Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Тише, – и гул в голове действительно стал тише, приглушённее.

Вера подошла к берёзе и дотронулась до неё, тут же отпрянув.

– Что? – взволнованно закричала Полина.

– Тише, – повторила за Верой Зейнеп. – Смотри.

Полина в гневе уставилась на деревце. Она злилась, понимая, что скогсры обманывают её. Сейчас-сейчас они примутся хохотать. Ведьмы же. Что ещё с них взять. Вдруг она заметила, что белая кора розовеет, а чёрные отметины исчезают. Внезапно опали все листья, разом, как если бы из небольшой тучи за секунду вылился зелёный ливень. Потом отвалились ветки. Все ветки, кроме двух, самых толстых. Полина смотрела не отрываясь: да, кора разглаживалась, грубая древесина менялась на нежную кожу.

Всё дерево при этом съёживалось, уменьшаясь в размерах, а ствол над оставшимися ветками утолщался. Вскоре на этом месте можно было явственно различить лицо. Как первые ростки весной, начали пробиваться сквозь чёрно-белую кору жгутики кудряшек.

Полина сморгнула: перед ней стояла её дочь Соня и крепко спала. Но и это продолжалось недолго.

Ноги девочки начали подёргиваться. Через несколько мгновений она вдруг с силой вынула ступню из земли. Белёсые змеи корней торчали у неё из пятки и между пальцами. Они шевелились, как живые, но деревенели на глазах, иссыхали и, наконец, отвалились. Соня опустила руки, открыла глаза:

– Мама! Я так хочу есть!

Полина обняла дочь, ощущая, как Соня, твёрдая на ощупь – словно ствол дерева, – теплеет, слабеет и обмякает у неё в руках.

– Хорошо, что я тебя поливала, как хорошо, что я поливала, – говорила Полина.

– Мама, – Соня обняла её в ответ, – я так ждала, когда ты приедешь… дни считала. И ты здесь! Это сон? А что, смена в «Агаресе» уже кончилась?

Девочка попыталась отстраниться, но пошатнулась:

– Голова кружится. И почему у меня такие грязные ноги?

– В больницу девочку надо, – сказала Зейнеп, присаживаясь на пенёк. – Но сначала в лагерь.

Полина целовала дочь – в нос, в лоб, в щёки, в глаза. Отстранилась, посмотрела на Веру, одними губами прошептала:

– Спасибо!

– И мне нужно в лагерь, – сказала Вера. Она опять побледнела и держалась за обгоревший бок. – Я чувствую, там Майя. Я волнуюсь за дочь.

– Подождите, – Полина посмотрела на Зейнеп, – что мы скажем? Как мы объясним всем, что Соня нашлась? Никто же не поверит мне… нам.

– Скажем, лес её забрал, – старуха, поскрипывая, поднялась, – поиграл-поиграл да и вернул.

Они медленно направились к «Агаресу»: усталая Зейнеп, покачивающаяся от слабости Вера, потрясённая случившимся Полина и Соня, которая ступала так, будто заново училась ходить.

8

Раннее утро было душным: пáрило, как перед грозой. В лесу пахло смолой и нагретой хвоей.

– Уф, Григорий, обожди, запыхалась я, – Рэна остановилась, уткнув руки в боки, – ноги не идут, спина яки кол калёный. Ах, дурья башка. И ты тоже! – Она гневно глянула на Вырина. – Отпустить нашу жилку с каким-то бандитом! Морок на меня навёл, колдун! Теперь и она пропала!

– Только из уважения к тебе иду. – Участковый был порядком утомлён всей этой историей. – Никуда она не делась, зуб дам. Опять под берёзкой спит, хоть ты тресни.

– Хорошо бы так, – проворчала Рэна, – хорошо бы так.

– Если так, – процедил Вырин, – клянусь тебе, я прослежу, чтобы её упекли в психушку. Всех измаяла: себя измаяла, тебя измаяла, меня измаяла, Хорта вон и та похудела. Никого не слушает, устраивает тут… цирк… с огненными кольцами…

Участковый вдруг осёкся: Хорта, радостно притявкнув и завиляв хвостом, побежала вперёд. По тропинке к воротам лагеря шла целая процессия. Старуха, какая-то женщина в длинной юбке, Полина с девочкой…

Охнув, Рэна обогнала Вырина. Она мгновенно забыла о своей усталости и немощи: глаза горели, жидкие волосы сбились за уши. Вырвав девочку из объятий этой сумасшедшей Гамаюновой, Рэна закружилась, хохоча и пританцовывая:

– Отмолила, отмолила! – С необыкновенной для такого грузного тела лёгкостью она подлетела к Григорию с бледной Соней на руках. – Дитё нашлось. Слава тебе, Господи и заступники! На небе, на земле и под землёю! Духи и хозяева! Свят-свят-свят! Нашлась! Живая! Родимая!

– Рэна, милая, отдай её мне. – Полина волновалась.

Рэна нехотя поставила девочку на землю. Та сразу прижалась к матери.

– Как вы её нашли? – спросил Вырин. Сердце у него тоже зашлось от радости, что и говорить – не железное.

– В лесу блуждала, – ответила за Полину старуха, – обезвожена она, изголодала. В больницу её нужно.

– А вы кто, простите? – поинтересовался участковый. Старуху и рыжую женщину со следами ожогов на руках он видел впервые и не помнил, чтобы среди добровольцев-поисковиков были такие, – уж больно запоминающиеся обе.

– Мы её искали, – неуверенно ответила женщина, – все эти… недели. Я Вера.

– Очень приятно, – холодно сказал Вырин. Скакнувшая радость отчего-то прошла, и настроение у него вдруг ухудшилось.

– Хорошо, что Соня ходила на курсы юных натуралистов, – поддержала женщину Полина. – Она заблудилась, не знала, как выйти к лагерю, но скудное пропитание и воду себе добывала.

– Поисковые отряды несколько раз прочёсывали этот квадрат. – Вырин пытался осадить Хорту, которая старалась лизнуть его прямо в лицо. – А как же берёза? Та, возле которой вахта была?

– От горя она помутнела за берёзу, неужели не ясно? – Рэна вытирала глаза передником. – Что ты пристал, Фома неверующий? В лагерь идём, дитё казать да в скорую звонить.

– Как ты заблудилась? – не обращая внимания на Рэну, спросил Григорий у Сони. Та действительно была сильно истощена и еле стояла на ногах.

– Я… не помню. – Девочка опустила глаза.

– Да у неё сейчас обморок случится! – Рэна снова бесцеремонно подхватила Соню на руки.

Видно было, что – была б её воля – схватила б и Полину.

– Пойдёмте, – наконец согласился Григорий, – ребёнку нужна медицинская помощь.

Глава 18

Василий Викторович

1

Рыжая проснулась оттого, что волосы напекло. Некоторое время она не хотела открывать глаза, дремала в солнечной неге, потом села, посмотрела в окно.

На тумбочке лежал небольшой изумруд на шнурке и записка: «Носить!» Рыжая сжала в руке камень. Мартин почерк. Сдёрнула одеяло с кровати Весновой – та была пуста.

– Девули, подъём! – Майя затормошила Мишаевых. – Марта пропала! Её в койке нет!

– Чё ты мельтешишь с утра пораньше? – Лизка перевернулась на другой бок. – Может, она в тубзике[56].

Тина сонно рассматривала изумруд на своей тумбочке. В дверь постучали.

– Девочки, вы не можете за Нюшей сбегать? – В коридоре стояла Катя Письменова. – А то Светка что-то совсем разболелась: горячая, и сыпь какая-то… на кросс перед завтраком сегодня точно