибках.

— Но они бегут! — не выдержал молодой лейтенант из отряда Огнева. — Мы можем добить их в лесу!

— Лес — их территория, — ответил я, не отрывая взгляда от темнеющей чащи. — Там десятки мест для засады. Там наша артиллерия слепа без координат. Там они знают каждое дерево, каждую тропу. Мы войдём — они заманят, окружат, разобьют по частям. Это именно то, чего хочет их командир.

Лейтенант стиснул зубы, но кивнул. Огнев одобрительно посмотрел на меня — ветеран понимал.

— Зачистить поле боя, — скомандовал я. — Добить раненых тварей и вырезать Эссенцию. Собрать наших — живых показать медикам, убитых сжечь. Через полчаса продолжим движение к Менчаково.

Бойцы разошлись по полю. Альбинони с санитарами бегал между ранеными, выкрикивая драматичные фразы о «варварских ранениях» и «чудесах медицины». Федот руководил сбором кристаллов Эссенции из тел тварей — даже издали я видел, как гвардейцы складывают добычу в мешки.

Через четверть часа я подошёл к Огневу. Полковник стоял над телом убитого Стрельца — молодого парня лет двадцати, которому Стрига вспорола живот. Прямо сейчас несчастного заворачивали в ткань плащ-палатки, предварительного забрав воинский жетон, чтобы позже передать его родным павшего.

— Сколько? — спросил я тихо.

— Двенадцать убитых, — ответил полковник, не отрывая взгляда от мёртвого бойца. — Тридцать четыре легкораненых — вернутся в строй через пару дней. Восемь тяжёлых — Альбинони говорит, выживут, но без помощи целителя воевать не смогут минимум месяц.

Пятьдесят четыре человека. Из семнадцати сотен это было немного. Но каждый убитый — это чей-то сын, брат, муж, отец. Каждый раненый — боль, страдание, увечье. Цифры в отчётах не отражали реальности войны.

— А у них? — кивнул я на поле, усеянное телами Бездушных.

— Около трёхсот двадцати тварей, — Огнев достал блокнот, полистал. — Больше половины Трухляков, остальные Стриги. Двое Жнецов. Все Летуны уничтожены — княжна Засекина постаралась.

Трёхсот двадцать против пятидесяти четырёх. Соотношение потерь шесть к одному в нашу пользу. Тактическая победа. Но мне от этого не становилось легче. Кощей потерял триста бойцов и отступил. У него их тысячи. Он может повторить попытку завтра, через день, через неделю. А каждый наш убитый — невосполнимая потеря.

— Первое столкновение выиграно, — произнёс я вслух, больше для себя. — Но война только началась.

Огнев повернулся ко мне. В его усталых глазах читалось понимание.

— За тридцать лет службы я много