Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

Ахвал молчал.

– Марта, – мягко сказал он, – Балам проникнуть по ту сторону не может. Боюсь, что родители ваши – твоих рук дело.

Марта замотала головой:

– Я никого в камень не превращала, ясно? Что за бред?

– Попробуй вспомнить, о чём ты думала, когда сидела на детской площадке? – спросил старик. – Перед тем, как встретить Цабрана?

– Помню прекрасно! – воскликнула Марта. – Прекрасно! О тебе я думала! О той истории, что ты на Пятачке рассказал. Как женщины бежали от Топал-бея и превратились в… ой. Господи! – Она схватилась за голову. – Мы должны всё исправить! А потом – меня надо убить!

– Шутишь ты, а желающие уже есть, – невесело улыбнулся Ахвал.

– А в третий раз? Когда я по ту сторону была?

– Урса, Медведь, шевельнулся. Близок он теперь к пробуждению. Счёт идёт на часы.

– Мы оба тогда подумали: как это было бы страшно, если бы он ожил. И сразу показалось, что он шевельнулся. Значит, не показалось.

Она задрала голову и посмотрела на небо. Звёзды на нём уже бледнели. Приближалось утро. Заканчивалась синяя ночь.

– Не так-то легко осознать, что всё это – Соня, Майкина мама, родители… это из-за меня, – сказала она тихо. Ахвал терпеливо слушал. – Но знаешь, что самое страшное? Что для меня это совсем не самое страшное. Вот я говорю про них, а сама думаю: да гори оно всё огнём, главное – быть рядом с Цабраном. Ахвал, скажи, что будет, если я по ту сторону уйду?

– Конец всему будет. Сначала там, потом здесь, – ответил Ахвал. – Будешь ты долго и мучительно смотреть, как всё вокруг тебя погибает, а потом – погибнешь сама и брат твой.

– Но должен же быть какой-то выход!

– Исправить всё нужно в предстоящие сутки, права ты в этом, – сказал старик, – а потом уехать тебе обратно в Москву. Как были вы на расстоянии, так никому зла не было.

«Только я не выживу на расстоянии, – подумала Марта, – а так хороший план, конечно». Вслух сказала:

– Пусть лучше Зейнеп меня убьёт. Она ж хотела.

– Никто тебя не убьёт, – возразил старик, – есть ещё один вариант. Но неточный он и опасный. Это книга.

– Книга?

– Да. Не знаю я, правда то али нет, но слышал я, что по ту сторону есть книга, әфсенүләр китабы. И в ней заклинание нужное: всякой силы тебя навеки лишает. Если достать книгу да отобрать у вас с Цабраном силу, станете вы простыми близнецами и сможете жить хоть по ту, хоть по эту сторону. Легенда гласит, что спрятана она во Дворце тысячи комнат, что по эту сторону зовётся Чатыр-Даг. Есть и тут копия әфсенүләр китабы, но знаю я, многие заклинания искажены в ней. И боюсь, что то, главное, сил лишающее, неверно в тутошней записано.

Марта вскочила со скамейки.

– Что ж ты раньше не сказал! Идём к библиотеке! – Она почти кричала. – В ней по ту сторону дом Цабрана. И он наверняка сейчас спит дома. Я открою разлом, ты пойдёшь и достанешь мне эту книгу. А потом ты лишишь меня нафиг всех этих дурацких сил!

– Но сначала мы вернём родителей твоих и вновь заточим Балама, – согласился Ахвал. – Если мне повезёт.

Они шли быстро, Марта немного запыхалась. Наконец в темноте забелела куцая библиотека «Агареса». Марта достала свистульку и засвистела.

– Сказать я хочу, что то легенды только, – говорил Ахвал. Ему на плечо внезапно опустился ястреб. Старик достал из кармана шальвар мясо, аккуратно нарезанное кубиками, и машинально сунул птице в клюв. – Не обещаю я, что достать әфсенүләр китабы смогу.

Он дотронулся до воздуха и повёл рукой сверху вниз, как если бы отдирал со стены старые обои. Марта увидела ленту струящегося золотистого воздуха. Шагнув в разлом, он потянул Тимсаха за поводья. Корова нехотя, переступая с ноги на ногу и на ходу превращаясь в аллигатора, последовала за хозяином.

– Спасибо. – Перейдя на ту сторону, Ахвал обернулся. Черты его лица снова заострились, стали птичьими, крючковатый нос почти доставал до верхней губы. – Что пустила меня сюда.

4

На рассвете Полина проснулась оттого, что кто-то столкнул её с кровати. По поляне плыл утренний туман. Но никакой кровати не было – она спала на земле. Затёк левый бок, иглами кололо руку.

Её разбудило оживление вокруг: древесные ведьмы перешёптывались и шебуршали в рассветной полутьме, разгоняя туман.

Полина попыталась отгадать, радостная это суета или горестная, и по лицам их, по вздёргиванию рук определила: ждут чего-то. Вслед за ними она посмотрела на сосну.

Старуха Зейнеп отошла от дерева, и Полина увидела, что оплывшая часть ствола пульсирует, будто под корой бьётся большое сердце.

– Давай, давай, девочка, – сказала старуха.

Дерево заходило ходуном, кора пошла тонкими трещинами, стала похожа на деревенскую дорогу во время жары. Кто-то изнутри проделал в коре маленькую дырочку. Полина пригляделась: оттуда, извиваясь, выползал белый опарыш с розовой панцирной головкой.

Мгновенно пришло воспоминание, как жила в детстве у бабушки в старом деревянном доме, дальняя комната которого была обклеена обоями. Горький запах проволглого белья, цвет стен – серый, с вкраплениями мелких розовых цветов, и постоянное шуршание. Обои выгибались изнутри фасолевыми зёрнышками, зёрнышки собирались неаккуратными кучами, похожими на жужжащий живот пластмассового пупса. И звук этот, и натяжение обоев сводили Полину с ума до тех пор, пока однажды они не прорвались под самым потолком и из дыры не посыпались осы.

Зейнеп бросилась к сосне, принялась расковыривать кору, откидывала её кусками на траву. Куски падали, стукаясь друг о друга, как скорлупа яйца гигантской птицы. Полина увидела, что это не опарыш, а палец. Под корой оказалась рыжая женщина в лохмотьях грязной одежды, свисавшей с неё клочьями.

Безжизненным телом упала она на руки Зейнеп. Скогсры обрадованно зашелестели. Зейнеп собрала из воздуха пыльцу, дунула Вере в лицо.

Древесные ведьмы встали кружком, каждая хотела прикоснуться. По жилам их, похожим на корни, тёк к раненой скогсре сок. Они отдавали ей свои силы, и ожоги покрывались рубцами и заживали.

Вера открыла глаза, и Зейнеп осторожно поставила её на ноги. Сквозь истлевшую футболку молодой скогсры было видно дупло у неё на спине.

– Одежду принеси ей, – тихо попросила Полину старуха. – Спасибо, сёстры.

Она поклонилась ведьмам. Полуженщины-полудеревья молча поклонились в ответ и начали медленно расходиться. Вскоре они стали неразличимы в лесу: как ни вглядывалась Полина в сосны, как ни прислушивалась к шелесту ветра в ветках, больше не могла она различить