Двадцать два несчастья. Том 3 - Данияр Саматович Сугралинов

— До встречи, — пробормотал я, все еще прокручивая в голове логистику.

Валера вылез из лежанки и мяукнул противным, склочным голосом, требуя внимания.

— Надо тебя покормить, — сделал вывод я, но выполнить не успел.

Телефон зазвонил снова. Номер был незнакомый.

Да что ж это такое⁈ Поспать я, называется, собрался! Но вдруг звонок важный? Вряд ли журналисты, те давно успокоились.

И я принял вызов.

— Сергей? — раздался знакомый женский голос.

Вот только вспомнить, кто это, я не мог. Усталость размывала мысли, превращая их в вязкую кашу.

— Кто это? — спросил я.

— Вы меня не узнали?

Я промолчал, перебирая в памяти голоса.

— Это Марина… Носик. — На той стороне девушка явно растерялась.

— Извините, Марина, — попытался сгладить неловкость я.

Надо было взять себя в руки и прекратить раздражаться. Это все из-за очередной бессонной ночи.

— Да ничего, — пискнула она и, запинаясь от волнения, перешла на ты и сказала: — Сережа… я тут подумала… ну, вот… А давай вместе в аспирантуру поступать будем, а? Ты же хотел!

Сережа? Аспирантура? Да, хотел. Да, пару раз думал об этом. Но мысли эти были, если можно так выразиться, абстрактными, риторическими. Что в голове у этой девушки? С чего она вообще решила мне позвонить?

От неожиданности я едва не промахнулся мимо стула, на который собирался сесть, и чуть не наступил на Валеру.

— Сергей? Вы тут? — повторила Марина и, видимо, от скачка неуверенности снова начала выкать.

Я отмер.

— Да, я тут. Вы… Давай, как раньше, на ты, Мариш?

— Да-да, конечно.

— Так вот. Понимаешь, такие вопросы с кондачка не решаются. Ты сколько уже в аспирантуру готовишься, Марин?

— Полтора года, — пискнула Носик.

— Ну вот. А я за три дня разве могу подготовиться? Так что не думаю, что это хорошая идея. Возможно, потом, через год или два…

— Сергей! — Голос Носик аж зазвенел от эмоций. — Ты пойми, что жизнь идет вперед! И через год или два ты вообще, может, женишься, пойдут дети, и надо будет думать, как их прокормить, а не про аспирантуру! И ты уже не юноша, ведь так? Тебе скоро сорок!

«Сорок» прозвучало из ее уст как приговор. Мол, все. В чем-то она была права: с возрастом действительно падает скорость реакции и спонтанность мышления. Зато способность накапливать знания, связывать факты и видеть последствия не исчезает, напротив, продолжает расти, как и опыт.

Но даже если отбросить биохимию, а взять только житейский смысл, то так-то Марина абсолютно права. И я, который в свое время прошел и аспирантуру, и докторантуру, это понимал даже лучше, чем она. Поступать надо, потому что Серега в такой яме, что только чудо может помочь ему встать на ноги и добиться высот в жизни. Ведь…

Ведь даже если я смогу победить Хусаинова с Харитоновым, даже если докажу, что тех трех пациентов «убивал» не я, даже если подтвердится, что операцию Лейле я провел по всем правилам… Профессиональный максимум, который мне светит при возвращении в больницу, — работа простого врача. И это в лучшем случае. Причем в не самой лучшей клинике не самого большого города страны. Более того, слова Марины всколыхнули честолюбие, а мой огромный опыт прямо завопил, что, даже если Сереге удастся вернуться, работать спокойно не дадут. Первое нарушение, даже пустяковое, и сольют по-тихому. В любой больнице Казани. Потому что есть такие понятия, как «волчий билет» и «сарафанное радио». И если человек пошел против системы, не склонился, участь его предрешена.

И получается, что для того, чтобы стать хотя бы не нищим, нужно делать ход конем. Потому что мой реальный максимум при текущем раскладе — массажист в третьесортном спа-салоне, иглотерапевт или «лепила» при братках. Такой расклад меня абсолютно не устраивал.

Поэтому мне и требовалась научная степень, а с ней и возможность заявить миру о своей компетентности. Причем компетентности самого высокого уровня. Даже мирового.

И я это сделаю. Тут Носик права.

Да! Молодец, девочка! Я должен поступать в аспирантуру! Немедленно! И что, я без подготовки этот кандидатский минимум не сдам? Сколько я их принял за жизнь! А сколько учебников сам написал!

Только вперед!

— Алло? Марина, ты тут? Извини, задумался.

— Я тут, тут, тут! — радостно затараторила Носик. — Я так и знала, что ты сейчас все обдумаешь и примешь правильное решение! И так рада, ты даже не представляешь!

— Погоди, Марина! — Я аж ошалел от такого напора. — Я же еще не сказал, что решил…

— Ну это же очевидно! — удивилась она. — Из общения с тобой я поняла, что ты всегда этого хотел! Просто тебя пнуть надо было! — И взахлеб начала делиться идеями: — Многие мужчины всю жизнь имеют какую-то мечту, но им не хватает женщины, которая поймет и убедит, что они могут всего достигнуть!

Тут Носик, видимо, сообразила, что выдает себя с головой, испуганно охнула и умолкла на полуслове, но я по-джентльменски сделал вид, что настолько поглощен идеей, что ничего не заметил.

— Так что, точно поступаем? — заволновалась она и тут же принялась тарахтеть: — Документы надо сдать до одиннадцатого ноября. Вообще-то нужно до десятого, но это понедельник, поэтому разрешили до одиннадцатого. А уже третье! Осталось восемь дней! Мы должны успеть, а у тебя еще даже реферат не написан!

— Не волнуйся, напишу, — устало сказал я.

Бессонные ночи давали о себе знать.

— Я писала реферат по гнойной хирургии, у меня много материалов осталось, — тут же предложила она. — Давай я их обобщу, это будет страниц пятнадцать, и тебе отдам? Получится обзор и список литературы. А ты уже актуальность, цель, задачи и новизну сам напишешь?

Шикарное предложение! Славная девчонка!

Хотя нет-нет да и проскальзывали в ее поведении собственнические нотки. Носик явно оценила мой потенциал, все взвесила и решила, что парня можно брать в руки и делать из него профессора. А быть женой профессора легче и уютнее, чем самой становиться профессором.

— Нет, Марина. Я буду поступать на нейрохирургию, — сказал я, сразу расставив все точки над i.

— К-как на нейрохирургию? — запинающимся голосом пробормотала она. — А как же я? Мы?

— А что тебя смущает? Английский и философию будем сдавать вместе. А специальность