Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

Бергсра молчала, её била крупная дрожь. Он видел, что из-под очков у неё текут две тёмные струйки. Это были не слёзы. Кровь.

– Я думала, никого не будет, никто не узнает, – бергсра говорила тихо, но голос её был полон ярости. – Ахвал напал на меня.

– Ахвал, говоришь… узнал он тебя? – Он почувствовал, как холод продирается сквозь языки пламени, еле сдерживаемые человеческим обликом. Страх? Неужели он всё ещё боится старика?

Ламия сняла очки. На месте глаз были чёрные провалы.

– О да. Он меня узнал. Не сомневайся. Это уже второе его нападение, Балам. Сегодня я еле ушла. Он охраняет этот лагерь и скоро придёт за тобой, будь уверен. Он всегда за тобой приходит. Мы оба это знаем.

– На этот раз мы ещё посмотрим. – Он прикоснулся к свитку в кармане. – Ребрикова была моей добычей.

– Я почуяла, что ты пил из неё силы, – сказала бергсра и вдруг осела на землю. – Старик обвешал детей смарагдами и лишил меня глаз.

– Вот сейчас мы и проверим, ту ли книгу ты принесла мне. – Он оскалился. – Встань сюда и обратись в камень, Ламия.

Бергсра с усилием поднялась. Тело её увеличилось в объёме и посерело, она стала похожа на памятник самой себе. Очки она так и держала в руке, а на месте глаз статуи зияли дыры – словно скульптор не закончил свою работу.

Он снял тесёмки с брошюры и расправил на ладонях. Страницы, которые долгое время были свёрнутыми, не слушались.

Он помнил это заклинание почти наизусть. Но всё же листал әфсенүләр китабы. Нужно было проверить, нужно было убедиться, что эта старая плутовка не врёт.

На ней и проверим, сказал слуга, всё это время стоявший поодаль.

Да, на ней и проверим, согласился он, не отрывая взгляда от книги.

Наконец он нашёл. Заклинание было посередине брошюры – на странице поблёскивали маленькие железные скобы, которые скрепляли книжицу. Огонь, загоревшийся у него в зрачках, освещал әфсенүләр китабы, ему было видно каждое слово. Он начал читать.

Вскоре вокруг Ламии занялось пламя, пламенем стал и сам он, приняв своё истинное обличье. Брошюра не горела у него в руках.

Бычья и баранья головы продолжали читать заклинание, нагнетая звук, похожий на ветер в печной трубе. Крысиный его хвост щёлкнул, выбивая искры, и две из них – тёмно-красные – влетели женщине в глазницы.

Если бы в этот момент кто-то из спортсменов или тренеров выглянул в окно, он бы увидел горящий сарай и бросился его тушить и вызывать пожарных. Но день только начинался, даже солнце ещё не приступило к восходу. Вокруг все спали.

Бергсра держала себя в камне, пока пламя вокруг не затихло. Она знала, что в огне ифрита нельзя обретать плоть. Но когда всё закончилось и на земле остались только чёрные дымящиеся следы, она схватилась за лицо и закричала от боли.

– Тихо, – он опять принял человеческий облик, – смотри же.

Она открыла глаза – красные угли, что дал ей он. Они горели на её лице, обжигая плоть, но одновременно с этим давая зрение и силы.

– Теперь, – он любовался своей работой, – пришло время освободить Урсу.

Ламия оглядывалась по сторонам, она была довольна.

– Даже голод прошёл, – прошипела она и обернулась к нему. – Медведю много сил нужно. Знаешь ли ты, Балам, где их взять?

Он не собирался говорить ей про дитёныша-скогсру.

– Знаешь ли ты, – продолжала она, – что в этом лагере живёт существо, которое может дать тебе эти силы?

Она говорит про Пролетову, спросил слуга.

– Я видела сегодня ночью девочку намного сильнее тебя или меня, – говорила Ламия, – она напала на меня вместе с Ахвалом. Без неё старик бы не справился.

Бергсра не стала бы называть скогсру сильнейшим существом, напряжённо возразил он.

– Прекрасно ты знаешь, – сказал он, – что большие силы видны издалека. Нет тут такого ребёнка, и не знаю, зачем ты мне лгать пытаешься.

– Я не лгу, я благодарю. – Бергсра выпрямилась. – Попроси своего слугу посадить нас на спину и взлететь в небо.

Делай, что она говорит, сказал он слуге.

Слуга повиновался.

– Ты не разглядел эту силу по той же причине, что мы не видим противоположный берег у моря, – говорила Ламия, пока они поднимались над деревьями, над корпусами лагеря и всё выше, выше, – по этой же причине ты не можешь увидеть весь город, стоя на центральной площади. Сила эта очень большая. И она – вокруг, а мы – внутри неё. Посмотри вниз.

Он посмотрел.

«Агарес», пляж, близлежащий луг и даже кромка леса переливались, как масляное пятно на солнце.

– Лагерь – эпицентр. Всё время после того, как ты перестал быть тисом, ты не покидал поля действия её силы.

Ты видел когда-нибудь такое, господин, спросил слуга.

Видел, но очень давно, подумал он, но ответил: нет.

Он вглядывался в золотую точку – источник силы. Девочка, о которой говорила Ламия, не спала сейчас в своей палате. Она сидела на скамейке у третьего корпуса рядом с таким же ифритом, как он.

3

Марта медленно усваивала сказанное Ахвалом. Он же тем временем продолжал:

– Это вы нарушили природный баланс. Я верю, Марта, что не специально вы сотворили это, а по незнанию. Но всё же я спрошу: был ли злой умысел в поступках твоих? Кто надоумил тебя приехать в Крым?

– Надоумил? – Марта хихикнула, и вышло совсем глупо. – Яртышников! Как и всю группу. «Едем летом в „Агарес“», – сказал он. Все и обрадовались, и бабушка разрешила. Ахвал, – её пронзила страшная догадка, – что произошло в первый раз, когда был открыт разлом?

– Балам вышел из своего тиса, – спокойно ответил старик.

– Но как?! – воскликнула Марта. – Я ведь увидела Цабрана впервые на детской площадке, неделю спустя!

– Значит, это была не первая ваша встреча. Вспомни, гуляли ли вы в начале смены в лесу? Свистела ли ты там в свою свистульку?

– Да, поход у нас был, двухдневный, – растерянно сказала Марта. – Но как это может быть? Ты пытаешься заставить меня поверить, что главное зло – я? Но ведь это невозможно.

Стало ясно, за что на неё злилась Зейнеп. «Господи, – подумала Марта, – а вдруг старая скогсра считает, что мы с Цабраном всё это специально?»

– То есть, – она медленно начала загибать пальцы, – в день, когда освободился Балам, Цабран как-то проник по эту сторону, так? Где-то возле меня.

– Видимо, – согласился старик.

– Балам высвободился