Будет день - И. А. Намор

автономии, о возможности местного самоуправления, о придании немецкому языку статуса официального на региональном уровне. И не стоит все сваливать на «коварных нацистов». Зерна упали на хорошо унавоженную почву. Чехи отомстили за века пренебрежительного отношения к себе, как к гражданам второго сорта, со стороны правящего немецкого большинства австрийской монархии. Не без удовольствия, стоит отметить, вернули должок. Но где и когда это происходило по-другому?

Да и само немецкое меньшинство, составлявшее большинство, как это ни парадоксально звучит, в западных районах Чехословакии, исторически бывших германскими землями, нельзя представлять как единый организм. Единства не было и в помине. То, что на выборах тридцать пятого года две трети взрослого населения Судетской области проголосовали за партию Генлейна, не говорит об их пронацистских симпатиях. Просто им быстро надоела «роль без слов», которую чехи исполняли предыдущие триста лет. Что же до оставшейся трети, то она проголосовала за другие немецкие и чешские партии.

Не стоит забывать также, что среди условной этнической общности под названием «судетские немцы» есть не только сторонники независимости и приверженцы национал-социалистической идеи. Кстати сказать, именно Судеты стали родиной движения и идеологии, ныне правящей в Германии. Еще до начала Великой войны там была основана «Немецкая рабочая партия», один из лидеров которой – Рудольф Юнг – в 1919 году написал программную для всего современного нацизма книгу «Национал-социализм». Но это лишь одна сторона медали.

С другой стороны, не подлежит сомнению тот факт, что Чехословацкая республика стала одним из убежищ противников режима Гитлера – социал-демократов, пацифистов и представителей прочих столь же ненавистных для нынешних хозяев Германии течений и партий. Эти люди также осели преимущественно в северо-западных районах государства, населенных их соплеменниками. Именно они отдали более четырехсот тысяч голосов на выборах против партии покойного учителя физкультуры.

Кто убил Генлейна? Этот вопрос не так интересен для вдумчивого читателя, анализирующего последние события в Чехословакии…

Степан задумался, отхлебнул кофе, закурил новую сигарету и покачал головой. «Как же не интересен! Пол-Европы ночей не спит, волнуется – кто же такой злыдень, что готов ввергнуть маленькую мирную страну в хаос братоубийственной войны? А спрашивать, кто подставил кролика… – тьфу! – Гитлера, безумно вредно для здоровья», – мысли Матвеева то неслись галопом, то застывали в изнеможении, но, несмотря на это, стопка исписанных карандашом листов неуклонно росла.

Статья постепенно обретала костяк тезисов и фактов, оставалось нарастить на него плоть анализа, авторской точки зрения, наконец. «Под размышления» о возможных действиях Гитлера и о позиции Шушнига и Муссолини была сварена и выпита вторая и третья порции кофе, пепельница заполнилась окурками, а солнце незаметно оказалось в зените, тучи разошлись, и вода в озере засверкала, как расплавленное стекло. Но ничего этого Матвеев-Гринвуд не замечал. Степан впал в азарт, сродни тому, что охватывал его раньше, при написании научных статей, особенно таких, где нужно было добавить изрядную долю полемического яда. Творчество на неизведанном поле журналистики – статья о Голландии в зачет не идет, ее писал по большей части Гринвуд – захватило настолько, что он позабыл о времени, о еде, об испорченном сне и прочих мелких неудобствах.

Было бы опасным заблуждением думать, что чешский национализм, так же как и словацкий, возведен в ранг государственной политики. К счастью они, в своих крайних проявлениях, остаются уделом небольших групп политических маргиналов в Праге и Братиславе. История жизни вождя запрещенного «Фашистского национального сообщества» генерала Рудольфа Гайдля[56], немца по отцу и черногорца по матери, женатого на албанке, служит самым наглядным примером невозможности подойти к проблеме национализма в ЧСР с обычными мерками…

«Смешно выходит, – думал Степан, – матерого антикоммуниста, организатора мятежа чехословацкого корпуса в 1918 году, соратника и противника Колчака, два года назад посадили в тюрьму по обвинению в шпионаже в пользу Советского Союза. Ничего не напоминает? И это в одной из самых молодых европейских демократий… буйный, однако, народ эти чехи. Еще со времен Реформации жить спокойно соседям не дают. То из окна немцев выкидывают, то свет истины на копьях по округе несут».

А на бумагу ложилось:

Немцам по Версальскому договору было отказано в праве на самоопределение. Насильно разделенный между несколькими государствами, единый по крови народ рано или поздно вспомнит о своих корнях и потребует, по меньшей мере, уважительного к себе отношения. Внезапный подъем национального самосознания, особенно на фоне последствий катастрофического военного поражения и экономического упадка, вещь очень опасная. И опасность эта происходит от тех, кто стремится стать во главе законного народного возмущения. Пока Судето-немецкую партию возглавлял трагически погибший в январе Конрад Генлейн, большая часть ее деятельности не выходила за рамки закона. Теперь же, после его насильственной смерти при очень сомнительных обстоятельствах, новое руководство пошло на эскалацию конфликта, с порога отметая, как невозможные, любые обвинения в причастности Германии.

А других-то объяснений, благодаря импровизации Олега, у чехов просто нет.

Но нынешний конфликт уже отнюдь не гражданский протест в духе Махатмы Ганди. В Судетах стреляют, и чем это, спрашивается, не полноценная гражданская война? Война, способная разделить страну не по географическому или политическому, а по национальному признаку…

«Конечно, чехи виноваты сами, – думал Матвеев, закуривая очередную сигарету, – увлеклись они борьбой с немецким засильем. Поменяли шило на мыло, установив вместо равноправия мелочно-мстительный режим по отношению к нацменьшинствам. Фактически сейчас, с одной стороны, происходит ухудшенный вариант случившихся в нашей истории событий сентября тридцать восьмого, правда без давления со стороны Берлина. С другой стороны, налицо элементы еще более поздних конфликтов – массового выселения немцев из тех же районов летом-осенью сорок пятого, сопровождавшегося их частичным истреблением. Немцы, да и австрийцы тоже пока не в силах серьезно чего-то требовать. Так, оружие через границу перекинуть, боевиков, вроде приснопамятного Скорцени, поднатаскать, инструкторов судетскому „фрайкору“ опять же предоставить. Да и чехи еще не те полутравоядные, какими станут через пару лет. Резкие ребята. Зачистки проводят в лучших традициях. В города без надобности не суются, лишь блокируют. Без еды и подкреплений много не навоюешь. Да и долго кувыркаться – тоже не получится…»

Тут Степан застопорился. «Чего-то не хватает в статье. Перчинки какой-то», – мысль потребовала еще две сигареты и одну чашку кофе.

«Кофеин с никотином из меня скоро можно будет извлекать в промышленных масштабах. Промышленных…»

Казалось, проще наплевать на то, что немецкий народ, разделенный между пятью государствами, – «А что вы хотите? Когда делили, Германию и Австрию не спрашивали. Польше – кусочек, Франции – еще один, Чехословакию вообще слепили из того что было!»