Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

Отжиматься тоже легли рядом.

– Ты думаешь, что Василий Викторович?.. – прошептала Пролетова, опускаясь на дрожащих руках к полу.

– Он. – Выдох. – Ифрит. – Выдох. – И Цабрана родителей тоже он. – Выдох. – Он боится, что мы догадаемся. – Выдох.

– Мишаева, ты там болтаешь или мне кажется? Испепелю! – закричал Яртышников с другого конца зала. Он мерил скорость забега Сухофруктова.

Девочки переглянулись и больше не сказали ни слова до конца тренировки.

6

В палате Тинка сразу же упала на кровать.

– Ощущаю себя пустым мешком, – отдувалась Лиза.

– Как вы? – спросила Марта.

– Девули, такое странное чувство. – Мишаева-старшая уставилась в потолок. – Мы нашли Соню! Это же счастье! Но счастья нет. По типу когда долго болел зуб, а сейчас вот отпустило. И должно быть хорошо. А ты устала настолько, что тебе просто всё равно.

– Они её отдеревенят? Как думаете? – спросила Лизка. – И маму твою. А, Пролетова?

Майка горестно молчала.

– Что же там всё-таки произошло? – почувствовав её настроение, мягко спросила Мишаева-старшая.

– Моя мама контролировала Балама, – ещё раз начала объяснять Рыжая, – держала его в плену в виде тиса. Он вырвался, и она бросилась сюда – за ним. А Соня, наверное, просто оказалась рядом. Видимо, пошла к воротам именно тогда, когда у них схватка была где-то неподалёку… И мама обратила её в дерево. Спрятала, чтобы потом превратить обратно. Это дело плёвое для взрослой скогсры, только магии на него много тратится.

– Сейчас Зейнеп вылечит её. Старик же говорил! Всё будет хорошо, вот увидишь! – сказала Лиза.

– И даже не скажешь никому, – продолжала Тинка, – не пойдёшь же к Яртышникову – мол, наша Соня стала деревцем, не верите – сходите в другой мир, убедитесь.

– Сестра твоя, между прочим, считает, что Яртышников и есть Балам. – Майка попыталась расчесать свои волосы массажной щёткой.

– Да ладно? – Тинка выпучила глаза. – То Пашуля, то Василий Викторович? Вы, девоньки, определитесь.

– Это что, из-за твоей поэзии, да? Он пёрышко на зёрнышко поменял, и ты его сразу в злыдни записала?

– Ты дурочка, что ли? – Лиза обвела их тревожным взглядом. – Что ифрит может любой облик принимать, мы знаем. А Яртышников злой какой в последнее время, заметили? Как подменили, а?

– На детской площадке, когда я впервые Цабрана встретила, он меня застукал, – внезапно поддержала её Марта. – Вдруг он следил за мной? И сейчас. Говорить нам о Подгорном на тренировке не давал. Может, это он его, того… он так злорадно мне на улице сказал, что велосипедный спорт – опасный… он почти радовался тому, что Ваня упал.

– Подгорный-то ему зачем?

– Да откуда я знаю!

– Ифриты могут людей калечить, они так силы из них пьют, – задумчиво сказала Майя.

– Ты дело говоришь, Мартынка, – мрачно согласилась Лиза. – Яртышников всегда был строгий, но справедливый. А сейчас – орёт на нас чуть что. От справедливости и следа нет. Я раньше думала, это Сонино исчезновение его так изменило, переживает он. Теперь вот думаю: а может, наоборот? Надо снова придумать план. И следить за ним. Как говорила Зейнеп – загнать его в треугольник? Ты вообще как сама-то, нормально?

– Ничего, – Марта легла лицом к стене, – устала только.

– Прикольно у тебя по ту сторону внешность поменялась! Глаза такие зеленющие стали!

Тинка резко сменила тему:

– А ты знала, что у тебя есть брат-близнец? Что-то ты ни разу нам о нём до этого не рассказывала.

Марта ничего не ответила.

7

Вечерело. Полина смотрела, как колдует над сосной Зейнеп. Впервые за долгие дни у неё появилась надежда… Слишком много, слишком тяжело. Голова кружилась. Старуха, которая сама была похожа на ожившее дерево, объяснила, что на них напало – на Соню и на Веру – существо типа джинна, только назвала она его каким-то неизвестным словом, Полина не запомнила.

– Кто-то приходил и потом, – сказала Полина, – меня спасла Хорта, собака участкового.

– Кто приходил? – спросил Ахвал. – Что ты видела? Опиши.

– Тень густую, как чернила, – Полина попыталась найти самые точные слова, – и ещё она шипела… я слышала слова: «Отдай её мне». Она приближалась и шипела-шипела-шипела, как змея. Было очень страшно. Даже не страх, а ужас, словно тебя сковало льдом или…

– Парализовало? – помогла старая скогсра. Она втирала в оплывшую кору сосны мазь, похожую на овсяную кашу, и напряжённо слушала.

– Да, – согласилась Полина, – я даже крикнуть не смогла. Горло свело. С трудом пропищала как-то… и собака… Она словно увидела её всю. Не тень, а ту, что была тенью. Хорта вцепилась ей в горло. Или мне так показалось, что в горло: Хорта висела высоко над землёй, и из пасти у неё шёл дым, будто она проглотила головешку из костра.

– Нападавшая была женщиной? – спросил старик.

– Да. Потом она захохотала, но тоже шипя, по-змеиному, и рассыпалась…

– На сотни маленьких ящерок? – закончил за неё Ахвал.

– Как вы догадались? – устало спросила Полина.

– Не надо было нам отпускать её, Ахвал, – хмуро сказала Зейнеп.

– В сговоре она с Баламом. Иначе откуда знает, что берёза есть ребёнок на самом деле? – закончил старик озабоченно. – Очень плохо.

– О ком вы говорите? Это кто-то другой был? Не этот ваш джинн? – спросила Полина.

Они не ответили ей. Старик за ниточку вытянул из глубокого кармана шальвар небольшой зелёный камушек и протянул Полине:

– Наденешь дочери на шею, когда Вера вернёт её. Кто носит смарагд[53], к тому не приближаются змеи и скорпионы.

Полина послушно взяла камень.

– Смарагд зелен, чист, весел и нежен, и когда смотришь на него долго, то светлеет сердце [54], – сказал Ахвал.

– С охранником повезло тебе, – заметила старая скогсра, – не простая то собака. Подобно Буэру она, что у Цабрана в питомцах. – Она глянула на старика.

– Так вы говорите, только эта… Вера может… отколдовать Соню? – ещё раз уточнила Полина.

Странно и нелепо: она теперь верила в ведьм и джиннов. Но если колдовство поможет им с Соней вернуться к обычной жизни, к простым московским будням, начинающимся с раннего подъёма и дороги в школу, к скучной работе бухгалтера, к тренировкам по настольному теннису три раза в неделю и к контрольным по математике – то во что ещё верить, если не в него?

Эти дни, безвозвратно ушедшие в прошлое, за границу несбыточного счастья, снова замаячили перед Полиной, и если они вернутся благодаря древесным ведьмам и сказочным собакам – ей было всё равно. Кто угодно – лишь бы Соня превратилась из берёзы обратно в девочку.

– Так, – старуха опустила черепашьи веки, – потому